Абвер - «щит и меч» III Рейха
Шрифт:
Во главе абвера-I долгие годы стоял полковник генштаба (впоследствии — генерал-лейтенант) Пикенброк, известный среди своих как Пики. Это был жизнерадостный «большой сеньор», всегда открытый и прямой, как и всякий прирейнский житель, большой любитель анекдотов, а благодаря своему приличному состоянию не зависящий от настроений своих начальников. Он обладал огромным запасом всевозможных знаний, а его интересы были обширны и многогранны. Когда он давал какое-то заключение, оно всегда было глубоко продуманным и точно нацеленным на выполнение задачи. С Канарисом у Пики были самые тесные дружеские отношения.
Вторым по значению отделом абвера — абвером-III — до 12 сентября 1939 г. руководил майор генштаба (впоследствии — генерал-лейтенант) Баммлер, первоклассный организатор и всеми уважаемый товарищ, убежденный в том, что национал-социализм хорошая вещь. Он всегда стремился не только поддерживать нормальные деловые отношения в атмосфере полного доверия с гестапо и СД, но и добиваться дружественных связей. Правда, это вовсе не входило в намерения начальника абвера, который, безусловно, должен был бояться, что Гейдрих тем самым получит возможность глубже всматриваться в дела абвера.
78
«Антифа» — так сокращенно называли немецкие военнопленные созданный в Советском Союзе во время войны «Комитет борьбы с фашизмом в Германии», в котором приняли участие многие тысячи военнопленных. — Прим. ред.
Место Баммлера занял также вышедший из 100-тысячного рейхсвера полковник генштаба (впоследствии — генерал-лейтенант) фон Бентивеньи. Офицер до мозга костей, он в совершенстве владел своей профессией, но не всегда был приятен для своих подчиненных, поскольку проявлял подчеркнутую сдержанность в отношениях. К тому же он считал недопустимым сопротивление режиму, свойственное его начальнику. Поскольку именно на нем, как ни на ком другом из руководителей абвера, лежала задача постоянно держать контакт с полицией и СД, ему было трудно соглашаться с теми методами маскировки своих действий, которые Канарис использовал для защиты от гестапо.
Начальником отдела абвер-II был до начала 1939 г. майор генштаба (впоследствии — подполковник) Гроскурт. Это был человек с сильным характером, исключительно добросовестно выполнявший трудные задачи, которые ставил Канарис. Он как никто другой соответствовал занимаемой должности, так как не терпел никаких сомнительных авантюр при организации и проведении диверсий. Гроскурт строил свое ведомство целенаправленно, придавая ему соответствующие импульсы. Как явствует из оставленного им дневника, который хранится в архиве Института современной истории в Мюнхене [79] , он был одним из самых деятельных активистов, работавших ради свержения нацистского режима. Он тяжело переживал конфликт совести со своими служебными обязанностями. Уезжая на фронт, он рекомендовал Канарису в качестве своего преемника подполковника генштаба Лахузена, который служил еще в старой австро-венгерской армии и участвовал в Первой мировой войне. Он был первым переведен в новую австрийскую федеральную армию и до 1935 г. занимал в отделе разведки генштаба должность референта по Чехословакии. Это был обаятельный пожилой офицер, очень умелый и необычайно находчивый, сумевший завязать хорошие отношения с немецкими офицерами связи отделения абвера в Мюнхене и ее начальником полковником графом Маронья-Редвицем. В рамках обмена развединформацией между абвером и австрийской разведслужбой им приходилось совместно обсуждать многие служебные вопросы. После аншлюса Австрии Лахузен был переведен в германский абвер и в начале 1939 г. стал преемником Гроскурта на посту начальника абвера-II. Из-за большого роста его в управлении звали не иначе как Верзила. Хотя Канарис испытывал предубеждение против слишком высоких людей, между ними вскоре установились хорошие, доверительные отношения. Возможно, это объяснялось тем, что Лахузен говорил негромко и очень глубоко продумывал свои фразы, а также тем, что вообще был человеком, в котором деловитость сочеталась с благоразумием и который точно знал существо дела и понимал, как нужно браться за решение той или иной проблемы.
79
Дневник Гроскурта в архиве Института современной истории в Мюнхене.
Отдел, а позднее управление «Абвер/Аусланд» с 1937 г. возглавлял контр-адмирал (впоследствии — вице-адмирал) Бюркнер. Канарис хорошо знал его по совместной службе еще в Вильгельмсхафене как многоопытного морского офицера и потому переманил его к себе, так как для решения задач этого отдела нужен был человек с широким кругозором и повидавший свет. К тому же Бюркнер был оптимистом, кем сам Канарис никогда не был. Однако эти противоположные взгляды на человеческое бытие отнюдь не омрачали их взаимоотношения как людей. Но в деловом плане им не всегда удавалось находить взаимопонимание, что, по-видимому, следовало объяснять тем, что начальнику «Абвер/Аусланд» приходилось поддерживать тесные отношения с министерством иностранных дел, а позже — со штабом оперативного руководства вермахта. Первое представлял, как правило, посланник Риттер, которого Канарис сильно недолюбливал, а ОКВ представлял генерал Йодль, совершенно нетерпимый в глазах Канариса солдафон, всегда действовавший ему на нервы своим «обожанием диктатора».
Среди
В годы строительства абвера и превращения его в современную тайную службу повседневные его задачи состояли главным образом в выявлении военной мощи европейских стран и их реакции на гитлеровскую политику перевооружения и экспансии. В формировании и реализации этой политики ни абвер, ни его руководство никакого участия, естественно, не принимали. Скорее эта политика их ошеломляла, как и весь генералитет. Что же касается основного направления разведывательной деятельности, то им было однозначно восточное.
Информация о делах в Польше поступала начиная с 1923 г. постоянно и была достаточно точной. После 1930–1931 гг. в этой стране вряд ли существовал какой-либо военный объект, который не был бы тщательно разведан. Это в особенности касалось польских ВВС. Было доподлинно известно все о строительстве, подготовке личного состава, техническом оснащении всех типов самолетов. В то же время абвер умело использовал внутриполитические трения между поляками, с одной стороны, и этническими немцами, украинцами, белорусами и прочими противниками варшавского режима — с другой. В Польшу засылались сотни агентов абвера. Управляемые местными отделениями абвера в Кёнигсберге, Штеттине, Берлине и Бреслау, они проникали в Польше повсюду — в администрацию, во все военные округа и их штабы, в военное министерство и даже во 2 е управление генштаба — управление тайной службы связи и разведки [80] . Не менее успешно действовала и германская военная служба подслушивания, подключаясь с помощью своих радиопеленгаторов и подслушивающих устройств к польской сети связи сухопутных войск и к радиопереговорам польских ВВС. Поэтому в любой день и час абверу было известно все о польских маневрах и планах польских штабов [81] .
80
Сообщение бывшего начальника отдела анализа радиосообщений в управлении связи военного министерства В. Ф. Флике доктору Вилли Гроссе.
81
Там же.
В конце декабря 1936 г. по распоряжению Геринга начались активные, «наступательные» действия военной разведки против Чехословакии. Дело в том, что немецкая авиация (люфтваффе) чувствовала для себя значительную угрозу из-за того, что это соседнее государство могло представить собой весьма удобный исходный район для нападения. Тогда было много разговоров о чешском «авианосце». На совместном совещании абвера с дешифровальным отделом военного министерства было принято решение о реорганизации и укреплении германской службы радиопрослушивания под общим девизом подготовки «внезапной войны против ЧСР». Во взаимодействии с австрийской и венгерской тайными службами было осуществлено секретное подключение ко всем кабельным линиям, идущим в Чехословакию и оттуда, вблизи трех граничащих с ней стран. Их прослушивание стало постоянным. Абверу удалось также привлечь к себе в качестве связников многих чешских кадровых и отставных офицеров, служивших в прошлом в императорской австро-венгерской армии. С их помощью стало возможным детально выявить состояние чешской военной промышленности и убедиться в том, что она качественнее всех других в Европе и что танки заводов «Шкода» были бесспорно лучше немецких. Запас мощи, боеспособность чехословацкой армии, как и ее материальные ресурсы, позволили бы пражскому руководству при условии одновременного вступления в войну французов и англичан на Западе не считать шансы на успех безнадежными.
В период с 1934 до 1936–1937 гг. какая-либо тайная деятельность против Бельгии и Голландии категорически запрещалась. Местным отделениям абвера единственно разрешалось вербовать там агентов-связников на случай усиления напряженности и всеобщей мобилизации. Что касается Франции, то основными объектами разведки были ее военно-морские силы, и велась она вдоль побережья Ла-Манша и Атлантики, а также со стороны Испании с юга. Уже вскоре после вступления в должность Канарис распорядился перевести отделение абвера из Вильгельмсхафена в Гамбург. Он объяснял это тем, что «нельзя вести тайный сбор информации из укрепленной солдатской столовки», какой была эта военно-морская база. Для этого нужен был крупный город и порт, располагающие гораздо большими возможностями. Из Гамбурга при достаточно благоприятных условиях можно было, например, организовать систематическое наблюдение за французским флотом через Голландию и Бельгию (по так называемому французскому «северному пути»). Конкретными целями этой деятельности являлись военно-морские базы и торговые порты, их емкость (пропускная способность), наличие укреплений, типы военных кораблей в портах — их серийность, а также отдельные характеристики, такие, как мощность брони, артиллерийское вооружение, скорость хода, торпедное вооружение, средства противолодочной обороны, противовоздушной обороны и т. д. Разумеется, разведывались также авиационные базы ВМС и наземные аэродромы на побережье, пункты заправки топливом французских кораблей и в особенности нефтеперегонные заводы, склады горючего и трубопроводы в качестве целей для германских ВВС.