Абьюз
Шрифт:
Бумага занялась легко, быстро обращаясь в пепел.
– Где гарантия, что сейчас ты не заставляешь меня видеть то, что хочешь сам?
Я приблизился к ней.
– Не подходи ко мне! – прошипела она, в ужасе отшатываясь.
Я чувствовал, страх её подлинный. Она не играла.
– Я только хочу, чтобы ты поняла: я с тобой не потому, что мне от тебя нужны деньги. Я мог бы получить их давно и без тебя, если бы хотел. Мне нужны ты!
Она продолжала пятиться, пока не наткнулась на стену, после чего взгляд у неё стал совсем как у затравленного зверька, загнанного охотником в смертельную западню.
– Не подходи, Альберт! Не надо…
Я остановился, глядя на неё с болью:
– Ты всё время спрашивала, почему я не был с тобой полностью искренен? Вот и ответ, Кэтти. Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь сейчас – с ненавистью, осуждением, страхом. Я – всё ещё я. Я такой же, как месяц назад. Я не стал опасней ни для тебя, ни для других. Просто теперь ты знаешь больше, вот и всё.
– Но месяц назад я не видела, как тебя трахает Кинг! И мои руки в твоём присутствии не переставали мне принадлежать. Если такова твоя реальность, я в ней жить не хочу.
– Почему ты не хочешь меня понять?!
– Потому что не могу! Я обычный человек, Альберт! У меня всё обычно, а от себя в пору с ума сойти! От тебя, твой сестры, Кинга! От всех этих ваших странных, болезненных отношений!
– Я не встречался с Синтией с тех пор, как мы сблизились. Не встречался, как с любовницей, я имею в виду. Но она моя сестра! Я не могу вычеркнуть её из своей жизни, своего сердца полностью. Ты не вправе этого от меня требовать.
– А ты не можешь от меня требовать всё время терпеть рядом с собой эту ужасную, жуткую женщину. Что мне делать? Каждый раз, как ты встречаешься с ней, с Кингом, с его детьми думать о том, как вы развлекаетесь на сей раз? Или не развлекаетесь? Плюс к тому теперь ещё придётся сомневаться в том, что вокруг не виртуальная реальность, которую ты для меня придумал?
– Я никогда не поступал так с тобой, Кэтти. Скажу больше – я и с другими людьми никогда так не поступал – если только в порядке самообороны? Ещё раз повторюсь: если кто-то может что-то сделать, не значит, что будет.
– Альберт… просто уйди. Я не смогу жить с тобой. И никому из нас это по-настоящему не надо.
– Не говори за меня, пожалуйста.
– Ты не любишь меня. Не любишь так, как любишь Синтию. Возвращайся к ней. Я не…
– Не говори мне, что делать, ясно?! – гаркнул я, нависая над ней, заключая в клетку из собственных рук и тела. – Я люблю тебя не так, как Синтию, но ты дорога мне! И если я не был честен с тобой, то только потому, что боялся тебя ранить.
– Правильно боялся – ты меня ранил. И если не хочешь совсем меня уничтожить, оставь в покое!
Глаза Катрин сухо блестели. Они казались горящими на бледном тонком лице.
– Просто – уйди. Если хочешь, я по-новому подпишу эти чёртовы бумаги! Я всё отдам, только отпусти меня. Пожалуйста!
– Хочешь от меня освободиться? – склонился я к ней ещё ниже, нависая с угрожающей близостью.
Она не пыталась отстраниться, да и не получилось бы – за спиной Катрин по-прежнему маячила стена.
– Я так и сказала!
– Слов недостаточно! – упрямо махнул головой я, заодно отбрасывая спадающие на глаза волосы. – Хочешь убедить меня в том, что желаешь свободы – придётся действовать.
– Что? – изумлённо приподняла брови она. – Действовать? Как?.. – в недоумении передёрнула она плечами.
– Не знаю – как, но уж как-нибудь подоходчивей. Так, чтобы сомнений в твоей неприязни не оставалось.
Взяв нож, я протянул его ручкой вперёд.
Катрин нахмурилась, глядя на холодное лезвие. Потому на лице её отразилось понимание и отвращение:
– Ты с ума сошёл? – не столько прошептала, сколько прошипела она. – Не думаешь же ты, что я стану играть с тобой в эти дурацкие игры?!
– Станешь. Если действительно хочешь уйти.
– Я не…
– Используй его. Докажи серьёзность своих намерений.
– Я надеялась решить проблему менее…хм-м? Радикальным способом.
– Я не умру. Удара ножом недостаточно, чтобы отнять мою жизнь. Это просто развлечение.
– Сегодняшний вечер – это что-то! Незабываемое впечатление за впечатлением! Такое чувство, что ты нарочно копил их один к одному, чтобы вылить в один присест всё фамильное безумие и странные сексуальные фантазии.
– Боль и секс действительно неплохо сочетаются, но извращённые фотосессии с Кингом, уж поверь, в мои планы точно не входили.
Катрин скривилась от отвращения, но тут же лицо её вновь приняло спокойное выражение.
– Ты знаешь, что я никогда не смогу навредить безоружному человеку.
– Я знаю, что ты лжёшь сейчас. Не мне – себе. Мы оба знаем, что я не безоружен – я сам по себе оружие. И ты вовсе не маленькая белая пушистая овечка, ты будущий хирург и держать скальпель в руках умеешь.
– Это не скальпель.
– Режет не хуже.
Она провела ладонью по глазам, словно стремясь скинуть с них невидимую мне повязку.
Голос её зазвучал устало:
– Не верю, что это вообще происходит на самом деле: я стою и всерьёз обсуждаю возможность воткнуть в тебя нож?
– Представь при этом что-нибудь вдохновляющее.
– Например?
– Например, как я, припёртый к стенке данным тебе словом вынужден буду исполнить обещанное и уйти?..
Катрин взяла из моих рук нож скорее машинально, чем осознанно, недоверчиво глядя на отливающее синевой, остро отточенное лезвие.
– Ты ведь не веришь, что я могу это сделать? – спросила она.
– В этой жизни никогда ни в чём нельзя быть уверенным.
– Ты во мне не уверен? – сверлила она меня вопросительным взглядом.
– Я знаю, ты девушка с характером и с принципами. Но насколько далеко ты способна зайти в погоне за ними? Вот этого не знаю. Но допускаю возможность того, что достаточно далеко.
Катрин усмехнулась, и в этот момент стала гораздо больше похожа на всех нас – и на себя, ту, которой едва ли сама себя знала. Тьма, которая присутствовала в ней также, как и в Синтии или во мне. Пусть и в меньшей степени, но всё же?