Абхазские рассказы
Шрифт:
ГЕОРГИЙ ГУЛИА
БРАК ПО-АБХАЗСКИ
Женился мой друг. Неожиданно для меня. Неожиданно для себя.
Все это совершилось на протяжении двадцати четырех часов. То есть в течение суток. В ноль часов он ее увидел, а в двадцать четыре по Гринвичу его оженили.
А ведь был он истый женоненавистник! (Подобный тип редко встречается в наших горах.) А ведь был он идейный холостяк! (Такой тоже нечасто попадается.)
Лично я очень и очень удивился, чтобы не сказать большего. Не меньше моего поразился сам жених, в дальнейшем кое-где для краткости именуемый — муж.
До этого самого удивительного происшествия звали молодого мужа очень просто: Алхас. По фамилии — Кутарба. А ее еще проще: Джульетта.
Ему исполнилось к этому часу тридцать пять лет и шесть месяцев. (Для абхазца самая пора жениться !) Ей — что-то около двадцати пяти (плюс-минус три года).
Он красавец. Это на мой взгляд, на мой мужской вкус. Потому что рост! Опять же плечи, курчавая голова и ясные глаза. И характер весьма покладистый. (Во всяком случае, до женитьбы.)
Что же до Джульетты, никто толком не знал. И меньше всех сам муж. Когда он переступил порог дома ее подруги, которая выходила в этот вечер замуж, Алхас ничего не подозревал. Он шел спокойно, как вол на живодерню.
На пороге нас встретила толпа молодых людей — все свои, все знакомые. И мы, разумеется,_полезли целоваться. И они тоже. Они — это бывшие однокашники по учебе. Женатые и замужние. Ну все словно родные. Тут, значит, пошли всякие добрые словечки, шуточки-прибауточки, дружеские колкости и прочее. Сразу настроение поднялось. Как от хорошей чарки вина.
В толпе друзей стояла и эта самая Джульетта, о которой ни я, ни Алхас и ведать не ведали, и слыхом не слыхивали.
Будущий муж, так же, как и я, обнялся со старыми друзьями, расцеловался: с мужчинами — грубовато, по-мужски, с женщинами — осторожненько, целуя их в щеку или плечо.
Все было в полном порядке, пока очередь не дошла до этой самой шекспировской Джульетты. Между нею и Алхасом пролегал всего-навсего шаг, когда в голове его заработала та самая кибернетическая машина, которая выдавливает в нашей памяти то, что надо и что не надо. Он никак не мог припомнить ее. И она тоже. Как быть? Представьте себе: космический корабль опускается на островерхий лунный валун, а времени на размышление в обрез — считанные доли секунды.
В этом месте нам с вами придется уподобиться киноаппарату, который ведет замедленную съемку, чтобы документально зафиксировать все происшедшее в следующую секунду.
Итак, до нее всего лишь один шаг. Он видит ее совершенно ясно и спрашивает себя: «Кто она?» Ему начинает казаться, что где-то видел ее. Но где? Нет, наверняка видел и вроде бы даже хорошо с нею знаком. Если это так, то весьма возможно, что она одна из его родственниц. В таком случае ее можно обнять, как сестру... Но родственница ли? — вот в чем вопрос.
На эти размышления ушло несколько десятых долей секунды...
Она ему улыбается, видя его протянутые руки. Этак кокетливо, этак доверчиво, как старая знакомая. О, в таком случае ее позволительно дружески чмокнуть в щеку. Но старая ли это знакомая и не смутит ли ее этот поцелуй? — вот в чем вопрос...
На эти размышления тоже ушли считанные доли секунды. Цейтнот, явный цейтнот!
Алхаса вдруг осеняет мысль: а может быть, эта самая девушка — близкая родственница невесты, свадьба которой играется сегодня в этом доме? Если так, то он вправе поцеловать ее в плечо. Это прилично, уважительно и ни к чему не обязывает... «Да,— проносится в голове будущего мужа, — я ее поцелую именно в плечо. Такой поцелуй никого не шокирует — от юных девиц до глубоких старух».
И Алхас привел в исполнение свое благое намерение. Как раз в ту минуту, когда на исходе была та самая злосчастная секунда...
А больше он ничего не помнил, потому что все вокруг смешалось в толпе и суете и в хмельном свадебном пиру.
Запомним: это случилось в ноль часов и одну секунду...
На следующее утро Алхас проснулся не совсем по своей воле: это я растолкал его.
— Слушай, — говорю, — вставай!
— Что случилось? — бормочет Алхас, с трудом продирая глаза.
— К тебе пришли.
— Кто?
— Твои будущие родственники.
Вот тут-то он окончательно проснулся:
— Кто? Кто?
— А ты выглянь...
Алхас на босу ногу кидается к окну. И видит... Внизу, посреди двора, расположилась дюжина всадников. Все немножко запыленные, но очень бравые с виду.
А за дверью кто-то нетерпеливо покашливает.
— Влезай в штаны, — советую я. — Да побыстрее!
И открываю дверь настежь.
Входят два старика. Оба в бурках. С кнутами в руках. Такие живописные абхазские старики, которые сохранились еще в высокогорных селах.
Я их усадил на табуретки, а напротив на кровати уселся сам, рядом со мною — заспанный Алхас. Я своего друга слегка обнял за плечи в знак полной с ним солидарности.
Старик, который поплотнее лицом, начал было издалека. Но его перебил другой, худощавый и нетерпеливый. Он сказал, шепелявя:
— Вшо яшно, щинок: мы явилишь шпрошить, на какое чишло нажначена швадьба.
— Что?! Что?! — чуть не подскочил Алхас. — Какая свадьба?
— Твоя, щинок, — сказал старик невозмутимо. — Ты вчера почеловал нашу дорогую Джульетту. Не воображай, что она широта: у нее двенадцать двоюродных братьев, и вше они внижу. А мы ее родные дяди. Мы не пожволим, чтобы обижали нашу дорогую Джульетту.
Алхас был потрясен. Но кое-как с моей помощью взял себя в руки. Наконец он выговорил:
— Я все по обычаю. Я поцеловал ее в плечо.
— Нет, — возразил старик, — вше видели и ешть на этот шчет швидетели: ты почеловал ее — я очень ижвиняюсь! — в голое тело.
— То есть как это в голое?! — возмутился Алхас. — Она же в платье была!
— Верно, щинок, в платье, — продолжал старик, — но плечо у нее было наполовину оголено. В какую же половину ты ее почеловал?
— Я этого не помню.