Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки

Хаген Виктор фон

Случайная потеря собственности рассматривалась точно так же, как будто она произошла сознательно. Если один индеец украл у другого пчелиный улей, он должен был заплатить его владельцу. Если было доказано, что индеец совершил самоубийство из-за ошибочного обвинения со стороны другого человека, то последний должен был заплатить.

Нарушение супружеской верности влекло за собой смерть. Единственной легальной лазейкой было то обстоятельство, что человека нужно было застичь flagrante delicto (в момент совершения преступления – лат. – Пер.).Если он оказывался пойманным, любовника жены приводили связанным к судьям, выслушивали его, выносили приговор, а затем передавали мужу; это преступление рассматривалось не столько как попрание добродетели, сколько как нарушение права собственности. Муж без промедления казнил виновного, «сбросив ему на голову тяжелый камень с большой высоты». Если же в деле была замешана женщина благородных кровей, то прелюбодею могли взрезать пупок

и вытягивать из него кишки, пока он не умрет (на рисунке в одном из кодексов майя изображен индеец, которого медленно пытают таким способом). Среди высокопоставленных особ к прелюбодеянию относились с большим отвращением, потому что «в том не было нужды», то есть знатный человек был полигамным и имел достаточно женщин, чтобы удовлетворить свои желания.

Преступления по злому умыслу всегда компенсировались кровопролитием. Если дело было непростым, то его выслушивали батабобы, правители города. Ничего не записывалось, все происходило устно. В сложных случаях выбирали ораторов, которые исполняли роль адвокатов, и они «оспаривали» дело. И обвиняемый, и обвинитель подносили подарки судье. Майя были словоохотливыми; из-за их болтливости дело могло тянуться не один день. Уголовный или гражданский процесс мог быть весьма запутанным, включая в себя диапазон всех звуков вместе со сложной юридической терминологией, вроде той, что использует судья Бридуа в третьем томе «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле.

Способы лечения и лекари

Согласно поверьям майя, болезнь возникала по таинственной причине. Тот, кто лечил болезнь, и тот, кто умел вызывать ее, ах мен,были одинаковы – так они полагали; «врачи и колдуны… это одно и то же», – делится своими наблюдениями Ланда.

Магия и медицина всегда были тесно связаны. Стоит только вспомнить средневековые магические средства от всех болезней или некоторые современные целебные средства, чтобы осознать это. Считается, что болезнь вызывает скорее некто, нежели нечто. Ее может вызвать недоброжелательное воздействие кого-нибудь из окружения человека, кто-то, кто нарушил запрет, или кто-то, кто недолжным образом соблюдал повседневные ритуалы. Эта мысль глубоко укоренилась в самых далеких глубинах сознания майя. Майя понимали связь между болезнью и лечением. Принесение людей в жертву – вспарывание человеческих тел, сдирание кожи, отделение черепов у мертвых тел – дало майя некоторое представление об анатомии и работе организма, и все же они не могли обратить свои знания на объяснение причин, так как ум майя был ориентирован в другом направлении.

Болезнь, как и смерть, вызывалась сверхъестественными причинами.

Заболев, пациент звал к себе ах мена, который ставил диагноз посредством ворожбы. Он взывал к покровительнице медицины богине Луны Иш-Чель (которая также покровительствовала деторождению и ткачеству), ставя ее образ перед пациентом. Зажигали копал и обкуривали пациента табачным дымом. Ах менприносил с собой свои принадлежности, «пакетики с лекарствами». В таком пакетике-амулете могли лежать корешки, челюсти или что-то такое, что считалось магическим. Перед пациентом он выкатывал гадательные камешки, чтобы узнать прогноз течения болезни. Были найдены могилы, в которых вместе с такими камешками (ам)были похоронены жрецы. На рисунке в кодексе майя изображен индеец, бросающий шесть камешков, а на другом – два целителя проводят гадательный консилиум. Пациент должен был бороться с таинственными силами, которые вызвали эту болезнь, при помощи силы того же рода. Гадание было и до сих пор остается одной из принятых форм лечения. В конце концов, римляне перед сражением гадали на внутренностях в поисках хорошего предзнаменования, а инки сверялись с содержимым желудка ламы, чтобы узнать, будет ли им сопутствовать удача или нет.

Методы лечения майя начинались с подробных расспросов пациента в мистическом направлении, и только после этого, когда врач понимал, что нашел причину болезни, начиналось физическое лечение.

Чем болели майя? Они страдали от астмы, ревматизма, глистов и других паразитов. «Трудно заниматься любовью на пустой желудок, – писал Олдос Хаксли, – и еще труднее заниматься ею, если у тебя двенадцатиперстная кишка полна анкилостом» (анкилостомы – круглые черви подотряда Strongylata, класса нематод. Взрослые анкилостомы паразитируют у человека в двенадцатиперстной кишке, питаясь кровью. – Ред.).

У индейцев часто была пневмония, потому что они часто промокали под дождем, а потом попадали под пронизывающий ветер. Обычно это кончалось смертельным исходом. В травнике майя есть слова, обращенные к врачу: «…ты не сможешь вылечить его от этой болезни, потому что он умрет от рвоты». Майя болели малярией, которая называлась «ночная лихорадка»; ее симптомом был озноб, повторяющийся каждые три дня. Часто упоминаются понос и дизентерия, которые, вероятно, были характерны для этих мест. Майя были подвержены желтухе, раку, опухолям, разнообразным кожным заболеваниям. Рожистое воспаление было известно под графическим названием «адова сыпь».

Так как в рационе

майя был в избытке крахмал (в бобах и кукурузе), майя страдали от метеоризма, головокружений, депрессий, ночных кошмаров и эпилепсии («Он онемел и упадет», – гласит травник майя).

Конечно, была и желтая лихорадка. Она была обнаружена у паукообразных обезьян (коат),обитавших в районе Тикаля. Ее называли силь,«кровавая рвота». В истории она появилась приблизительно в 1480 году, за двадцать лет до того, как первые испанцы вступили в контакт с индейцами майя, и упоминается в летописи майя: «4 Ахау [1482 год] по стране пронесся мор, смерть охватила всех».

Сифилис не описывается, не упоминается также ни о какой болезни, которая могла бы показаться сифилисом (графически сифилис изображается на керамике моче(мочика) в Перу). Но майя все же упоминают «воспаление лимфатических узлов в паху», которое возникало, когда кто-то «имел чрезмерно много половых сношений».

Несмотря на то что в целом состояние зубов майя было хорошее (которое женщины рано ухудшали из-за обычая заострять их подпиливанием, потому что это «хорошо смотрелось»), зубы у них разрушались, и возникала зубная боль. Травник майя гласит: «…теперь, чтобы вылечить это, возьми клюв дятла». В могилах были найдены зубы, запломбированные нефритом. Но это делалось не для того, чтобы заполнить дупло в зубе, а потому, что такая инкрустация считалась красивой.

Когда ломались кости, к пациенту приходил специалист, которого называли каш бак,«тот, кто перевязывает кости». Похоже, что майя умели диагностировать рак. «Есть такой краб под названием ах бук…возьми его клешни, растолки их и прикладывай порошок к раковой опухоли… или еще… [и здесь археолог поморщится] растолки в порошок глиняный черепок, что тоже неплохо».

Не важно, насколько продвинуты были майя в области архитектуры, в разработке своих календарей или письменности, в отношении к болезни они не сильно отличались от большинства первобытных племен. У них все же были методы лечения и лекарства, а также написанные их символами книги по астрономии, гаданию, предсказаниям и магии. Возможно, именно среди тех сотен книг, что были уничтожены, и находились их травники. Да, в настоящее время не сохранилось ничего, что могло бы сравниться с «Ацтекским травником де ла Крус-Бадиано», написанным в 1552 году ацтеком, который знал и испанский, и язык индейцев науа(травник был проиллюстрирован рисунками конкретных растений, используемых в изготовлении лекарств). Ни один из известных травников майя, с которыми имел дело Ральф Ройс в своей работе над «Этнической ботаникой майя», не датируется раньше чем XVIII веком. Изучая их, Ройс полагал, что лекари ах мен, которые пережили преднамеренное массовое уничтожение «интеллектуалов» майя, скопировали эти травники с какой– нибудь своей иероглифической книги, а затем надиктовали на разговорном языке майя.

Методы лечения, как это видно из лекарственных средств, предлагаемых травниками майя, часто были хуже самой болезни. Многие из них были разумными, некоторые просто смешными, и было немало таких, как вы это увидите, которые приносили огромный вред. Плеврит, «очень сильная боль, которой подвержены ребра», можно было облегчить, дав больному выпить бульон из индейки или напиток из бальче [36] , смешанный с пеплом сожженных собачьих экскрементов. Дизентерию (кик-нак)правильно называли «кровавым поносом». Для ее излечения предлагалась широкая фармакопея: сок каучукового дерева, плесень, молочай (что было, возможно, лучше, чем что-то еще, выписанное пациенту). Кик-нак лечили также, «давая больному нежные верхушки растения гуавы, смешанные с собачьими экскрементами, при этом туда при варке надо добавить немного помета тапира, а когда это все настоится, на заре добавить немного меда». Травник утверждает, что кик– нак «благодаря этим средствам» прекратится. Вряд ли приходится сомневаться в том, что жизнь пациента прекратится также. Такик-цок,кровь в испражнениях, можно было вылечить, положив только что убитую летучую мышь в напиток бальче. (Так как кровососущая летучая мышь выделяет стул с кровью, то можно увидеть, что здесь подобное лечится подобным.)

36

Кору бальче (Lonchocarpus longistylus) вымачивали в перебродившем меде. В других местах – в Амазонии и Центральной Америке – бальче использовали для того, чтобы вызвать помрачение сознания, ступор. Скотина, выпив воду, содержащую сок этого растения, преждевременно разрешится от бремени. Бальче в меде не только опьяняло майя, оно также, вероятно, действовало как сильнейшее слабительное. Майя считали это полезным для здоровья; оно «очищало их тела… в их рвоте были глисты, когда они его выпивали». Ланда, который называл медовый напиток с бальче «вином этой страны», признавал, что неправильно было со стороны испанцев запрещать его. Изображения того, как пьют медовый напиток с бальче, есть в кодексах майя.