Адское Воинство

Варгас Фред

— А сейчас, если вы не против, я хотел бы остаться наедине с больной. Доктор Мерлан может остаться, но при условии, что он отбросит иронию, пусть и безмолвную. В противном случае я и его попрошу выйти.

Четверо охранников посовещались, посмотрели на графа — в его взгляде был приказ, на Эмери — в его взгляде было сомнение, и в итоге старший охранник Рене дал свое согласие:

— Мы будем за дверью, доктор.

— Разумеется, Рене. Хотя в палате, как я полагаю, есть две видеокамеры.

— Точно, — подтвердил Эмери. — Мера предосторожности.

— Так что вылететь

отсюда через окно я не смогу. Впрочем, у меня нет такого желания, случай исключительно интересный. У нее всё в рабочем состоянии, но ничего не работает. Это, несомненно, результат страха, который она испытала и который, воздействуя на инстинкт самосохранения, парализовал все жизненные функции. Она не хочет снова пережить момент нападения, снова оказаться лицом к лицу с нападавшим. Из этого, комиссар, вы можете сделать вывод, что она знает, кто на нее напал, и это знание для нее невыносимо. Вот почему она убежала так далеко. Слишком далеко.

Два охранника заняли пост перед дверью палаты, двое других спустились во двор и встали под окном. Граф, прихрамывая и опираясь на трость, вышел в коридор и поманил к себе Адамберга.

— Он что, будет лечить ее одними пальцами?

— Да, Вальрэ, я же вам говорил.

— О господи!

Граф взглянул на часы.

— Прошло только семь минут, Вальрэ.

— А вы не могли бы зайти туда на минутку и посмотреть, что происходит?

— Когда доктор Эльбо занимается трудным случаем, он расходует колоссальную энергию и от напряжения весь обливается потом. Ему нельзя мешать.

— Понятно. Вы не хотите спросить, удалось ли мне отвести от вас дубинку?

— Какую дубинку?

— Которой министерство тычет вам в затылок.

— Ну, рассказывайте.

— Нелегко было уговорить сыновей Антуана. Но дело сделано. Вам дают еще неделю на поиски беглеца.

— Спасибо, Вальрэ.

— Правда, начальник секретариата министра, как мне показалось, вел себя странно. Когда он сказал, что согласен на отсрочку, то добавил: «Если мы не найдем его сегодня». Он говорил об этом Мохаммеде. Вроде бы в шутку. У них есть какая-то новая информация?

Адамберг опять ощутил на шее электрический шарик, но сейчас он давил, было почти больно. Нет, это не шарик, врач сказал, так не бывает.

— Я не в курсе, — ответил он.

— Они что, ведут параллельное расследование? За вашей спиной?

— Понятия не имею, Вальрэ.

К этому моменту спецгруппа из министерства уже успела обшарить все места, где он побывал с самого приезда в Ордебек. Гостиницу Лео, дом Вандермотов — Адамберг горячо надеялся, что Ипполит все время отвечал им своими перевернутыми словечками, жандармерию — Адамберг горячо надеялся, что Лод набросился на них. Вряд ли они заглянули в дом Эрбье, но, вообще-то, опустевшее жилье всегда притягивает полицейских ищеек. Он стал вспоминать, как вместе с Вейренком заметал следы. Отпечатки стерты, посуда вымыта очень горячей водой, постельное белье снято и отдано Кромсу и Мо, чтобы те выбросили его не раньше, чем отъедут от Ордебека километров на сто, печати на дверях восстановлены. Вот только помет Эльбо: как они ни старались,

отскрести его полностью не удалось. Он спрашивал у Вейренка, почему птичий помет так трудно отчистить, но Вейренк знал об этом не больше его.

XXVII

Кромс и Мо вели машину по очереди: когда один сидел за рулем, другой отсыпался. У Мо теперь были совсем короткие волосы, очки и усы, нельзя сказать, что его внешность радикально изменилась, но, по крайней мере, он стал похож на фотографию, которую Вейренк наклеил на удостоверение личности. Мо был в восторге от этого фальшивого удостоверения, без конца вертел его в руках, разглядывал со всех сторон и думал, что полицейские здорово навострились в подделке документов, а его дружки из квартала Бют по сравнению с ними — жалкие любители. Кромс выбирал только бесплатные дороги, и первый полицейский пост они встретили на автостраде, огибавшей Сомюр.

— Притворись, что спишь, Мо, — негромко сказал он. — Когда они меня остановят, я тебя разбужу, ты спросонок будешь долго рыться в сумке и наконец достанешь удостоверение. Веди себя как парень, который не понимает, что происходит, который вообще мало что понимает. Думай о чем-нибудь простом, например об Эльбо, и полностью сосредоточься на этой мысли.

— Или о коровах, — нервным голосом ответил Мо.

— Можешь и о коровах, но, главное, не разговаривай. Только сонно кивай головой.

Два жандарма не торопясь подошли к машине: они явно изнывали от скуки и обрадовались, что смогут наконец хоть чем-то заняться. Один, тяжело ступая, с фонариком в руке обошел вокруг машины, другой посветил в лицо водителю и пассажиру и попросил предъявить документы.

— А номера-то у вас совсем новенькие, — сказал он.

— Да, — согласился Кромс, — я навесил их только две недели назад.

— Машине уже семь лет, а номера новые?

— Когда живешь в Париже, так получается, — объяснил Кромс. — То в передний буфер въедут, то в задний. Номера помялись, и я их заменил.

— Зачем? На них не было видно цифр?

— Нет, цифры было видно. Но вы же знаете, бригадир, как ведут себя люди в этом городе: если у тебя помятые номера, каждый считает, что он вправе въехать в тебя, когда будет парковаться.

— Вы не парижанин?

— Я из Пиренеев.

— Там все же лучше, чем в столице, — сказал с неким подобием улыбки жандарм, возвращая документы.

Несколько минут они ехали молча, пока бешено бьющееся сердце не вернулось к нормальному ритму.

— А ты показал класс, — выговорил наконец Мо. — Я даже не ожидал от тебя.

— Надо остановиться и обработать номера, чтобы не выглядели такими новыми. Просто несколько раз пнуть их ногой, этого будет достаточно.

— И чуть-чуть намазать сажей из выхлопной трубы.

— Заодно и перекусим. Слушай, переложи удостоверение в карман брюк. Пусть у него обомнутся края. А то у нас все такое новое, словно мы только вчера родились.

В одиннадцать утра они благополучно проехали через второй пост, возле Ангулема. В четыре часа дня Кромс остановился на горной дороге, недалеко от Ларена.