Адептка Эмили
Шрифт:
Вздохнув, я медленно поднялась с кровати и побрела чистить зубы. Уже настало утро – серое, хмурое осеннее утро, так подходящее к моему настроению. Хэйвуд еще спал, ну или притворялся. Его темные волосы разметались по белоснежным наволочкам, и он мерно дышал.
Едва я на него взглянула, как мысли в голове странным образом перемешались, и в памяти всплыл наш поцелуй на сцене. Тогда я тоже ничего не почувствовала, лишь неловкость и страх от того, что кровать внезапно разогналась и покатилась прямо в зрительный зал. Наверное, в такой обстановке невозможно было
Я попыталась представить, что бы почувствовала, если бы Хэйвуд поцеловал меня не на сцене, у всех на глазах, а как Генри вчера – в полутемном зале, где больше никого не было. Воображение нарисовало, как сосед приближается и, отведя прядь волос с моего лица, наклоняется ниже. Его руки ложатся на мою талию, и, вдруг прижав меня к себе, он говорит:
– Чего уставился?
– А? – Вздрогнув, я поняла, что стою и мечтательно пялюсь на Хэйвуда. Он сел в кровати, вопрошающе глядя на меня, и я, кажется, покраснела.
– Кхм… ничего, – кашлянув, отозвалась я, чувствуя, как в горле внезапно пересохло, и поспешно нырнула в ванную комнату.
Так, сейчас не время гадать, что было бы, если бы меня поцеловал кто-то другой. Тем более Хэйвуд, который с самого знакомства меня презирал. Хотя вчера он попытался мне помочь, когда подумал, что Генри меня шантажирует. Может, мой сосед не такой уж и ужасный. Но все равно, представлять подобные вещи некрасиво по отношению к Генри.
Дав себе зарок больше так не поступать, я решительно плеснула в лицо холодной водой. Очнись, Эмили Бишоп! Будущая Эмили Кармайкл. Ы-ы-ы…
После умывания я собиралась на завтрак со скоростью улитки. За что бы я ни бралась – все валилось из рук. Дошло до того, что я никак не могла сообразить, какие мне нужны на сегодня учебники. В конце концов даже Хэйвуд, который, похоже, обиделся на то, что вчера я не приняла от него помощь, сжалился надо мной. Быстро сложив учебники стопкой, он молча впихнул их мне в руки.
– Спасибо, – машинально произнесла я. – А откуда ты знаешь, какие у меня сегодня занятия?
Хэйвуд лишь закатил глаза и направился к двери. Я пошла следом, наконец сообразив, что если он мой одногруппник, то и занятия у нас сегодня одинаковые. Интересно, с кем заносчивый брюнет будет сидеть, когда я покину академию и выйду замуж за Генри…
– Ваша светлость, – вырвал меня из раздумий сухой старческий голос. Моргнув, я увидела застывшего перед Хэйвудом пожилого мужчину с безупречной осанкой и невозмутимым выражением лица. Он держал в руках какой-то сверток. – Примите мои соболезнования, – с этими словами мужчина поклонился, умудрившись сохранить спину прямой, словно проглотил линейку. – Вас ожидают во дворце для вступления в титул и принесения вассальных клятв.
«Ваша светлость». Это обращение к герцогу. Я вдруг сообразила, что еще вчера мой сосед был будущим герцогом Хэйвудом, и обращаться к нему стоило просто «милорд». Взгляд выхватил траурный кант на рукаве мужчины – вероятно, слуги Хэйвудов, – а также траурную каемку на письме, которое он протягивал моему соседу.
Хэйвуд, лицо которого я не могла видеть, на миг словно окаменел. Я бросила обеспокоенный взгляд на его спину: может, он сейчас разрыдается? Или захочет расспросить, что произошло? Лучше мне уйти и оставить их одних.
– Спасибо, Камбел, – голос Хэйвуда прозвучал ровно и отстраненно.
Взяв у мужчины и конверт, и пакет, он развернулся и, скользнув по мне безучастным взглядом, зашагал обратно в комнату. Я только и успела, что шагнуть в сторону, чтобы сосед не снес меня. Несмотря на кажущееся равнодушие, взгляд у него был абсолютно стеклянным.
Слуга поклонился спине своего господина и исчез, а я, помявшись посреди коридора, все же побрела на завтрак. Наверное, если я сейчас пойду утешать Хэйвуда, он мне не обрадуется. Каждому горю нужно одиночество, по крайней мере поначалу. Пока оставлю его одного, а вечером попробую утешить. Если сосед позволит, конечно. Почему-то мне кажется, что такие люди, как Хэйвуд, подпускают к себе только самых доверенных друзей. А я, нелепый сардинский студент, вряд ли вхожу в их число.
Глава 23
При виде меня, подходящей к нашему столу в столовой, лицо Генри расцвело улыбкой. Я вымученно улыбнулась в ответ, чувствуя, как сердце ухнуло вниз, и внезапно захотелось рыдать. Да что это со мной… Соберись, Эмили! Если уж приняла решение быть с Генри, нужно как-то подостовернее изображать счастливую невесту, а не то он заметит неладное и расстроится.
И Генри, конечно же, заметил, что со мной что-то не так. Его улыбка увяла, и на лице появилось озабоченное выражение. Однако он не успел ничего спросить. Едва я поставила свой поднос и села, на противоположный стул тут же плюхнулся Томас, а говорить при нем было нельзя. Он, конечно же, рассеянный и витает в облаках, но, если два парня-студента вдруг начнут обсуждать при нем свою помолвку, вряд ли пропустит это мимо ушей.
– А где Хэйвуд? – удивленно спросил он у меня, сооружая ужасающих размеров бутерброд из тоста, чуть ли не полпачки масла, толстенного куска сыра и целого яйца.
– А… ему с утра принесли письмо с траурной каемкой, – сообщила я, чувствуя некоторую неловкость, что я рассказываю о личных обстоятельствах своего соседа. Но это такая новость, которую все равно узнают. Да и преподавателям придется сообщить, почему Хэйвуда нет на занятиях. – Похоже, его отец скончался. И еще его зачем-то вызвали во дворец.
В голосе против моей воли прорезалось осуждение. Я, конечно, понимаю, что служба короне превыше всего, но Хэйвуду могли бы дать хотя бы день, чтобы погоревать. Во дворец можно было бы съездить и завтра.
– Прямо сегодня? – Генри, похоже, тоже удивился, что король так спешит получить от нового герцога Хэйвуда заверения в верности. – Хотя… я что-то такое слышал об их семье, – задумчиво добавил он. – Они служат лично королю и выполняют какие-то особые поручения для короны. Может, его величеству что-то понадобилось.