Адаптация
Шрифт:
– Да, - Ева смотрит туда, где по ее убеждению должны находиться глаза.
– Ваш отчет не полон.
– Извините?
Он достает из-под столешницы планшет и толкает в сторону Евы, повторяя:
– Ваш отчет не полон. Отсутствуют личные впечатления.
– Я не знала, что они вам интересны, - Ева не удержалась от сарказма и не удивилась, когда тот был проигнорирован.
– Мои личные впечатления неинформативны.
Раньше он ценил информативность.
Рожденные ползать не желали летать. Но приходилось.
Лифт останавливается мягко. Расходятся створки, и красный ковер кабины смыкается с покрытием пола. Толстый слой крашеного войлока гасит шаги. И Ева сама не замечает, как переходит с нормального шага на крадущийся. Внимательно следят за ней фасеточные глаза камер.
Его кабинет огромен. Здесь искусственная тьма и столь же ненастоящий свет делят пространство. И пол расчерченный черно-белыми квадратами похож на шахматную доску. Вряд ли это случайно. Тогда кто он, замерший у затененного окна? Король? Король - слабая фигура. В ней только и есть, что условная значимость. Королева? Имеется в нем и некоторая женственность, в жестах, в самой манере говорить и вести беседу. Но все же Ева отметает и эту фигуру. Ферзь? Конь? Кто угодно. Под маской легко спрятаться даже игроку. Вот с ней самой все куда проще - пешка. Белая, черная - не имеет значения. Главное, что пешка осмелилась высунуть любопытный нос за границы клетки.
И сейчас по этому носу ударят.
– Почему она умерла? Как думаете вы?
– он интонационно подчеркнул обращение.
– Потому что переоценила собственные силы.
– Дальше.
– Да нечего дальше!
– зеркало в качестве собеседника выводило Еву из равновесия. Как будто она забыла его лицо. Да помнила! Все, черт побери, помнили! И ни к чему эти прятки.
Заигравшиеся детишки нашалили, а виноватой сделают Еву.
– Я не знаю, что взбрело ей в голову! Я не знаю, почему она решилась на этот эксперимент. И я не знаю, почему сразу четверо! Да еще на той неделе она с одним магом не могла управиться, а тут...
– Вы весьма эмоциональны, - заметил куратор. Он достал из-под стола бутылку с минеральной водой и стакан.
– Вы сами хотели впечатлений. И... и да, я эмоциональна. Я ведь человек.
– В отличие от меня?
– он открыл бутылку и налил в стакан.
– Вы ведь
Ева выпила и удивилась тому, что, оказывается, ее мучила жажда. Запоздало испугалась, что в воде могло быть что-то кроме воды. Но страх тут же показался смешным: Ева и так расскажет ему все, что он желает услышать. Иначе ведь невозможно.
– В какой-то мере считаю. Или скорее считаю в какой-то мере человеком. Людьми. Вы сами понимаете, тема скользкая. Мы стали слишком... разными. А Наташа мне нравилась. Как человек человеку. Личная симпатия, если вам знаком такой термин.
Второй кивок. И легкое движение пальцев на левой руке. Это что-то значит? Или Ева просто усматривает значения там, где их нет и быть не может.
– Наташа была... очень эмоциональной. Но не настолько, чтобы поставить этот идиотский эксперимент! Во всяком случае, в одиночку, - тихо договорила Ева. Ну вот и сказала вслух то, о чем и думала с опаской.
А он молчал, не спеша ни соглашаться, ни отрицать. Только столкнулись над столом уже не пальцы - кулаки. Пауза затягивалась. Ева ждала. И он все-таки заговорил первым:
– Ваша версия логически не противоречива.
– Но недоказуема. Вы это хотели сказать?
– Да.
Ева знала это. Еще тогда, когда составляла отчет. Данные с камер наблюдения. Показания свидетелей. Протокол. Журнал. И грызущее ощущение неправильности случившегося.
– Я хочу, чтобы вы посмотрели эту запись, - сказал человек, указывая на одну из стен. По знаку его стена дрогнула и переменила окраску, превратившись в огромный экран.
– Вместе со мной.
Ева пожала плечами: составляя отчет, она лично пересмотрела все записи и неоднократно. Еще один раз ничего не изменит.
Изображение было даже не черно-белым, а серо-серым. Все оттенки графита сплетались в объекты. Их искаженные пропорции в совокупности с мучнистой крупой помех ставили на записи метку незаконности. Но Еву это не удивляло. Скорее уж странным было то, что источник записи оказался столь примитивным.
– Только смотрите внимательно, - попросил бессмертный.
– Очень внимательно. Вы узнаете место?
Конечно. Разве можно не узнать стеклянный куб, стены которого еще сохранили девственную прозрачность? На записи не видны швы и внутренняя решетка, а вот камеры наблюдения выхвачены четко. Они направлены внутрь куба и с механическим равнодушием фиксируют пустоту.
Наташа появляется в кадре. Белый халат сливается с белым лицом, и контрастом глядятся слишком темные волосы.