Абьюз
Шрифт:
– Это – твоя тайна? Ох, Мередит! Да ничего глупее этой идее в твою голову прийти не могло?
Личико её словно угасло.
– Зачем ты так говоришь?
– «Зачем» да «почему»! Да потому! – Артур прикусил язык, осознав, что говорит уже даже не резко, а скорее – грубо.
– Ты не понимаешь, что собой представляет Ливиан. Если бы понимала, Мередит, бежала бы от него без оглядки.
Она выпрямилась, отступая:
– В детстве, помнится, ты был добрее.
– Не был.
– Я тебя разозлила? Чем, спрашивается?
– Уж точно не тем, что предпочла мне Ливиана! Так, на всякий случай, раз уж у нас пошёл обмен тайнами – девушки меня не интересуют. Я говорю всё это не из ревности.
Глаза Мередит распахнулись удивлённо, как у наивного ребёнка.
– Я и не думала, что ты ревнуешь. Я никогда не считала, что могу тебе понравится. Ну, как-то иначе, чем просто друг. А ты правда гей?
Румяные губы сложились в усмешку, скорее весёлую, чем злую или саркастичную.
– Ух ты! Надо же! Как экзотично. Ты первый гей, которого в жизни вижу не через экран, а вживую.
– Ну и как? Интересно?
– Почему ты опять злишься?
– Господи, Мередит… просто чудесно! – буркнул Артур, отводя взгляд.
Ему почему-то отчаянно хотелось взять свои слова обратно. И душу жгло, как кислотой, от её странных, совсем ему не нужных, признаний. И он хорош? Ну какого чёрта взял и брякнул?..
– Ты не думай, я ничего против геев не имею. Это даже хорошо, что ты такой.
Артуру захотелось её придушить.
– Ты так думаешь? – глянул он ей в глаза. – И что в этом хорошего?
– Ну, я не знаю… Теперь мы точно можем быть просто друзьями, и я могу не задумываться, о том, что ты можешь…
Она смутилась и отвела глаза, встав к нему в полуоборот, словно заинтересовавшись тем, что было за окном.
– Что я могу – что? Начать к тебе приставать? Начну тебя грязно домогаться? – голосом холодным, как вода в замерзающей реке, протянул Артур. – Знаешь? А я бы на твоём месте не был так в этом уверен.
– Как это понимать?
– Вдруг я решу резко перевоспитаться?
– Исправиться – это всегда хорошая затея, – усмехнулась она в ответ. – Но сейчас давай всё останется, как есть?
Артур отвернулся, сжав кулаки.
Какого чёрта ему так явственно представляется, какие у Мередит прохладные ладони и гладкие, чуткие пальцы.
Прикосновения у них осторожные, нежные. От одной мысли об этих прикосновениях на лбу выступает горячая испарина.
– Пожалуй, ты всё-таки права насчёт пальто. Его лучше будет снять. Поможешь?
Под его взглядом Мередит испуганно сжалась и попятилась:
– А сам что, маленький? Не справишься? – ощетинилась она своими маленькими колючками
– Маленький – не маленький… да не бойся ты. Не трону я тебя. Про девушек я сказал тебе правду.
Она действительно была осторожна. И действительно прикасалась к нему так бережно, словно он был из стекла.
– Я кажусь тебе странным? – вдруг спросил он, глядя ей в глаза.
– Немного, – не стала отпираться она. – Мы оба не слишком сильно изменились с тех пор, как перестали быть детьми, да?
– Только не ты, – лёгкая улыбка заиграла на губах у Артура. – Ты точно изменилась. Если честно, я удивился, когда увидел тебя и едва узнал. Я ж представлял тебя жизнерадостной пышкой.
Мередит покачала головой:
– Наверное, так бы и было, останься родители живы. Но всё сложилось иначе. Эй, ты чего? – испуганно отшатнулась она, когда Артур вдруг резко поднял руку к губам, прижимая к ним пальцы, в мгновение окрасившиеся кровью.
– Помоги мне… дойти до комнаты.
Деревянным, словно бы и не ему принадлежащим голосом, проговорил Артур.
– Дойти? Ты уверен?
– Нет. Возможно будет лучше, если ты сама выйдешь отсюда?
– Я не уйду. Я тебя одного не оставлю.
– И тебе придётся на всё это смотреть? – пожал плечами Артур. – Учти, дальше будет только хуже.
– Тем больше оснований не бросать тебя одного. Так ты хотя бы будешь уверен, что я не сбежала, а я стану знать, что ты ещё жив.
Артур закрыл глаза, понимая, что в чём-то она права.
– Крови будет много, – повторил Артур.
– Почему?
Вот глупее вопрос в данной ситуации можно придумать?
– Никогда не вдавался в подробности и не интересовался причинами. Просто по опыту знаю: много – и всё.
На сей раз волна боли, поднявшаяся из глубины тела, напоминала вскипевшую, готовую, наконец, вылиться из недр вулкана, лаву.
Артур не сдержался. Глухой стон сорвался с его губ. Чудовище, вечно голодное, вечно беспощадное, продолжало пожирать его изнутри.
– Уходи, – проговорил он слабым, бесцветным голосом, сам понимая, что она его не послушается и никуда не уйдёт.
– Я не понимаю, что происходит? Чем помочь?
Конечно, она не понимала. Но некоторые вещи и не требуют понимания.
– Ты ничем мне не поможешь.
Артур, чувствуя приближения приступа, спустился из кресла на пол.
Было ощущение, что в висках, ключицах, груди, животе – во всём теле одновременно вскрылись все раны и мучительным, вязким потоком по венам и артериям струилась не кровь, а огонь, всё убыстряя своё течение и становясь горячей с каждым кругом.
Мучительные полустоны-полувсхлипы, срывающиеся время от времени с его губ, могли заставить потеряться не только хрупкую девушку, но и кого покрепче. Даже в том полубредовом состоянии, в котором он сейчас находился, он не мог заставить себя отрешиться от широко распахнутых, испуганных глаз.