Адмирал Корнилов
Шрифт:
Из содержания этого письма видно, что Корнилову, остро переживавшему за состояние боеспособности флота, приходилось не только работать за своего непосредственного начальника, но ещё и бороться со всякого рода завистниками и интригами, стремившими скомпрометировать всё лучшее, что сделал для Черноморского флота адмирал М.П.Лазарев, а заодно и Корнилова, его ученика и последователя. Особенно не давали покоя завистникам согласие и взаимное уважение, раз и навсегда установившиеся в отношениях «птенцов Лазарева гнезда» — Владимира Алексеевича Корнилова и Павла Степановича Нахимова.
Вот какова «история вопроса» в мемуарах современников.
…Из заметок Д.В.Ильинского:
«Воспоминания давно прошедшего перенесли меня к тому времени, когда после двухлетней службы на Балтийском флоте я был переведён в 38-й экипаж на корабль «Двенадцать Апостолов» под команду капитана 1-го ранга Корнилова. Разность направления службы была поразительная: в Балтийском флоте царил полный индифферентизм, в Черноморском флоте кипучая деятельность живого морского дела поглощала всю деятельность и способность молодого офицера. С одной стороны скука, недовольство, возникавшие от праздности и невозможности общественных отношений; с другой, соревнование, желание превзойти каждому судну, на котором служишь, в быстроте и отчётливости манёвров другое. В разговорах офицеров замечалось то же самое различие: одни говорили обо всём, кроме морской службы, другие о чём бы ни говорили, разговор всегда кончался о морском…»
А.П.Жандр:
«Кампании 1849–1852 годов ясно обнаружили ту разницу между Нахимовым и Корниловым, которую замечал внимательный глаз ещё во время командования их кораблями. Каждый из них учил офицеров и нижних чинов по своей методе, но оба заботились о своих командах и довели свои корабли до совершенства, так что в 1845 году беспристрастный ценитель не знал кого предпочесть: «Силистрию» или «Двенадцать Апостолов» [90] . Во время командования бригадою Павел Степанович томился в бездействии, и с восторгом принимал начальство над эскадрою ещё в гавани; следя внимательно за вооружением флагманского фрегата или корабля, он предупреждал упущения, а если это было судно новое или он находил
Владимир Алексеевич приходил из Николаева, когда эскадра его стояла на Севастопольском рейде, готовая вступить под паруса. Осмотрев все суда и удостоверившись в их исправности и готовности к выходу в море, он немедленно снимался с якоря и телеграфом объявлял распределение времени для учений, отдыха и общих манёвров, и поручал командирам учить людей в назначенное время по своему усмотрению. Наследуя от Михаила Петровича методу управления эскадрой, Владимир Алексеевич любил, чтобы корабль, на котором развевался его флаг, носил его с достоинством, но предоставлял капитану полную свободу учить команду и управлять судном по своей методе. Один раз на моей вахте Владимир Алексеевич спросил меня: «Думаете ли вы, что грота-галс на месте?» Нет, отвечал я, но капитану угодно, чтобы он был в этом положении. Не отвечая ни слова, Корнилов дождался прихода командира и, между прочим, передал ему своё мнение о грота-галсе, и когда капитан представил, что, осматривая судно снаружи, он нашёл такое положение грота-рея наилучшим, Владимир Алексеевич не настаивал более. Но если дело шло о манёвре, который мог служить дурным примером для эскадры, если Корнилов замечал что-либо противоречащее морским порядкам, заведённым Лазаревым в Черноморском флоте, то немедленно останавливал и исправлял ошибку: на своём судне — наставлением командиру, а на партикулярных — телеграфом по эскадре. Сохранив навсегда горячую привязанность к памяти Михаила Петровича, он приходил в негодование, когда замечал в ком-нибудь хотя тень непочтения к своему наставнику. Помню, как тот же капитан, поворачивая чрез фордевинд при лавировке, приказал оставить задние реи поперёк и поставить людей на фока-брасы, дабы отбрасонить и фока-реи, как делают обыкновенно, поворачивая в эскадре. Видя в этом нарушение правила поворота, изложенного в командных словах Лазарева 1835 года, Корнилов вскричал: «Не так, капитан!» и начал сам командовать, а по окончании поворота сказал капитану: «Благодарю вас, что вы меня заставили вновь командовать. Мы пренебрегаем командными словами. Кто их составлял? Боцман Лазарев! А мы — мы библиотеку для чтения читаем! А я вам объявляю, что на купеческой лайбе трудно найти такой беспорядок, какой я вижу на вашем военном фрегате!» Это впрочем единственный случай, в котором Владимир Алексеевич публично остановил распоряжение командира.
Нельзя сказать, что Владимир Алексеевич исключительно привязывался к судну, носившему его флаг; нельзя даже сказать, что все мысли его сосредоточивались на эскадре: он заботился, чтобы суда его эскадры, и в особенности флагманское, были исправные военные суда, но его гордость, его славу не составляло одно судно, одна эскадра, а весь Черноморский флот. Следя за манёврами судов своей эскадры, он искал между командирами их людей, способных занять высшие должности, и в этом отношении плавания с эскадрами служили для Корнилова дополнением инспекторских смотров. Он брал с собою те суда, с управлением которых желал короче познакомиться, и, делая переходы в некоторые порты на мелких судах, меняя ежегодно флагманские фрегаты — вполне достигал своей цели».
90
«Силистрия» — корабль Черноморского флота. Заложен 24 декабря 1833 г. в Главном адмиралтействе в Николаеве. Спущен на воду 11 ноября 1835 г. Строитель А.С.Акимов. Длина 59 м по гон-деку, ширина 15,9 м, вооружение 88 орудий (36 и 24-фунтовые пушки и 24-фунтовые карронады). Активное участие в постройке корабля, как ранее в случае с «Палладой», принимал П.С.Нахимов. Он же стал первым командиром корабля и на протяжении десяти лет командовал «Силистрией» (1834–1837 и 1840–1845). В 1840 г. «Силистрия» участвовала в перевозке войск и высадке десантов на кавказский берег. Три года спустя корабль снова перевозил войска из Одессы в Севастополь и обратно. Примечательно участие «Силистрии» в установке мёртвых якорей в Новороссийской бухте в 1840–1841 гг. и в мае-июне 1846 г. В 1852 г. корабль был переделан в блокшив. 11 сентября 1854 г. корабль, среди прочих устаревших кораблей Черноморского флота, был затоплен на Севастопольском рейде между Константиновской и Александровской батареями.
«Двенадцать Апостолов» — корабль Черноморского флота, заложен 4 октября 1838 г. в Главном адмиралтействе г. Николаева. Строитель С.И.Чернявский. Спущен на воду 15 июня 1841 г. Длина 64,6 м, ширина 18,1 м, вооружение 120 орудий (28–68-фунтовых бомбических пушек, 72–36-фунтовых пушки, 24–24-фунтовых карронад). Экипаж около тысячи человек. Относился к наиболее совершенным парусным кораблям российского флота. По боевым качествам не имел равных среди парусных кораблей мира, отличался изяществом форм и красотой. Первым командиром корабля был В.А.Корнилов. В мае 1842 г. корабль перешёл из Николаева в Севастополь и в последующие годы, вплоть до 1852-го, в составе эскадр и самостоятельно находился в практических плаваниях в Чёрном море. В 1853 г. под флагом П.С.Нахимова участвовал в учебном сражении, а затем в перевозке войск 13-й пехотной дивизии. С началом обороны Севастополя, П. С. Нахимов держал свой флаг на корабле «Двенадцать Апостолов», а в середине декабря 1854 г. приказал приспособить его под временный госпиталь. 13 февраля 1855 г. корабль был затоплен на рейде между Николаевской и Михайловской батареями (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
Д.В.Ильинский:
«…Обдуманной системы у него (Нахимова. — С.К.) никакой не было; вся его сила состояла в желании советом или даже справедливым взысканием принести пользу, а не возмездие провинившемуся и вселить в него чувство благодарности и доверия к искренности и справедливости своего начальника. Молодые офицеры разделялись на две партии: на подражателей системы Нахимова и на подражателей системы Корнилова. Главный пункт разногласия состоял в повороте через фордевинд, следует ли ставить задние реи поперёк по-нахимовски или следует держать задние паруса левентин, продолжая безостановочно их брасопить до галса.
…Павел Степанович не имел заранее составленной системы при управлении кораблём; но при всей строгости к нерадивым, он был боготворим матросами и имел на них помимо командира и офицеров громадное влияние своим точным знанием матросской работы. Матрос в разговоре с ним понимал, что его начальник требует, и при незнании получал от него наставления, как приступить к делу. У В.А.Корнилова система была другая. Точно определив обязанности как офицера, так и матроса, он старался образовать их с личной ответственностью каждого за себя. Кто из них более был прав, я и теперь решить не могу; знаю только, что как «Силистрия», так и «Двенадцать Апостолов» были образцами военного боевого корабля, и та же цель достигалась обеими системами…
Адмирал Корнилов был человек необыкновенно смелого ума, самостоятельной твёрдой воли и неутомимой энергии, словом, вмещал в себе все условия, необходимые для полезного государственного деятеля. Такой человек не легко мог смиренно подчинять свои убеждения воле и власти другого человека, не разделяющего с ним его мнений и воззрений, и в этом он резко отличался от Лазарева и Нахимова…
…Государь Император лично знал Корнилова и пожелал по смерти Лазарева назначить его на должность Главного командира как достойного ученика и последователя Лазарева. Прекословить царю Николаю было иногда опасно; надо было прибегнуть к хитрости, и вот тогда понадобилось сочинить сказку о том, будто Корнилов с Нахимовым на ножах, и чтобы не оскорбить последнего, надо сделать Корнилова начальником штаба, а Главным командиром, для соблюдения чинопочитания, назначить старшего в то время адмирала Берха. Положение Корнилова было очень затруднительно: с одной стороны, предоставлялась ему власть действовать самостоятельно, а с другой, он должен был опасаться возможности интриганам, перетолковывая распоряжения его по-своему, возбудить против себя нерасположение Главного командира.
…Корнилов употребил летнее время на обзор Черноморских и Азовских портов и на проверку маяков. Семья его на это время переезжала в Севастополь и поселялась на прибрежном к рейду хуторе, называемом «Новая Голландия»; по воскресеньям в большой отдельной беседке собирались обедать стоящие на рейде командиры судов и флагманы, и тут неизменно присутствовал Нахимов. Князь Меншиков также переехал из Николаева на жительство в Севастополь и поселился со своей свитой в маленьком Екатерининском дворце, у самой Графской пристани. Колония эта образовала сомкнутый круг и бывала изредка доступна избранным, в том числе и моей особе, но в городе она появлялась только на хлебосольных обедах князя Виктора Ивановича Барятинского.
…Князь Меншиков часто из лиц своей свиты посылал курьеров в Петербург. Однажды возвратившийся из такой поездки адъютант князя Краббе [91] был приглашён Корниловым на воскресный обед в «Новую Голландию». День был нестерпимо жаркий, и я был удивлён, когда Краббе пригласил меня прогуляться по беззащитным от солнечных лучей тропинкам ещё не разросшегося сада. Но вскоре я пришёл к убеждению, что умысел другой тут был. Краббе рассказал мне, что по приезде в Петербург его поразила пущенная кем-то сплетня, будто Нахимов и Корнилов на ножах и что он считал своей обязанностью опровергнуть эти ложные слухи на выходе в Зимнем дворце. Оказалось, будто сплетня эта пущена в ход Матюшкиным [92] , директором Морского департамента, современником по Царскосельскому лицею А.С.Пушкина, и находившимся в дружеских сношениях с обоими адмиралами. Когда гости разъехались, я передал весь разговор Корнилову, как, видимо, и желал того Краббе. Корнилов на несколько минут задумался, а потом сказал: «Бедный Матюшкин, несдобровать ему! Краббе хочет сесть на его место директором; недаром его поставили действующим лицом в сказке о вражде моей с Нахимовым». Действительно, предсказание через несколько месяцев сбылось: Матюшкин был отправлен в Свеаборг воодушевлять своим примером гарнизон и оставался там в ожидании бомбардировки неприятельского флота, а на место его назначен Краббе».
91
Краббе Николай Карлович(1812–1878) — адмирал (1869); в 1853 г. капитан 1-го ранга, офицер для особых поручений при князе А.С.Меншикове; в 1860–1876 гг. управляющий Морским министерством (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
92
Матюшкин Фёдор Фёдорович(1799–1872) — адмирал (1867), лицейский друг А.С.Пушкина. После окончания Царскосельского лицея в 1817 г. в качестве волонтёра отправился в кругосветное плавание на шлюпе «Камчатка» под командованием капитана 2-го ранга В.М.Головнина. В 1825–1826 гг. совершил второе кругосветное плавание на шлюпе «Кроткий» под командованием капитан-лейтенанта Ф.П.Врангеля. Участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. В 1833 гг. переведён на Чёрное море. Командуя фрегатом «Браилов», в течение 1837–1838 гг. крейсеровал у берегов Кавказа, участвовал в высадке десантов в устье рек Туапсе и Шапсухо, в 1839–1849 гг. командовал 120-пушечным кораблём «Варшава». В 1849 г. переведён на Балтийский флот и назначен командиром 3-й бригады 3-й флотской дивизии. В дальнейшем служил в Инспекторском департаменте Морского министерства, являлся членом Комитета по составлению морского устава, членом морского генерал-аудиториата. В 1856 г. возглавил Морской учёный комитет, с 1865 г, член Правительствующего Сената. Скончался в 1872 г. Награждён орденами Святого Владимира 4, 3, 2-й степеней с мечами, Святого Георгия 4-й степени, Святого Станислава 3-й и 1-й степеней, Святой Анны 2-й и 1-й степеней (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
Безусловно, редкий исторический прецедент: два знаменитых выдающихся военных деятеля не только сосуществовали бок о бок, служа на одном флоте и живя по соседству, но, справедливо оценивая свои достоинства, воздавали должное превосходству другого и были связаны долгими дружественными узами. Что это было именно так, свидетельствовали многие сослуживцы и друзья адмиралов, и нам ещё предстоит обратиться к их неоценимой помощи чуть позже… А здесь предоставим слово людям, которые с юных лет были связаны самой верной дружбой с Павлом Степановичем Нахимовым, и их мнение поэтому особенно ценно для биографа: ведь оно принадлежит «противной» стороне в той предпринятой интриганами попытке поссорить Корнилова и Нахимова.
…Из дневника М.Ф.Рейнеке [93] :
«Корнилов был у меня и рассказал, что из Питера от М. получил он весть, что Корнилов с Нахимовым в ссоре и что это вредит службе. Из числа первых вопросов Константина Николаевича [94] было: «За что Корнилов и Нахимов ссорятся?» и что это очень не нравится Государю. Думаю, что вести эти попали в Питер через наших морских курьеров. От Корнилова узнал я, что Павел, узнав эту сплетню, занемог от огорчения».
93
Рейнеке Михаил Францевич(1801–1859), вице-адмирал (1855), выдающийся русский моряк-гидрограф. Весной 1814 г. поступил в Морской кадетский корпус, в июне 1815 г. был произведён в гардемарины, в феврале 1818 г. окончил Морской кадетский корпус по результатам экзаменов третьим и получил первый офицерский чин мичмана. Первое практическое плавание совершил на корабле «Берлин» в Финском заливе, затем неоднократно участвовал в плаваниях между Кронштадтом и Архангельском, во время которых занимался навигационными наблюдениями.
В 1826 г. возглавил экспедицию для описи и промера Белого моря, продолжавшуюся до 1832 г. В 1831 г. по результатам работы экспедиции издал «Атлас карт Белого моря и Лапландского берега» (из 17 карт), а затем подготовил к изданию гидрографическое описание Белого моря и Лапландского берега (в двух частях). В течение 1833–1852 гг. участвовал в гидрографической экспедиции на Балтийском море в качестве начальника части съёмки и промера. Итогом этой работы явились карты Финского залива и Балтийского моря, которыми мореплаватели пользовались вплоть до Первой мировой войны.
В 1850 г. Рейнеке был избран членом-корреспондентом Российской академии наук, в 1855 г. возглавил Морской учёный комитет. Скончался в 1859 г. Награждён орденами Святой Анны 1, 2 и 3-й степеней, Святого Владимира 2-й и 4-й степеней, Святого Станислава 1-й и 2-й степеней, Святого Георгия 4-й степени.
Дружба П.С.Нахимова с М.Ф.Рейнеке началась ещё в Морском кадетском корпусе. Скреплённая родством душ и огромным взаимным уважением, она продолжалась до момента трагической гибели П.С.Нахимова в июне 1855 г. После окончания Морского корпуса друзья расстались. Рейнеке занимался описанием Белого моря, Нахимов отправился в кругосветное плавание, затем на театр боевых действий в Архипелаг. Редкие встречи в Кронштадте и Архангельске дополнялись активной перепиской. Благодаря ей известны многие детали кругосветного плавания на фрегате «Крейсер» в 1822–1825 гг., сражения в Наваринской бухте в 1827 г., службы на корвете «Наварин» и пребывания в Севастополе. Подробнейшие письма П.С.Нахимов отправлял М.Ф.Рейнеке из Германии, где он долгое время находился на лечении. Из этих писем можно почерпнуть много интересного о круге знакомых Павла Степановича, его интересах и наблюдениях, встретить откровенные высказывания, объясняющие его жизненную философию, узнать подробности жизни родных и близких (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
94
Константин Николаевич,великий князь (1827–1892) — сын императора Николая I, генерал-адмирал флота. В 1852–1855 гг. товарищ начальника Главного морского штаба Е.И.В., с 23 февраля 1853 г. — главный начальник флота и управляющий Морским министерством на правах министра (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
…Из письма Н.Ф.Рейнеке контр-адмиралу П.Ф.Анжу [95] :
«Полагаю, от приезжих отсюда курьерами офицеров, конечно, известны вам главные приготовления и занятия нашего флота, жаль только, что эти господа изволили разгласить небылицу, будто бы Павел не ладит с Корниловым. Обращаюсь к вам с просьбой — если услышите такие нелепые толки, то уверьте пустословов, что это наглая ложь. Для подкрепления справедливости моих убеждений, расскажу вкратце отношения Павла с Владимиром Алексеевичем, которые по близости моей к обоим им мне коротко известны. С самого начала вступления Корнилова в должность начальника штаба, когда он стал от Павла по чину гораздо дальше, и тогда Павел в пример другим оказывал не только должное уважение к его служебной власти, но и к его личности, а Корнилов, имея полную доверенность к откровенности Павла, умел ценить это и соблюдал самую благородную деликатность в служебных отношениях, не прерывая прежних дружеских связей. По смерти же М. П. [96] эти два человека ещё более сблизились и служили друг другу как бы пополнением к общей цели на пользу службы, о важнейших делах которой они часто совещались и, конечно, не обходились без споров; но эти споры при взаимном уважении и откровенности ещё более утвердили доброе между ними согласие. Да и может ли быть иначе между добросовестными людьми даже в мирное время, не только в настоящее военное [97] , когда и враги должны забывать личность для общего блага».
95
Анжу Пётр Фёдорович(1796–1869) — адмирал (1866), учёный-гидрограф. После окончания Морского кадетского корпуса в 1812 г. плавал на военных судах в Финском заливе, в 1820–1824 гг. возглавил Устьянскую (полярную) экспедицию для описания северного побережья Сибири и островов Ляховских, Котельный, Фаддеевых, Новая Сибирь. В 1826–1827 гг. участвовал в военно-учёной экспедиции, исследовавшей северо-восточные берега Каспийского моря и западный берег Аральского моря. В 1827 г. на корабле «Гангут» участвовал в Наваринском сражении. Затем плавал на Балтийском море. В 1844 г. был назначен капитаном над Кронштадтским портом, с 1849 г. — член Морского учёного комитета. В 1855 г. возглавил Департамент корабельных лесов, являлся членом совета Министерства государственных имуществ. Имел ордена Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й и 2-й степеней, Святого Станислава 2-й и 1-й степеней, Святой Анны 1-й степени, Белого орла.
Обращение М.Ф.Рейнеке к П.Ф.Анжу в столь деликатном вопросе, как разговоры о противоречиях между В.А.Корниловым и П.С.Нахимовым, объяснялось огромным уважением, которым Анжу пользовался не только в среде морских офицеров, но и в кругах петербургской знати, близкой к императорской фамилии (П.С.Нахимов. Документы и материалы. Т.1, 2. СПб., 2003).
96
«М.П» — Михаил Петрович (Лазарев).
97
Письмо написано в 1854 году.
…Из письма П.С.Нахимова Н.Ф.Рейнеке:
«И меня крайне огорчила эта сплетня или, лучше сказать, гнусная клевета. Напиши, дорогой мой друг, во-первых, что никто столько не ценит и не уважает самоотвержения и заслуг вице-адмирала Корнилова, как я, что он только один после покойного адмирала может поддержать Черноморский флот и направить его к славе; я с ним в самых дружеских отношениях, и, конечно, мы достойно друг друга разделим предстоящую нам участь».
…Из письма П.В.Воеводского Н.Ф.Рейнеке:
«Я говорю насчёт николаевских слухов, что Павел Степанович осуждает действия Владимира Алексеевича, даже при молодёжи. Он поручил мне передать вам, что это чистая и бессовестная ложь, распускаемая самыми беспорядочными людьми. С своей стороны я могу только сказать, что в настоящее время отношения дядюшки с начальником штаба самые лучшие. Со времени выхода «Константина» в море, последний живёт даже покамест в его доме…»
…Из воспоминаний А.П.Жандра:
«Нашлись люди, которые стали жужжать Нахимову, что Корнилов распоряжается его эскадрой, как своей, — и самолюбие флагмана, старшего в чине, заговорило на мгновение. Вот источник носившихся в то время слухов о несогласиях между двумя всеми уважаемыми адмиралами. По моей специальной обязанности я часто был послан к Нахимову, хорошо знакомому мне лично, и могу утвердительно сказать, что оба адмирала слишком горячо любили службу, слишком свято понимали свой долг для того, чтобы из пустого тщеславия не помогать друг другу в общем деле — пользе и чести России. Павел Степанович, считая впереди всего пользу Черноморского флота, всегда с радостью содействовал Корнилову. Таким образом дружеские отношения адмиралов укреплялись, и в продолжение всего лета 1854 г. Нахимов был принят как родной в семействе Владимира Алексеевича».
Против Корнилова — человека чести, не терпевшего казнокрадов и бездельников, которые были, главным образом, среди офицеров береговой службы, особенно интендантского управления, пользовавшегося покровительством Берха, — постоянно вели скрытую и открытую борьбу; его кипучая деятельность, неиссякаемая, как казалось, энергия, страстная нетерпимость к нерадивым и строгая требовательность не могли нравиться людям, у которых было «рыльце в пушку». Но те, кто, как он, самозабвенно отдавал всего себя делу на благо флота, уважали и даже восхищались им: