Абьюз
Шрифт:
– Если только совсем немного, по привычке.
– Мне неинтересны твои привычки. Отсядь.
– Мне и тут вполне удобно.
Прежде, чем Ирис успела подняться, я схватил её за руку, легко удерживая. Её пульс частил, жилка под моими пальцами билась, как пойманная, испуганная птичка. Но она меня не боялась. Потому что плохо знала. Потому что верила – я не причиню ей вреда.
И я не хотел навредить ей, расстроить или ранить. Но даже нехотя – мог.
– Давай не будем ссориться?
– Успел сегодня уже устать от ссор? – сузила она глаза. – Какого чёрта ты устроил это представление? Бить чужие машины, по-твоему, это круто?
– Да.
– А по-моему – глупо! Нелепо, понимаешь? Бессмысленно! Я всю голову сломала, пытаясь понять мотив этой дикой выходки, но его нет! Произвести на девушку впечатление на манер «Укрощения строптивой»? Странная тактика. А уж эта сцена с тем…
– Что такое? – усмехнулся я, когда она сделала паузу, заколебавшись при выборе слов. – Ну скажи это слово – негр. Это нормально называть что-то своим именем. Тот парень – наглый негр. Он встал у меня на пути и получил по заслугам.
– Чем он заступил тебе дорогу? Тем, что вступился за девушку?
– Ты была там? Я тебя не видел. А за Ньевес не переживай. Битую машину я ей компенсирую. Негр же нарывался и получил по заслугам. Кстати, цветным мало. Они хотят добавки.
Ирис разозлилась ещё сильнее:
– Ты хоть понимаешь, как отвратительно выглядел со стороны? Посмотри на себя! Послушай себя: «цветные», «нарываются»! Это звучит как в каком-то дешёвом криминальном кино, честное слово!
– А чего ты от меня хотела, детка? – подался я вперёд.
Зря, кстати. Меня тут обдало лёгким ароматом её духов и влекущим теплом тела. Захотелось сжать Ирис в объятиях, сомкнув руки вокруг гибкого стана, ощутить влажность губ, их сладкий вкус. Запустить руки в тёмное облако волос, на ощупь гладких, как шёлк.
От желания мой голос зазвучал ниже:
– Ты знаешь, кто я такой. И что я такое. Моё пальто белое только с виду.
– И тебя, кажется, это безумно радует? Тебе это нравится?
– Да, нравится! Но в случае с негром я не внимание к себе привлекал. За мной стоят мои парни и, хочу я того, или нет, я должен отстаивать наши интересы. Цветные быстро наглеют, если не дать им по носу. Это – наша школа, наш район. И им придётся усвоить это. Не делай такого лица, дорогуша. Лицемерие тебе не к лицу!
– Когда это и в чём я лицемерила?
– Ну, поправь меня если я ошибаюсь, но мне показалось, что дальнейшая твоя риторика станет развиваться в сторону переговоров и толерантности. Только со всей этой мутью не ко мне, ладно? Я не из тех, кто считает, что если дошло до драки, то ты уже проиграл. Я не стану никому подставлять щеки.
– О, да, не станешь! Если тебе только тебе за это заранее не заплатить!
Я, признаться, даже не сразу понял, что она имела ввиду, но Ирис, похоже, решила, что я сейчас совсем рассвирепею. Или очень расстроюсь. Что сердце моё разбито её репликой. Словом – всё очень-очень плохо, потому что рука её взлетела, прижимаясь к губам, словно силилась вернуть выскользнувшие слова обратно.
Но, слово, известно, не воробей. Она сказала – я услышал.
– Прости! – произнесла она уже скороговоркой, как только её ладошка отлипла от губ, хватаясь за мою руку, как утопающий за соломинку, а в глазах стыло раскаяние, которого я, честно говоря, не заслуживал. – Прости, я не это хотела сказать!
– Ты сказала, что сказала. Не стоит извинений.
– Нет, правда я…
– Веришь в дружбу, равенство, братство и– корректность? Это очень хорошо, потому что очень удобно. Нет ничего приятнее, чем вести дело с корректными людьми.
Я не пытался высвободить руку. По одной просто причине – мне было приятно, что она ко мне прикасается. Но Ирис, видимо, сочла мою неподвижность за обиду.
Может и правда разыграть оскорблённую невинность? Она ведь купится, святая простота.
– Да успокойся ты, – фыркнул я. – Не умру я от твоих слов. Уж как-нибудь переживу, снеся обиду. Я ведь, в принципе, в курсе, что продаю себя за деньги.
В широко распахнутых глаза читалось желание понять, что стоит за моими словами.
А за ними стояло ровно то, что я говорил – и ни словом больше. Никакого двойного смысла, двойного дна, второго плана.
– Ирис, тебе не стоит учить меня жизни. Я знаю, что делаю и зачем, – подытожил я наш разговор.
– Но ведь это же не честно!
– О какой честности речь? – не понял я.
– Ты легко ввязываешься в драку, потому что знаешь: настоящей опасности для тебя нет. Боль ты чувствуешь, но не так, как нормальный человек! Ты ничем не рискуешь!
– Полагаешь, я не чувствую боли? – рассмеялся я.
Она смутилась:
– Ну, не так, как я или, скажем, этот парень, попавшийся к тебе под горячую руку. Жизнью ты в любом случае ведь не рискуешь?
– Вы закончите когда-нибудь разговаривать или нет?! – рявнул над нашей партой учитель, который, похоже, уже не первый раз обращался к нам, но, слишком увлечённые нашей беседой мы его попросту не замечали.
– Или немедленно прекратите! Или покиньте класс.
Я бы охотно его покинул. Просто с превеликим удовольствием. Прихватив с собою Ирис. Или послал бы этого ботаника куда подальше, пощекотав ему нервы. Но Ирис такого представления явно не оценит.
Повезло сегодня сморчку.
Скрестив руки на груди, я молчал. Преподу хватило и моего взгляда, чтобы поспешно ретироваться.
Ирис всем своим видом демонстрировала нежелание продолжать разговор. Как обычно, и моё настроение резко переменилось.
С какой стати эта девица думает, что я стану за ней бегать? Пф-ф! В мире таких много и, если одна желает демонстрировать синдром ПМС, всегда найдётся другая, без гормональных сбоев.
Не дожидаясь звонка с урока, я просто поднялся и вышел из класса и решил пойти покурить, чтобы успокоиться.