Адольф Гитлер (Том 3)
Шрифт:
Нетерпение Гитлера и его решимость перейти к действиям нашли свое первое конкретное выражение в секретном совещании 5 ноября 1937 года, содержание которого дошло до нас благодаря записям одного из участников – адъютанта от вермахта полковника Хосбаха. В самом узком кругу – присутствовали министр иностранных дел фон Нойрат, военный министр фон Бломберг и верхушка военного руководства – фон Фрич, Редер и Геринг – он развил мысли, которые явились сенсацией не только для части присутствующих, но и позже, на Нюрнбергском процессе, когда они выплыли на свет; ибо, как представляется, они свидетельствовали о решении развязать войну в самые ближайшие сроки.
Тем не менее, психологическое значение выступления явно перевешивает политическое, записи Хосбаха – не столько свидетельство новых намерений, сколько скорее все более явного страха перед временем. Ибо то, что Гитлер излагал в приподнятом настроении на протяжении речи, продолжавшейся более четырех часов подряд, было не чем иным, как концепцией, разработанной годы тому назад в «Майн кампф» и которой он с того момента неуклонно придерживался во всех своих шагах и маневрах. Новым был только тон конкретного нетерпения, в котором он обращался теперь к этой концепции и соотносил ее со сложившимся политическим положением. Он просит собравшихся, заметил он во вступительном слове, рассматривать это выступление «как завещание на случай преждевременной смерти» [170] .
170
Часто
Если видеть цель немецкой политики, начал он, в обеспечении и преумножении народа, то тут же наталкиваешься на «проблему пространства»: все экономические и социальные трудности, все расовые угрозы можно устранить исключительно за счет преодоления нехватки пространства, от этого просто зависит будущее Германии. В отличие от держав либеральной эпохи колониализма страна не может решить проблему, захватив заморские территории, «жизненное пространство» Германии расположено на континенте. Всякая экспансия, как показывает история мировой Римской империи или Британской империи, связана с немалым риском; «ни раньше, ни сейчас не было и нет территории без хозяина, наступающий всегда наталкивается на владельца». Но большой выигрыш, а именно – обладающая сплошным пространством великая империя, которой владеет и которую обороняет твердое «расовое ядро», оправдывает большой риск: «Для решения германского вопроса может быть только один путь – путь насилия», – заявил он.
После того как такое решение принято, речь может идти только о времени и наиболее благоприятных обстоятельствах для применения силы, – продолжал он. Через шесть-восемь лет условия могут измениться только в невыгодном для Германии направлении. Поэтому, если фюрер будет еще жив, то «не позднее 1943 – 1945 гг. он намерен обязательно решить проблему пространства для Германии», если возможность представится раньше – будь то в результате тяжелого внутреннего кризиса Франции или вовлеченности западных держав в какую-нибудь войну, – то он решил использовать ее. В любом случае начало должен положить разгром Австрии и Чехословакии, – подчеркнул он и однозначно заявил, что он не удовлетворится требованием пересмотра границ по этническим критериям, т. е. присоединением Судетской области, а ставит задачу завоевать всю Чехословакию, чтобы создать исходную базу для достижения далеко идущих имперских целей. Германия приобретет благодаря этому не только 12 дивизий, но и базу для обеспечения продовольствием 5-6 млн. человек, если исходить из того, что «из Чехии произойдет принудительная эмиграция 2 миллионов, а из Австрии – 1 миллиона человек». Он считает вероятным, что Англия и Франция «уже втихомолку списали со счетов Чехию». Может быть, уже в следующем году произойдут конфликты, например, в Средиземном море, в которые будут серьезно втянуты западные державы. В таком случае он начнет действовать уже в 1938 году. Принимая во внимание эти обстоятельства, с немецкой точки зрения нежелательны быстрая и полная победа Франко, интересы рейха скорее требуют сохранения напряженности в Средиземноморье; следует обдумать вопрос, не поддержать ли еще больше Муссолини в направлении дальнейшей экспансии, чтобы создать повод для войны между Италией и западными державами; таким образом Германия получит самую верную возможность «молниеносно» осуществить «нападение на Чехию».
У части собравшихся эти идеи явно вызвали значительную тревогу, Хосбах отметил в описании хода конференции, что последующая дискуссия «принимала порой очень резкие формы» [171] . Против планов Гитлера выступили прежде всего Нойрат, Бломберг и Фрич, со всей серьезностью предостерегая от риска войны с западными державами. Гитлер собрал участников совещания главным образом для того, чтобы довести до них свое нетерпение и в особенности, как он заявил до начала встречи Герингу, «раскрутить Бломберга и Фрича», «поскольку он совершенно не доволен тем, как идет наращивание вооружения сухопутных войск» [172] , в ходе же обсуждения он внезапно осознал наличие почти принципиальных разногласий. Четырьмя днями позже Фрич просил Гитлера еще раз принять его, «крайне потрясенный» Нойрат также попытался, как он позже рассказывал, побеседовать с ним и отговорить от курса на войну. Но Гитлер вдруг решил покинуть Берлин и уединился в Берхтесгадене. Он был в явно раздраженном настроении и отказался принять министра иностранных дел до своего возвращения в середине января.
171
Hossbach F. Op. cit. S. 219.
172
IMT, Bd. IX, S. 344; высказывание Геринга подтвердил в Нюрнберге Редер, см.: IMT, Bd. XIV, S. 44 f. Даже если желание Геринга и Редера ослабить конкретное политическое значение того, что говорил Гитлер, и придает их словам характер лишь относительной достоверности, все же высказывание Гитлера точно вписывается в общую картину боязни фактора времени.
Конечно, не случайно все выступившие 5 ноября оппоненты стали жертвами большой перестановки кадров, при помощи которой Гитлер вскоре после совещания устранил последние оплоты консерваторов, прежде всего в армии и министерстве иностранных дел. Судя по всему, именно это совещание окончательно убедило его, что его вызревшие планы, требовавшие готовности к риску, крепких нервов и своего рода разбойничьей отваги, нельзя было осуществить с осмотрительными представителями старого буржуазного слоя. Их рассудительность и стремление настоять на своем доводили его до белого каления, что еще больше усиливалось его антибуржуазными чувствами. Он ненавидел их высокомерие, их сословную претенциозность, и точно так же как он представлял себе тип национал-социалистического дипломата не в качестве корректного чиновника, а революционера, агента, «помощника по части организации развлечений», умеющего «сводничать и делать фальшивки», так, на его взгляд, и генералитет должен был служить «волкодавом, готовым разорвать на куски чужих, когда его не держат крепко за ошейник». Было очевидно, что Нойрат, Фрич и Бломберг вряд ли отвечали этому представлению; при новом режиме они были, как сказал один из их окружения, «динозаврами» [173] .
173
Выражение
Таким образом, характерной чертой ноябрьского совещания 1937 года стало взаимное отрезвление. Консерваторы, в особенности верхушка военного руководства, которые так и не научились думать категориями, выходящими за узкие рамки их целей и интересов, с изумлением констатировали, что Гитлер оказался верен своему слову и был действительно Гитлером, в то время как последний укрепился в своем презрительном отношении к партнерам-консерваторам, даже к тем, кто в последние годы подготовки молчал, проявлял послушание и служил – и они проявили малодушную непоследовательность: хотели величия Германии, но не желали риска, выступали за рост вооружений, но не за войну, поддерживали национал-социалистический порядок, но не национал-социалистическое мировоззрение. Исходя из этого вывода, в новом свете выступают упорные усилия консерваторов в предшествующие годы сохранить ограниченную независимость в дипломатии и армии. В том, что касается МИД, они были менее успешны, поскольку Гитлер отчасти смог переиграть его стремление к самоутверждению благодаря системе специальных уполномоченных с дипломатическими функциями, но с гораздо более сплоченным социальным блоком офицерской касты он до тех пор, несмотря на отдельные успехи, справиться не мог. Оппозиция Бломберга, Фрича и Нойрата его откровениям требовала срочного решения проблемы. В критических ситуациях ему всегда приходил на помощь случай, вот и теперь ряд событий предоставил ему благоприятную возможность, которую он с его необыкновенной реакцией по части тактики мгновенно использовал. Тремя месяцами позже он поставил на решающие руководящие посты новых людей и нацелил дипломатический и военный аппарат на реализацию предстоящих задач.
Казалось бы совсем невинным исходным пунктом дела было намерение фон Бломберга вновь жениться (его первая жена умерла задолго до этого). Правда, тут был один сомнительный момент: избранница, фрейлейн Эрна Грун, как признавал сам Бломберг, была женщиной с «известным прошлым» и, следовательно, не отвечала строгим сословным критериям, существовавшим в офицерском корпусе. Нуждаясь в совете, он как коллеге доверился Герингу, последний, однако, настоятельно рекомендовал жениться и более того, помог организовать выезд в эмиграцию соперника, за что ему были уплачены деньги [174] . 12 января 1938 года, не без определенной конфиденциальности, состоялось венчание. Свидетелями были сам Гитлер и Геринг.
174
Foertsch H. Op. cit. S. 85 f.
Однако уже спустя немного дней пошли слухи, что брак фельдмаршала оказался мезальянсом, ибо новая супруга была в свое время в поле зрения полиции нравов. Документы полиции скоро подтвердили, что только что обвенчавшаяся особа состояла некоторое время на учете как проститутка и однажды была даже наказана за то, что подрабатывала в качестве фотомодели для непристойных фотографий. Поэтому, когда Бломберг спустя 12 дней вернулся из короткого свадебного путешествия, Геринг уведомил его, что он после такого скандала больше не может занимать свой пост, офицерский корпус также не видел оснований вступиться за генерал-фельдмаршала, который так долго со столь юношеским энтузиазмом находился под очарованием Гитлера. Двумя днями позже, во второй половине дня 26 января его принял с прощальным визитом Гитлер: «Эта история легла слишком тяжелым грузом на меня и на Вас, – заявил он, – я не мог больше делать вид, что ничего не случилось. Мы должны расстаться». В коротком разговоре о преемнике Гитлер исключил не только кандидатуру Фрича, но и Геринга, который в своем ненасытном стремлении к новым постам пустил в ход все рычаги, чтобы прибрать к рукам и это кресло. Похоже, что в ответ на это Бломберг предложил Гитлеру, в чьи намерения и входило поступить таким образом, занять этот пост самому. «Когда пробьет час Германии, – сказал в заключение Гитлер, – я увижу вас рядом с собой, и все былое будет забыто» [175] . Пока Геринг еще усерднее интриговал, чтобы обойти соперника, Фрича, решение было, очевидно, уже принято.
175
Jodl-Tagebuch, IMT, Bd XXVIII, S. 357.
Тогда совместными усилиями Геринга и Гиммлера на свет божий извлекли второе полицейское дело, в котором Фрич обвинялся в гомосексуализме. Словно в дешевом фарсе ничего не подозревающему главнокомандующему сухопутными войсками была устроена в рейхсканцелярии очная ставка с подкупленным свидетелем, чьи обвинения хотя и оказались вскоре несостоятельными, но все-таки достигли своей цели – дали Гитлеру повод для обширных кадровых перестановок 4 февраля 1938 года. Пришлось также уйти и Фричу. Гитлер непосредственно, лично взял на себя командование вермахтом. Военное министерство было упразднено, его место заняло Верховное командование вооруженных сил во главе с генералом Вильгельмом Кейтелем [176] ; чувствуешь себя прямо-таки тайным свидетелем гитлеровского комедиантства, когда читаешь записи в дневнике Йодля о назначении Кейтеля: «В 13 часов Кейтеля в гражданском вызывают к фюреру. Тот изливает ему сердце, как трудно ему приходится. Он становится все более одиноким… Он говорит К., что полагается на него, „как бы ни было вам трудно со мной, – держитесь. Вы теперь мое доверенное лицо и единственный советник в вопросах вермахта. Единое и последовательное руководство вермахтом для меня дело святое и неприкосновенное“. И тут же, без всякого перехода, в том же тоне: „Я беру вас, мне нужна ваша помощь“. Преемником фон Фрича стал генерал фон Браухич, которого, как и Кейтеля, поставили на новый пост, учитывая его угодливость и слабохарактерность, он заявил, что „готов на все“, „что потребуют от него“, особо надо отметить его заверение, что он ближе познакомит сухопутные силы с национал-социализмом [177] . В ходе этих перестановок 16 пожилых генералов были отправлены на пенсию, 44 других смещены, а чтобы смягчить разочарование Геринга, Гитлер присвоил ему звание фельдмаршала.
176
Кейтель в ранге рейхсминистра возглавил штаб ОКВ, подчинявшийся непосредственно Гитлеру как главнокомандующему. – Примеч. ред.
177
Ibidem, S. 358 ff. Авторитет Браухича пострадал еще и оттого, что к моменту вступления в должность он безвозмездно получил довольно крупную сумму денег на ведение бракоразводного процесса.