Адаптация
Шрифт:
А вот Глеб стал вне поля зрения.
– И от чего же уберечь, золотко? Или, правильнее будет спросить, для чего?
– Для меня.
– Ну да, ну да... а начинался триллер так невинно... А Игорь где? Погиб поручик от дамских ручек? И смена новая нужна? Премного благодарен за доверье. Старый конь борозды не попортит. А что сожрете мозг,
Ева медленно покачала головой. Она смотрела на Глеба и только на Глеба. И глаза ее сияли любовью.
– Она просто была очень молодой. У нее не было опыта.
– А у тебя, значит, есть?
– напряжение в его голосе нарастает. Но убивать не спешит. Почему?
– У меня есть память всех циклов улья.
– И сколько их было?
– Два. И я помню их опыт.
– Нельзя помнить опыт, лапочка.
Айне осторожно тронула дверь, расширяя щель. Ева по-прежнему не обращала внимания ни на кого, кроме Глеба. Это хорошо. Пусть они разговаривают.
Нащупав рукоять пистолета, Айне вытянула оружие. Оно по-прежнему было тяжелым и неудобным. Но шанс будет лишь один, и надо им воспользоваться.
– Вы развиваетесь, - теперь Айне видела и Глеба, он сидел на корточках над телом беременной женщины и смотрелся в ее лицо. Лицо почему-то было гладким и блестящим. И Айне сообразила, что это - не лицо, а маска.
Снять пистолет с предохранителя. Держать крепко, двумя руками. Целиться, не прищуривая глаз. Направить ствол на цель, чтобы прицел, мушка и объект оказались на одной линии.
– А я поверил, что ты настоящая. В смысле, человек. Они вели себя иначе. Или правильнее сказать, это ты вела себя иначе?
– Я и была человеком.
– Неужели?
– У меня ее память, - Ева щепотью коснулась лба, и движение это сдвинуло ее с линии огня.
– Я была Евой.
– А настоящая?
– Я настоящая.
– Ложь.
– Почему? Я помнила ее жизнь и ее смерть. Я испытывала ее эмоции. Я совершала поступки, которые совершила бы она. Я и есть
– Одним монстром в мире станет меньше.
Расстояние большое, а цель маленькая. И Тода рядом нет. С ним легко стрелять и пуля всегда мишень находит. И потом Тод говорит, что Айне - умница, хотя на самом деле это он попадал.
– Я не монстр.
Ева поднялась, и за ней потянулась белесая паутина. Лопаясь, нити втягивались в кресло.
– Посмотри. Чем я отличаюсь от самок твоего вида?
– В том и проблема, что ничем. Мадам, не улыбайтесь, это страшно.
Страшно, что Ева заметит. И что Айне не попадет. Пули в пистолете нечестные, но данное обстоятельство не имеет значения, если трасса проляжет мимо цели.
А голос Глеба изменился:
– Вы убили этих людей.
– Нет. Мицелий хранит память о них, как сохранит память обо мне и о тебе. И восстановит в любой момент времени.
Ева шагнула, став чуть ближе.
Надо стрелять.
Нельзя. Тод говорил, что не стоит спешить. Что надо слушать себя, и тогда точно не пропустишь тот самый момент.
Айне не понимала. Ждала.
– Я говорю не о ДНК, Глеб. Я говорю о тебе как личности. Вспоминания. Характер. Накопленный опыт.
Еще шаг. И теперь она совсем близко. И стоит удобно, но внутри Айне тишина. Она не уверена, что момент нужный. Она не умеет оперировать эмпирическими образами.
– Ты можешь быть только собой. А я могу быть всеми. В этом разница и только...
Ева развернулась и, указав на дверь, произнесла.
– ...только сначала нужно избавиться от лишних особей.
И Айне нажала на спусковой крючок. Громыхнуло. Отъехавший затвор разрезал кожу на пальце. Она забыла, что нельзя держать так. Но Айне нажала второй раз и третий.
А Ева все шла.
И шла все быстрее.
И когда она распахнула дверь, пули закончились.