Абьюз
Шрифт:
Он дышал прерывисто, часто. Иногда с его губ срывались стоны, но чаще он молча кусал их.
Мередит почти молилась о том, чтобы он потерял сознание, но этого не происходило.
Наблюдать чужие страдания мучительно. Это истощает, опустошает.
Состояние Артура Мередит бы диагностировала как болевой шок. Конечно, в данном случае это был не классический случай, но всё же симптомы сходные: апатия, заторможенность, безразличие к происходящему, чрезвычайная бледность кожи, почти не прослеживающийся, частый, нитевидный пульс, понижение температуры тела, поверхностное дыхание и крупные капли пота, стекающие по лицу – судя по внешним признакам, как минимум, третья степень.
Вспомнить последовательность действий при болевом шоке у пациента трудности не составляло. Несмотря на то, что видимых повреждение на теле не наблюдалось, кровопотеря у него была огромная, а, следовательно, терапия должна начинаться классически, с приведения к нужному объёму циркулирующей жидкости через восполнение кровопотери внутривенным вливанием растворов. Мог бы помочь Полиглюкан или Стабизол. После восстановления кровопотери следовало нормализовать внутреннюю среду организма.
– У меня есть новокоин и промедол, – обрадовалась Мередит.
Артур, повернув голову, посмотрел на неё. В темноте Мередит не столько увидела это, сколько смогла почувствовать.
– На меня не действуют обезболивающие, – тихо выдохнул он.
– Но хотя бы капельницу поставить ведь можно? – не желала она терять энтузиазма.
– У тебя… – он втянул в себя в воздух, выгнувшись на несколько секунд.
Потом, расслабившись, продолжил тем же тихим, лишённым всякой интонации голосом, от которого сердце Мередит одновременно сжималось от жалости и странного смущения. – У тебя есть капельница?
– А что здесь такого? Я ведь будущий доктор, – усмехнулась она.
– И что, каждый будущий доктор таскает с собой в машине кучу медицинских препаратов на все случаи жизни?
– Нет. Но бывают совпадения. У меня есть с собой Стабизол.
– Что это?
Судя по голосу, Артур вообще не особенно понимал, о чём спрашивает. Погруженный в собственные ощущения, он задавал вопросы словно бы из вежливости, по необходимости.
Несмотря на это, Мередит все же ответила:
– Препарат, улучшающий кровоснабжение и предотвращающий склеивание эритроцитов.
– Стало гораздо понятней, – фыркнул он.
– Это заменитель плазмы крови.
– Лучше не надо.
– Почему?
– Скорее всего все твои заменили лишь отстрочат финал, продлив приступ. Давай лучше оставим всё, как есть?
– Ты даже не хочешь попробовать?
– Нет, но, если ты настаиваешь, сопротивляться не стану. Только учти, до сих пор все попытки врачей помочь оборачивались к худшему.
– Достижения современной медицины…
– Давай лучше применим твои заменители после того, как всё закончится? Толку будет больше.
Мередит не знала, возможно, он говорит правду. «Не навреди», – вот главный медицинский постулат.
Ей было бы проще, если бы она могла действовать, но что, если для Артура её бездействие действительно будет полезней?
– Уходи, – несколько раз предлагал он ей.
Но Мередит не могла уйти.
– Ты стойкий оловянный солдатик, – сказал Артур потом, когда всё закончилось. И Мередит восприняла это как комплимент.
Ещё одна она успела понять за вечер: приступ – это кровавый кошмар. А Кинги, наверное, и впрямь не люди, людям такого не пережить.
Мередит чувствовала себя как после приёма слишком большой дозы успокоительного. Происходящее казалось далёким и, если бы не осознание того, что её помощь может быть нужна, она свернулась бы где-нибудь в уголочке и уснула.
С детства была такая реакция на стресс – тянуло в сон.
– Помоги мне добраться до ванной, – попросил Артур.
Мередит, обняв его за талию, попыталась выполнить его просьбу.
Тело Артура было худым и лёгким, словно он был не из плоти, а из дорогого фарфора. Как те куклы, которые они с Катрин когда-то нашли в Хрустальном Доме.
К удивлению Мередит, ванна оказалась куда уютней и теплей, чем можно было ожидать. Радиаторы сделали своё дело – комнаты прогрелись. И вода, хлестанувшая из крана, была с неприятным ржавым оттенком, но зато горячая.
Свет после долгого пребывания в темноте больно бил по глазам, беспощадно высвечивая всё то, что до этого оставалось скрытым – розовые кровоподтёки на белой рубашке, на острых краях воротника и манжетах; расплывшиеся алые пятна на груди и животе.
Волосы Артура взмокли от пота и вились, особенно сильно – на висках. Лицо его было бледным до синевы, черты заострились, отчего сквозь присущее ему меланхоличное выражение стало просвечивать что-то опасное, чему сложно подобрать сравнение.
Опасное, но не хищное и не злое. Артур, в отличии от остальных – Альберта, Ливиана, Энджела, не говоря уже о Рэе Кинге, – нёс угрозу не окружающему миру, а самому себе. Но стоять и смотреть, как кто-то методично уничтожает себя не менее страшно, чем глядеть на убийцу, преследующего жертву.
Перехватив взгляд Артура, Мередит смёщенно отвернулась.
– Можешь смотреть на меня, если хочешь. Мне это не неприятно.
– Я не знаю, чего хочу. Просто… просто я очень устала. И всё вокруг такое ненастоящее.
Мередит вздрогнула, ощутив, как Артур обнимает её со спины за плечи. В удивлении она обернулась.
– Мне жаль, что пришлось втягивать тебя во всё это. Я не хочу причинять тебе вреда, – шепнул он.
– Тогда – не причиняй, – улыбнулась Мередит, пожимая плечами.
– Иногда я думаю, что сам воздух вокруг нас словно отравлен и, хотим того или нет, но стоит чего-то коснуться, как оно уже отравлено, – грустно вздохнул Артур.
«Странный он», – подумала Мередит.
– Ты, кажется, хотела помочь мне раздеться? Я бы не возражал.