Ад и Рай
Шрифт:
– Проклятый это город, братец, – обернулся Калашников к Малинину. – Тут живут всего три общины – курды, арабы и туркмены. Каждая улица враждует с соседней. Но никто отсюда просто так не уйдёт – месторождений нефти вокруг на миллиарды долларов. Поэтому кровь будет литься бесконечно.
– Это их Голос наказал за свинское поведение, – с глубокой убеждённостью сказал Малинин. – Потому как басурмане. Были бы они православные, пили бы водку, как все люди, и были бы им ихние проблемы глубоко до фонаря.
Отказавшись от услуг проводника, они спустились в катакомбы.
…Калашников резко остановился. Привстав с колен, он, водя фонарём из стороны в сторону, рассматривал древний символ – льва,
Похоже, напарники забрались очень далеко.
Малинин, едва глянув на льва, потерял остатки терпения.
– Вашбродь! – проскулил он. – Ну, может, прервёмся на минутку?!
– Подождёшь, – спокойно ответил Калашников.
По самым скромным подсчётам, они спустились примерно на двадцать этажей. Туннели, подсказки и снова туннели. Кто построил эти лабиринты? И не попадут ли они отсюда прямо к центру Земли? Очень может быть. Подземные города Каппадокии, например, насчитывают двадцать пять этажей… и это ещё только те, что успели откопать археологи. Система в чём-то одинаковая… и там и там – шахты вентиляции для свежего воздуха. Но это совсем не утешает. Часами карабкаться по узким коридорам, согнувшись и набивая шишку за шишкой, – весьма сомнительное удовольствие.
– Как подумаю, што ишшо обратно лезть, – повеситься хочется, – брюзжал Малинин. – Вашбродь, за каким хреном мы в кромешной тьме и холоде время тратим? Вспомните энтого, как его растудыть… Козлока Мопса. Вот мужик был правильный! По лабиринтам нигде не таскался, сиживал в кабинете, трубочку курил, да преступления, подлец, играючи распутывал.
Калашников пощёлкал фонарем у каменного льва.
– Видишь, братец, стрела у этого зверя в зубах сломана, указывает вниз… предыдущее изображение, речная рыба, тоже было со стрелой… от неё мы и попали ко льву. А рыба, чтоб ты знал, тайный символ первых последователей Кудесника, єчиэт по-гречески, что означало: «Кудесник сын Божий Спаситель». Понятно, к чему я клоню? Ах, ну да, что тебе может быть понятно… Сменим тему – упомянутый тобой Шерлок Холмс жил давно и в Англии, тогда был в моде камерный детектив. Сейчас время другое. Для мистики нужен экшн, драйв, таинственные события. Стиль Конан Дойла больше не популярен – читатели нынешние уснут, пока рассказ дочитают. А теперь будь осторожнее и придерживай голову: опять шишку набьёшь.
Они полезли вниз – по каменному коридору.
– И на фига нужна вся энта мистика? – то и дело ударяясь о потолок, страдал Малинин. – Вот придумали тоже. Экий хороший-то был у Мопса вариант! Сидишь себе, на скрипочке играешь, а преступления знай себе распутываются. А тут… тьфу ты, вашу ж мать. Ты стреляешь, в тебя стреляют, огонь с неба летит, бегаешь как бешеный, по подземельям лазаешь… Кто такие каноны в литературе изобрёл? Зажрался народец.
Коридор вывел их в небольшую каменную пещеру. С потолка капала вода.
Калашников осветил стены фонариком. Снова животное, на этот раз обезьяна. Стрела у неё в зубах показывает
– Ну, чего поделаешь, братец, – такая сейчас жизнь, – сказал он, поворачивая за стрелой. – Приключенческие книги популярны, поэтому нам требуется частая смена декораций, чтоб аж в глазах мельтешило. Постапокалипсис там какой, провалы во времени и прочие сложности. А кабы мы с тобой сидели в Букингемском дворце, на балконе с видом на Темзу, и с умными лицами рассуждали о дороговизне овсянки, так такую книгу никто не купит. Ты лучше не ной попусту, а соответствуй образу: ходи и бубни что-нибудь мистическое, типа «это место проклято». Не хочешь? Напрасно, братец, напрасно. Откуда тебе известно – может, сейчас вскроются гробницы в стенах, и оттуда египетские мумии полезут. Или ещё кто похуже.
– Зачем? – испугался Малинин, стуча зубами от холода.
– В приключенческих книгах, братец, обычно не объясняют, зачем. – Калашников с великим трудом протиснулся в очередную келью, вырубленную в мраморе. – Они просто берут и лезут, причём в таких количествах, что мама не скучай. А пули им нипочём – чтобы избавиться от египетской мумии, надо в неё кошку бросить, это фильм с Бренданом Фрейзером доходчиво объяснил. Но ввиду того, что кошек тут нет ни одной, просто помолчи.
Малинин последовал совету, но решился принять меры против мумий. Он перекинул автомат из-за спины на правую руку и собрался поставить оружие на боевой взвод – держа палец на курке. Ещё один коридор, ещё одна крохотная келья…
Сзади послышался страшный скрежет.
Мельничный жернов, перекатившись, закрыл ход наружу. Издав вопль, Малинин выстрелил – пуля высекла искры из камня. Напарники попали в каменный мешок – такой маленький, что находиться там можно было, лишь встав на колени. Фонарик выпал из руки Алексея, откатившись в сторону.
– Вашбродь, – взревел Малинин. – Спасите меня! Ради моих детей.
– У тебя нет детей, – скучно поправил его Калашников.
– Неважно, – обмяк Малинин. – Когда-нибудь будут…
Алексей подобрал фонарь и включил на полную мощность.
– Вот оно! – радостно вскрикнул он. – Братец, не психуй. Похоже, мы дошли. Другой вопрос – как отсюда выбраться…
Пятно света выхватило из тьмы мраморный круг, сработанный рукой искусного резчика. То самое изображение, что обнаружили в Киркуке британские учёные, а потом, после смерти археологов, похитили из музея Лондона. «Братство Розы» вернуло священную реликвию домой, но переместило глубже под землю, в кромешную тьму древних катакомб. Туда, где её уже точно никто не найдет. Пентаграмма в лучах фонаря отсвечивала кровью, а сломанная роза в центре звезды, казалось, вот-вот колыхнёт нежными лепестками. Они прекрасно дополняли друг друга, сливаясь в единое и прекрасное целое. Казалось, вся комната подчинена эмблеме, издающей слабое свечение: цветок втягивал в себя, гипнотизировал, не давал оторваться. Не в силах бороться с искушением, Калашников протянул руку и приложил к розе ладонь. Вплотную.
Изображение вспыхнуло алым светом.
Вдоль линий пентаграммы пунктиром зажглись красные нити. Подобно крови из артерий, они бежали к розе, как к сердцу. Роза налилась красным, запульсировала. Лепестки дрожали и переливались. Из сердцевины вырвался луч – тонкий, похожий на лазерный… Калашников не успел отстраниться: светящаяся игла вонзилась ему прямо в лоб. Вопреки ожиданию перепуганного Малинина, Алексей не рассыпался в прах и даже не упал навзничь. Кожа меж бровей Калашникова задымилась. Он широко открыл глаза. Его губы зашевелились. Уставившись в пентаграмму, он начал говорить гортанные слова на неизвестном Малинину языке. Свет розы залил келью, стены сделались малиново-красными… казалось, внутри бурлит кровь…