Ацтек. Том 1. Гроза надвигается

Дженнингс Гэри

Пока мы, простые солдаты, с трудом влезали в пропотевшие стеганые хлопковые панцири, благородные воители облачались в свои пышные, поражающие великолепием боевые одеяния.

Благородными воителями именовались у нас те, кто принадлежал к одному из воинских сообществ или, как сказали бы вы, рыцарских орденов. Таких сообществ было три: в два из них, Ягуаров и Орлов, воинов принимали за подвиги на поле боя, а в сообщество Стрел можно было попасть за выдающуюся меткость, убив из лука множество врагов.

Воители-Ягуары в знак отличия носили плащи из шкуры этого хищника, а в качестве шлема использовали его голову. Разумеется, череп удаляли, после чего передние зубы

ягуаpa приклеивали к краям пятнистого капюшона, так что верхние клыки нависали надо лбом воина, а нижние загибались перед его подбородком. Панцири у воителей-Ягуаров также были раскрашены под цвет шкуры могучего пятнистого кота. Воители-Орлы в качестве шлема надевали огромную орлиную голову, сделанную из дерева и покрытую настоящими орлиными перьями: открытый клюв выдавался вперед надо лбом и под подбородком. Орлиными перьями они покрывали и весь панцирь, к сандалиям крепились искусственные когти, а обшитая перьями накидка походила на сложенные крылья. Воитель-Стрела тоже носил шлем в виде птичьей головы, но уже не орла, а любой другой, не столь благородной птицы, по своему выбору. При этом панцирь его покрывали такие же перья, какими он предпочитал оперять свои стрелы.

У всех этих воителей имелись деревянные, кожаные или плетеные щиты, покрытые перьями, из которых складывались сложные мозаичные узоры, у каждого – разные, включавшие в себя символы его имени. Благородные воители славились доблестью и считали прославление своего имени в бою делом чести. Разумеется, самые отважные и честолюбивые противники хотели сразиться именно с этими героями, ибо каждому было лестно стяжать славу «победителя доблестного Ксокока» или другого прославленного воина. Мы, йаокуицкуи, получили щиты, лишенные каких-либо украшений, а доспехи у всех нас были одинаково белыми, пока не стали одинаково грязными. Простым воинам не разрешалось иметь никаких гербов или символов, но некоторые из старых солдат втыкали перья в волосы или раскрашивали лица, дабы показать, что для них это не первая кампания.

Натянув доспехи, мы с моими товарищами-новичками отправились в тыл, к жрецам. Те, зевая, выслушивали сбивчивые, обращенные к Тласольтеотль признания, а потом давали нам снадобье, предназначавшееся для подавления страха и пробуждения отваги. Я хоть и не верил в то, что глоток какой-то бурды способен совладать со страхом, леденящим сердце и парализующим ноги, тем не менее послушно пригубил зелье. Оно состояло из размешанных в дождевой воде белой глины, толченого аметиста, листьев конопли, порошка какао и лепестков орхидеи.

Когда мы вернулись к флагу, командир мешикатль, благородный воитель-Стрела Ксокок объявил:

– Знайте все: целью завтрашнего сражения является захват пленных для принесения в жертву Уицилопочтли. Иными словами, мы должны стараться наносить удары плашмя – оглушающие, но не смертельные. Предпочтительнее ранить врага, чем убить его. Однако вы должны помнить, что если для нас это просто Цветочная Война, то тлашкалтеки смотрят на нее иначе. Они будут стоять насмерть, будут сражаться, чтобы защитить свои жизни и отнять наши. Аколхуа понесут наибольшие потери или стяжают великую славу. Но вот что я хочу сказать вам: увидев бегущего врага, помните, что вам надлежит захватить его в плен живым, однако не забывайте, что сам он при этом попытается вас убить.

Произнеся эту не слишком ободряющую речь, Ксокок повел нас (каждый боец был вооружен копьем и макуауитль) вперед, резко повернув на север. При этом командир оставлял по пути, через равные промежутки, небольшие группы солдат. Подразделение Пожирателя Крови отделилось от основных сил

первым, и, когда остальные мешикатль потащились дальше, куачик дал нам последнее наставление:

– Те из вас, кому уже случалось бывать в бою и брать пленных, знают, что опытный воин должен пленить врага самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи: только так можно стяжать славу героя. Однако новобранцам, если кому-то из них представится возможность пленить недруга, не возбраняется позвать на помощь товарища и разделить с ним честь победы. А сейчас следуйте за мной... Видите дерево? Вот ты взберешься на него и затаишься в ветвях... А ты и ты, вы оба спрячетесь вон за тем нагромождением камней... Связанный Туманом, твое место будет за этим кустом...

И таким образом он расставил всех нас длинной, тянущейся на север цепью, приблизительно на расстоянии ста шагов друг от друга. В темноте мы не видели товарищей, да и при свете дня должны были тщательно маскироваться, но ведь в крайнем случае всегда можно громко крикнуть.

Сомневаюсь, чтобы в ту ночь хоть кто-то из нас, за исключением, может быть, нескольких закаленных в боях ветеранов, сомкнул глаза. Сам я не спал, тем паче что спрятаться за отведенным мне кустом можно было, лишь скрючившись в три погибели. По-прежнему сыпал дождь, так что моя накидка промокла до нитки. Та же судьба постигла и мой хлопковый панцирь: он размок, прилип к коже и стал настолько тяжелым, что я даже засомневался, сумею ли, когда придет время, выпрямиться.

После бесконечно долгого, томительного ожидания я наконец услышал, как справа, с юга, донеслись слабые звуки. Основные силы аколхуа готовились – кто выступить в засаду, кто пойти в ложную атаку, под губительные стрелы тлашкалтеков. Сейчас их жрецы распевали традиционные, предваряющие битву молитвы, но с такого расстояния до меня доносились лишь обрывки песнопений.

– О могучий Уицилопочтли, бог сражений и битв, начинается война... Выбери же, о великий бог, тех, кто должен убивать, тех, кому предстоит быть убитыми, и тех, чья участь быть захваченными как ксочимикуи, дабы ты мог испить кровь их сердец... О владыка воинств, молим тебя одарить своей улыбкою тех, кому суждено погибнуть на этом поле или на твоем алтаре... Пусть проследуют они прямо к дому солнца, чтобы возродиться снова и жить там в любви и почете среди тех доблестных мужей, кои были их предшественниками...

Ба-ра-РУУМ! Все мое затекшее тело содрогнулось от грома «вырывающих сердца» барабанов. Даже обволакивающий все вокруг дождь не смог смягчить этого пробирающего до костей грохота. Я надеялся, что наводящий страх шум не напугает воинов Тлашкалы и не обратит их в бегство раньше, чем нашим удастся заманить их в задуманную Несауальпилли ловушку. Вскоре к грому барабанов присоединились стоны, завывания и протяжное блеяние труб-раковин. А затем весь этот шум стал медленно стихать: музыканты вместе с колонной наступающих удалялись в направлении реки, навстречу поджидавшему их врагу.

Поскольку набухшие дождевые тучи висели так низко, что, казалось, их можно было коснуться рукой, настоящего рассвета мы в тот день не дождались, однако со временем стало гораздо светлее. В результате я убедился, что всю ночь просидел сгорбившись за сухим, почти полностью облетевшим кустом, который едва ли мог бы послужить полноценным укрытием и для земляной белки. Мне требовалось срочно затаиться в каком-нибудь другом месте. Времени было в обрез, и я, с трудом встав, придерживая макуауитль и волоча копье, чтобы оно не торчало над головой, на полусогнутых ногах двинулся на поиски нового убежища.