А жизнь так коротка!
Шрифт:
– Да ладно, босс, вальнем каратяку, я отвечаю...
– Мля, придурок! Каратяку не тронь, отпадает. Ты, дятел, исполнителя убери. Врезайся быстрей...
– А-а, всек, не вопрос...
– Срок тебе – два часа. Жду звонка... Завалишь дело – на переплавку пойдешь...
– Не понял... Какая переплавка?..
– А куда, по-твоему, отправляют никуда не годные бульдозеры?..
– Ну вот, сразу и негодные... – обиженно протянул Бульдозер. И тут же подобрался: – Все будет о\'кей, босс!
Баул бросил трубку.
Перед
Сержант и старшина патрульно-постовой службы с недовольством посмотрели на Алычу, когда тот в сопровождении трех «быков» из личной свиты подошел к реанимационной палате.
– Чего надо? – перегораживая ему путь, лениво спросил старшина.
Тюфяк тюфяком, достанешь пушку, он даже среагировать не успеет. Хотя автомат при нем на взводе. Но это обманчивое впечатление. Да, западло ему среди ночи охранять какого-то киллера, это так. Пост с бухты-барахты выставлен. Но службу старшина знает. Это он только внешне расхлябан, а внутри у него все сжато. Лишнее движение – и тут же последует реакция. И сержант начеку. Стоит так, что старшина не перекрывает ему сектор обстрела. И автомат-короткостволка в готовности.
– Майор ФСБ Леваков, – официальным тоном представился Алыча.
В джинсах и кожаной куртке, лицо зоной обожженное, взгляд волчий – типичный уголовник. Но ведь и гэбэшные опера с дирижерами во фраках ничего общего не имеют. Ушли в прошлое времена, когда они все как один в серых костюмах ходили. В общем, за сотрудника органов Федеральной службы безопасности Алычу принять было можно.
Искусно подделанная ксива Алычи закрепила в сознании ментов эту уверенность.
– Я вас слушаю, – внимательно изучив удостоверение, с готовностью отозвался старшина.
– К нам поступила информация по факту предполагаемого покушения на подозреваемого. – Алыча кивнул на дверь в палату.
– Да вы не переживайте, товарищ майор, пресечем попытку. Не зря же нас сюда поставили...
Конечно, не зря... Только если бы на месте Алычи был посланец от Баула, этим ментам пришел бы писец. Как караси тупоголовые, на ксиву липовую клюнули...
– В вас мы не сомневаемся. Но все же будет лучше, если охрана будет усилена... В палате кто-нибудь есть?
– Конечно... Подозреваемый...
– И все? – А кто там еще должен быть? – удивленно спросил старшина.
– Палата должна охраняться изнутри. Или с вами не проводили инструктаж?..
Алыча гордился собой. Как же, он умеет не только по «фене» «ботать», но и протокольным ментовским языком изъясняться. Не зря же семь лет не столь уж длинной жизни отдано исправительно-трудовым учреждениям...
– Да зачем там охрана? Туда же с улицы никто не попадет. – Старшина для убедительности открыл дверь в палату. – И решетка на окнах...
Разве ж это решетка?.. Алыча подошел к окну и с усмешкой глянул на фигурное переплетение из тонких железных прутьев.
– Решетка решеткой, а палата должна охраняться изнутри... Кальянов, Гвоздиков! – позвал он двух своих охранников.
На язык просились их клички: Кальян, Гвоздь. Но он назвал фамилии, хотя точно не знал, правильно или нет... Ведь кликухи не всегда созвучно с фамилиями даются.
Два крепыша с мощными «береттами» под мышками заняли пост возле койки, где под системой жизнеобеспечения лежал киллер.
– Яйца в мясорубку закручу, если прозеваете, – тихо пригрозил Алыча.
Еще двоих мордоворотов он оставил у двери, рядом с ментами. Баргузин и Лемех. Эти красавцы не из блатных. Мало того, даже не судимы, о зоне только понаслышке знают. А в армейке в крутых войсках службу тащили, не слабаки на махалово и мочилово. Если с ментами трещать от нечего делать начнут, не спалятся – нет в них ничего от уголовщины.
С Алычой остался только Букан. Самый крутой пацан в его личной команде «кожаных затылков». Вместе они вышли на больничный двор, в ночь. Надо было проверить схроны, где затаилась братва.
Вот тачка под развесистым деревом стоит. «Девятка» с затемненными окнами. В ней четверо, с волынами – за центральным входом смотрят. Алыча обогнул здание. Вон беседка в кустах. Там трое, все «подкованы». Эти за боковым входом смотрят. Прошли еще немного. Снова машина. В ней четверо – за входом со стороны приемного покоя наблюдают...
Облажаться нельзя. Граф шутить не любит.
Бульдозер нервничал. Всего два часа сроку ему отпущено.
Это ж надо, сам Насос в переплет попал. Это тот самый киллер-профессионал, которого Баул в свою упряжку запряг. Бульдозер лично ему отмашку на каратяку дал. Думал, в лучшем виде все будет сделано. Но случай спутал все карты. Братан каратяки с кентом своим в больницу нагрянул, у обоих «шпалеры». Пальбу подняли. Насосу пузо прострелили, а Хутора, пацана из группы поддержки, наглушняк завалили.
От Насоса теперь надо избавиться. Все бы ничего, да есть наколка – два мента киллера караулят. Это не препятствие, но придется взять грех на душу – ментов мочкануть.
К больнице они подъехали на скромной «Волге» тридцать первой модели. Затормозили прямо у главного входа.
– Понеслась! – скомандовал Бульдозер.
Сам он остался в машине, занял место водителя, который присоединился к трем качкам в кожанках и масках. Ментов он не своими руками убирать будет. Но это ничего не меняет: он организовал дело, и на него ментовская кровь ляжет. Надо было Мулата вместо себя послать – так было бы спокойней. Но Баул лично отмашку дал – если вдруг форшманутся, все шишки на Бульдозера посыплются. Ему просто нельзя оставаться в стороне...