Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
Шрифт:
Хрущев также хотел поднять перед Кастро вопрос о Светских войсках на Кубе, особенно в свете его последних заявлений американцам, и сообщить Кастро о своем намерении вывести войска с Кубы. И, наконец, он считал нужным поговорить с кубинским лидером об участии Кубы в региональных революционных движениях. Хотя кубинцы неохотно делились информацией, советской разведке было известно о поддержке Кубой национально-освободительных движений. Москва не контролировала эту деятельность кубинцев, однако симпатизировала усилиям Кубы в этой сфере. Тем не менее, так же как и весной 1962 года, когда Кремль пытался убедить Кастро не взваливать на себя „тяжелую революционную ношу“, а ЦРУ в этот момент стремилось уничтожить режим Кастро, весной 1963 года Хрущев был обеспокоен этой проблемой. При подготовке визита Кастро КГБ представил руководству доклад о взаимоотношениях режима
Кремль тщательно подготовился к приему Кастро. Три года подряд Хрущев читал документы о различных заговорах с целью убийства кубинского лидера, поэтому был сильно озабочен проблемами его личной безопасности. 26 апреля Кастро полетел необъявленным беспосадочным рейсом из Гаваны не в Москву, а в арктический морской порт Мурманск. Маршрут полета был государственной тайной; даже продолжительность пребывания в Советском Союзе держалось в секрете{51}.
Кастро находился в Союзе больше месяца, посетив поселки и города от Сибири до Самарканда. Он получил массу впечатлений, но наиболее важным итогом визита было то, что Хрущев и Кастро лучше узнали друг друга. У них было много вопросов друг к другу. Во время длительных встреч в основном на хрущевской даче в Завидове под Москвой и в Пицунде на берегу Черного моря два лидера обсуждали проблему руководства коммунистическим обществом в своих странах.
Кастро вновь продемонстрировал свою непредсказуемость на первой расширенной встрече на майских праздниках, начав заседание с дискуссии{52}. Он был озабочен тем, что алжирские военные готовятся свергнуть его друга Ахмеда Бен Беллу. Он хотел, чтобы Советский Союз оказал помощь Бен Белле. Хрущев спокойно согласился с оценкой ситуации со стороны Кастро, но когда последний заявил, что должен посетить Алжир, чтобы оказать моральную поддержку алжирцам, Хрущев, который знал о происках противоборствующих разведывательных служб, посоветовал ему не делать этого.
Еще одна идея Кастро — вопрос об оказании помощи Бен Белле — открыла новую главу в советско-кубинских отношениях и способствовала активизации Советского Союза в Африке. „В настоящее время, — сообщил Кастро Хрущеву, — правительство Бен Беллы оказывает довольно энергичную поддержку повстанческому движению в португальской колонии Ангола“. Кастро пояснил, что для свержения португальского колониального режима алжирцы посылают в Анголу „оружие, деньги и медикаменты“. Кроме того, в Алжире ведется подготовка руководителей партизанского движения Анголы. В свете этого Бен Белла, по мнению Кастро, заслуживает всяческой помощи. Хрущев вновь повторил, что для Кастро не безопасно лететь в Алжир, и добавил, что Советский Союз поставит оружие в Алжир. „Пусть это будет наша с вами общая цена, — пошутил Хрущев, — за отказ от вашей поездки в Алжир“{53}.
Кастро с энтузиазмом описывал перспективы революции в Африке. Хрущев, напротив, не питал больших надежд на быстрое политическое пробуждение этого континента. Он чувствовал, что из-за тяжелого колониального наследия Африке необходим „еще долгий эволюционный путь“. Однако он хотел показать солидарность с кубинцами.
Два дня спустя лидеры провели марафонское заседание, в ходе которого Кастро расспрашивал Хрущева, как студент учителя. Кастро хотел уяснить корни разногласий в социалистическом лагере. Во-первых, он интересовался причиной напряженности советско-китайских отношений. Хрущев живо рассказал об этом, упомянув проблему кочевых племен в Центральной Азии, явно желая показать, что не хотел бы вдаваться в подробности. В заключение он сказал, что ему самому „неясны“ истоки конфликта. Но Кастро продолжал: „Как возник конфликт с Албанией?“ Тут Хрущев был готов к обстоятельному разговору. „Она была любимой дочерью социалистического лагеря, — объяснил Хрущев. — Мы хотели сделать Албанию витриной мусульманского мира“. Но Сталин отпугнул албанцев тем, что пообещал передать их страну маршалу Тито в качестве части будущей Балканской федерации. „В последние годы жизни Сталин мог любую глупость сказать, — объяснил Хрущев, — когда он был фактически ненормальным человеком“{54}. Позже в тот же день Кастро начал дискуссию о будущем советско-кубинских отношений. „Было бы полезным, — сказал Кастро, — договориться о координации наших усилий, как в дипломатической, так и в других областях, в частности по военным вопросам“. Советники Хрущева предвидели подобный поворот событий, поэтому у советского лидера был готов ответ. Буквально по пунктам документа, подготовленного Громыко и другими экспертами, Хрущев доказал нежелательность вступления
„С одной стороны, консолидация сил и ослабление сил контрреволюции, — как бы размышлял Хрущев вслух, — с другой стороны, это осложнит положение Кубы в ее отношениях со странами Западного полушария, так как американская пропаганда стремится убедить всех и вся, что Куба является советским сателлитом“. Завершая анализ, Хрущев сказал, что „в целом вопрос о военном соглашении советская сторона оставляет на усмотрение кубинцам“. Он объяснил, почему военное соглашение скорее нанесет ущерб Кубе.
Ключевым элементом стратегии Хрущева — помочь Кеннеди сдержать обещания в отношении политики в Карибском бассейне — было отговорить Кастро от заключения договора о взаимной безопасности. Как только Кастро поднял вопрос о возможности подобного соглашения, Хрущев завел разговор о советских войсках, находящихся на Кубе. Кастро хотел сохранить их на острове. „Присутствие советского военного персонала на Кубе является исключительно хорошим сдерживающим фактором для всех любителей военных авантюр“. По нашему мнению, — продолжал Кастро, — советские военные специалисты, находящиеся на Кубе, являются как бы заменителями ракет. Американские военные круги убеждены, что нападение на Кубу в момент, когда там находится советский персонал, неизбежно приведет к войне с Советским Союзом, которой они не хотят и боятся».
Своим упоминанием ракет Кастро поставил Хрущева в трудное положение. Тем не менее советский лидер не хотел оставлять у Кастро впечатления, что Советский Союз в восторге от перспективы держать на острове своих людей. Сказав, что он «согласился» с анализом ситуации, Хрущев достаточно твердо заявил, что «пребывание войск не может быть вечным, тем более что в настоящее время имеются достаточно сильные гарантии, данные в конфиденциальном порядке Кеннеди невторжения на Кубу». Хрущев вновь вернулся к намерению убедить Кастро, что слишком явная зависимость от Москвы будет работать против Кубы. «Многие иностранные буржуазные политиканы и журналисты, — заметил он, — спекулируют на том, что советские войска находятся на Кубе, чтобы поддерживать режим Кастро, и что вывод войск будет равносилен падению режима Кастро». Хрущев особо подчеркнул ключевой пункт:
«Надо показать, что это не так».
Убежденный в том, что Кастро недооценивает трудность насаждения коммунизма сверху, Хрущев призвал его обращать большее внимание на внутренних врагов. В 1960 году, когда имелись сомнения в лояльности Кастро, Москва рекомендовала советскому контингенту на Кубе не поощрять Анибала Эскаланте и других сторонников выкручивания рук в кубинской компартии, призывавших к войне с контрреволюцией. Теперь Хрущев почувствовал, что надо немного встряхнуть кубинского лидера. «В этом вопросе, — сказал он, — надо быть особенно осторожным, потому что всегда найдутся отдельные элементы, даже группы, недовольные теми или иными обстоятельствами, которые могут воспользоваться определенным моментом для антиправительственных выступлений». Он имел в виду свои собственные решения использовать силу для подавления антисоветских выступлений. «Мы, например, после 40 с лишним лет Октябрьской социалистической революции вынуждены были в ряде моментов применять оружие. В частности так было в Тбилиси, Новочеркасске, Караганде и некоторых других местах». Для Кастро это было нечто вроде семинара, проводимого одним из последователей Ленина. В 1922 году Ленин советовал соратникам по партии, что если для достижения политических целей возникнет необходимость в терроре, то его надо провести энергично и быстро{55}. В 1963 году Хрущев поучал Кастро:
«Надо только иметь в виду, что любое проявление антиправительственных выступлений надо подавлять вначале быстро, не останавливаясь в случае необходимости перед применением оружия»{56}. Хрущев считал, что советская система не может себе позволить какое-либо послабление внутри страны. «Всякое колебание, всякая интеллигентская мягкотелость могут привести к очень пагубным последствиям».
Кастро принял вызов, заверив, что кубинская революция также «не останавливалась перед крутыми решительными мерами, если это диктуется необходимостью. Залогом тому был расстрел военных и политических преступников, аресты многих саботажников, диверсантов и явных агентов иностранных разведок». Кастро сказал, что он уверен, что своими силами в любой обстановке им удастся обеспечить полный контроль над страной и предотвратить всякое контрреволюционное выступление. В связи с этим он планирует создать в составе дивизии гаванской полиции «специальный отдельный танковый батальон»{57}.