А. Азимов, Г. Уэллс
Шрифт:
Голос ее звучал тихо и нежно:
– Разве ты не видел нас? Разве ты не знал с самого начала, что мы…
– Нет, нет, я не могу увидеть себя, – заикаясь, прервал ее Харлан, – ведь я не принадлежу к Реаль… Меня не было здесь до моего появления. Я не могу тебе этого объяснить.
От смущения и замешательства ему стало совсем не по себе. Какое бесстыдство – спокойно говорить о таких вещах! И он тоже хорош: чуть не попался в ловушку и не ляпнул слова «Реальность» – самого запретного из всех слов при разговорах с Времянами.
Она слегка подняла
– Тебе что, стыдно?
– Нам не следовало бы так поступать.
– Почему? – С точки зрения 482-го Столетия ее вопрос был совершенно невинным. – Разве Вечным нельзя?
В ее голосе послышалась насмешливая издевка, словно она спрашивала, разрешают ли Вечным есть.
– Не называй меня Вечным, – остановил ее Харлан. – А если тебя это интересует: как правило – нет.
– Ну что ж, тогда ты не говори им. И я не скажу.
Встав, она плавным движением бедер оттолкнула с дороги стоявший между ними столик и присела к нему на колени.
Харлан на мгновенье оцепенел с протянутыми вперед руками, безуспешно пытаясь остановить ее. Нагнувшись, она поцеловала его в губы, и от этого поцелуя стыд и замешательство растаяли без следа.
Незаметно для себя Харлан занялся тем, чего профессиональная этика Наблюдателя не допускала ни в коем случае, – он стал задумываться над проблемами существующей Реальности и характером предстоящего Изменения.
Это Изменение не должно было коснуться ни распущенных нравов, ни искусственного выращивания плода, ни господства женщин во всех областях жизни. Все это было и в предшествующих Реальностях, и Совет Времен с неизменным благодушием взирал на подобные вещи. Финжи сказал, что Изменение будет малым, почти неуловимым.
Одно было ясно: Изменение коснется группы людей, находившихся под его Наблюдением. Оно затронет привилегированные классы: аристократию, богачей, «сливки общества». Больше всего его тревожило, что Изменение почти наверняка затронет Нойс.
С каждым пролетавшим днем его мысли становились все мрачнее, отравляя ему даже радость от встреч с Нойс.
– Что стряслось с тобой? – беспокойно спрашивала она. – Первые дни ты был совсем не таким, как в Веч… как в том месте. Тебя ничто не угнетало. А сейчас у тебя снова такой озабоченный вид. Это потому, что тебе надо возвращаться обратно?
– И поэтому тоже, – ответил Харлан.
– А тебе обязательно надо вернуться?
– Да.
– А что случится, если ты опоздаешь?
Харлан чуть было не улыбнулся.
– Им бы не понравилось мое опоздание, – сказал он и с тоской подумал о двух запасных днях, предусмотренных Инструкцией.
Нойс включила маленький музыкальный инструмент. Сложное математическое устройство выбирало из случайных комбинаций звуков приятные сочетания, ласкавшие слух. Импровизированные мелодии повторялись не чаще, чем узоры снежинок, и были не менее изысканными и прекрасными.
Завороженный звуками музыки, Харлан не сводил с Нойс глаз; все
Он не просто был влюблен – мало ли в кого можно влюбиться! Он любил Нойс. (Странно: впервые в жизни он мысленно произнес это слово и нисколько не удивился.) Он любил в ней все: ее манеру одеваться, ходить, разговаривать, даже ее кокетливые ужимки. Двадцать семь лет, прожитые ею в этой Реальности, весь ее жизненный опыт понадобились, чтобы она стала именно такой. В предыдущей Реальности в прошлом биогоду она не была его Нойс. В следующей Реальности она тоже не будет его.
Может быть, новая Нойс будет лучше во всех отношениях, но Харлан, еще не успев разобраться в своих чувствах, уже совершенно точно знал одно: ему нужна вот эта Нойс, что сидит сейчас напротив него. Если у нее есть недостатки, она нужна ему вместе с ними.
Что ему делать?
Разные планы приходили ему в голову, но все они были противозаконными. В первую очередь необходимо было выяснить характер Изменения, узнать, как оно повлияет на Нойс. В конце концов никогда нельзя знать заранее…
Гнетущая тишина пробудила Харлана от воспоминаний. Он снова был в кабинете Расчетчика. Вой искоса поглядывал на него. Рядом с креслом Харлана стоял Фарук, склонив над ним свою голову мертвеца.
В наступившей тишине было что-то зловещее. Всего мгновенье потребовалось Харлану, чтобы понять, в чем дело. Анализатор молчал.
Харлан вскочил.
– Получили ответ, Расчетчик?
Фарук взглянул на пленки, зажатые в руке.
– Да, конечно, только вот немного странный.
– Покажите. – Протянутая рука Харлана заметно дрожала.
– В том-то и дело, что нечего показывать. – Голос Фарука доносился откуда-то издалека. – В новой Реальности ваша дамочка не существует. Нет ее, фу-фу, испарилась! Никаких сдвигов личности, ничего. Я просчитал все переменные вплоть до значения вероятности в одну стотысячную, ее нигде нет. Больше того, – он задумчиво потер подбородок своими длинными сухими пальцами, – при той комбинации фактов, которые вы мне дали, я не совсем понимаю, как она могла существовать в предыдущей Реальности.
Харлан еле слышал его; комната медленно поплыла перед глазами.
– Но ведь Изменение так незначительно.
– Знаю. Просто странное стечение обстоятельств. Так вы возьмете пленки?
Харлан даже не заметил, как он взял их. Нойс исчезнет? Ее не будет в новой Реальности? Неужели это возможно?
Он почувствовал чью-то руку на своем плече; в ушах прозвучал голос Социолога:
– Что с вами, Харлан? Вам нездоровится?
Рука отдернулась, словно пожалев о своем неосмотрительном контакте с телом Техника.