Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская
Шрифт:
— О, я все еще взволнована, сударыня! Не будь я связана с вами узами приязни и преданности, я бы наверняка осталась там!
— Ах, не будь в этом мире того единственного, коего я люблю, я бы последовала твоему примеру… Я так устала от превратностей судьбы!
— А сколько их ждет нас впереди!
— Скажу честно, Батильда: я, как и ты, с ужасом думаю о том, что уготовано нам.
— Сударыня, Мерсбург заверил нас, что нам бояться нечего.
— Обман — частый гость в этом мире; сегодня настоящие друзья встречаются редко, особенно
Исполненная страхов и волнений, принцесса въехала в Фридрихсбург.
Согласно полученным указаниям, она под вымышленным именем остановилась в гостинице и послала сказать графу, что ждет его; он явился.
— Как я рад, что вы приехали, сударыня! — с порога воскликнул он. — Все устроилось так, как я и желал: маркиз Тюрингский здесь, а ваш супруг вновь взял в свои руки бразды правления. Он только что вернулся из Дрездена, и я успел намекнуть ему, что в Венеции его, похоже, обманули, и не исключено, что вы тоже вернулись в Саксонию. Изумление его смешалось с чувством, определению не поддающимся: я затрудняюсь его описать.
— А вы не боитесь этого нового, неведомого чувства?
— Нет… возможно, это любовь… непрошеная любовь, в которой он не хочет признаться не только самому себе, но и другим. В Венеции вы для него умерли, сейчас же, когда с моей помощью вы воскресли, мне начинает казаться, что новое чувство, охватившее его, — это любовь, хотя в душе его по-прежнему гнездятся месть и ревность; впрочем, вскоре мы узнаем, что же он чувствует на самом деле.
— Могу ли я прежде повидаться с маркизом Тюрингским?
— Я этого хочу точно так же, как и вы. Но не стоит спешить, каждый шаг следует делать осмотрительно и с оглядкой.
— Тогда не будем спешить.
— Переночуйте в этой гостинице, а главное, сохраните ваше инкогнито. В урочный час я приду к вам, и мы все устроим ко всеобщему удовольствию.
Нетрудно представить себе, в каком унылом настроении Аделаида ожидала графа. Пришел он под вечер следующего дня.
— Вы сейчас увидите маркиза Тюрингского, — торопливо произнес он.
— Честно говоря, я уже раскаиваюсь в этом желании: оно рождает во мне угрызения совести.
— Для этого нет никаких оснований, сударыня: разве мы властны над нашим сердцем? Вы выбрали маркиза, выбрали его сердцем; с Фридрихом же вас соединила политика. Откуда же берутся сомнения? Да и как может поведение супруга вашего привязать вас к нему? Что даровал он вам с тех пор, как его судьба оказалась связанной с вашей? Жестокость, ревность, оковы… Скольких злоключений вы могли бы избежать, если бы вас не принудили к бегству! А ведь вы могли погибнуть во время ваших скитаний, и тогда ему пришлось бы винить себя в вашей смерти! И вы все еще считаете, что чем-то ему обязаны?.. Идите, идите сюда, — поманил он появившегося на пороге маркиза Тюрингского, — помогите мне победить предрассудки любящей вас женщины, ибо она не осмеливается ни поверить в то, что любит вас, ни признаться вам в своей любви.
Маркиз
— О божественная возлюбленная моя, — проникновенно воскликнул он, — неужели вы не хотите ответить на пламенное чувство мое? Неужели мне снова придется заставить молчать свою любовь? Или, может, вы хотите, чтобы я истребил ее вовсе?
— Прости меня, милый друг! — воскликнула Аделаида. — Прости страх, что теснит мне грудь; ты дорог мне по-прежнему, но ты не хуже меня знаешь, сколько препятствий отделяют нас друг от друга и какие узы держат меня в объятиях другого.
— Можно найти средство ослабить или разрубить эти узы, — подал голос граф.
— Я не могу согласиться ни на одно из ваших предложений, — ответила Аделаида, — долг не велит мне. Полагаю, что и вы, маркиз, превыше всего почитая обязанности свои, не станете уговаривать меня презреть мои узы. В отсутствие Фридриха чело ваше увенчали лаврами, и вы не опозорите их поступком, несовместимым с честью.
— Неужели вы считаете, что честь может ополчиться против любви, может осудить ее? — воскликнул маркиз Тюрингский.
— Ах, сударыня, — произнес Мерсбург, — вы не любите моего друга столь же страстно, как он любит вас.
— Разве любовь не должна заботиться о его славе?
— А если Фридрих вновь готовит вам оковы? — проговорил Месрбург.
— Я ускользну от него, как ускользала уже не раз… и вы оба поможете мне; а если убежать не получится, я предпочту страдать, нежели поступиться своим долгом.
— Ах, — воскликнул маркиз Тюрингский, и в голосе его зазвучала нежнейшая любовь, — на коленях клянусь вам, что лучше я тысячу раз погибну, чем допущу, чтобы вы вновь подвергались опасностям! Я отомщу за ваши страдания!
— Отбросьте прочь эту ужасную мысль, — воскликнула принцесса Саксонская, — быть может, в ином случае месть была бы оправданна, но, исходя от вас, она станет преступлением.
— Если супруг будет лелеять вас, я буду почитать его, но, если он оскорбит вас, я его уничтожу.
После того как влюбленные обменялись не одной сотней слов любви, мужчины попросили Аделаиду рассказать о своих скитаниях, и она исполнила их просьбу. Когда же речь зашла о встрече с отцом Кауница, принцесса обратилась к Мерсбургу:
— Признайтесь, странно, что в тот день, когда я ждала маркиза возле вольера, вместо него пришел сын этого почтенного старца, тот самый молодой человек, что погиб от кинжала моего ревнивого супруга; разумеется, для нас это было везением, однако назвать случайностью сие событие нельзя.
Помрачнев, Мерсбург не стал пытаться объяснить столь невероятное совпадение, а, нарушив воцарившееся молчание, напомнил, что пора расставаться.
— Пора, пришло время прощаться. Вам, сударыня, я советую провести здесь еще одну ночь. Приготовьтесь: завтра вы увидите своего супруга; надо, чтобы он нашел вас здесь; я готовлю ему сюрприз, и мы увидим, каковы будут результаты наших трудов.