Адское Воинство

Варгас Фред

Когда сзади послышался топот бегущих ног, он сидел по-турецки на платформе и не отрываясь смотрел на Данглара, как будто его взгляд мог остановить следующий поезд или не дать майору уйти в мир иной. Вейренк говорил с ним, произносил какие-то нелепые слова — «держись», «не двигайся», «дыши», но тот даже ни разу не мигнул в ответ. Однако его вялые губы стали подрагивать при каждом выдохе, и Вейренк жадно следил за этим едва заметным признаком жизни. К лейтенанту постепенно возвращалась способность рассуждать. Человек, который назначил встречу Данглару, разработал поистине безупречный план. Он бросил майора под скорый поезд Кан —

Париж в такое время суток, когда ему никто не мог помешать — кругом было безлюдно. Данглара обнаружили бы только через несколько часов, когда анестезирующее средство, каким бы оно ни было, давно бы улетучилось из его тела. Впрочем, об анестезирующем средстве никто бы и не подумал. К какому выводу пришло бы следствие? Что душевное состояние Данглара, склонного к меланхолии, в последнее время резко ухудшилось, что он боялся погибнуть в Ордебеке. Что он вдрызг напился, пришел сюда и лег на рельсы, желая умереть. Странный выбор, конечно, но стоит ли искать логику в поступках пьяницы и неврастеника? Так сказал бы следователь и закрыл дело.

На плечо Вейренка легла чья-то рука. Он обернулся и увидел Адамберга.

— Спускайся скорей, — сказал Вейренк. — Я боюсь шевельнуться.

Эмери и Блерио уже взяли Данглара за плечи, а Адамберг, спрыгнув на рельсы, взял его за ноги. Потом оказалось, что Блерио не может самостоятельно влезть на платформу, и пришлось втаскивать его за обе руки.

— Доктор Мерлан уже едет, — сообщил Эмери, склонившись над Дангларом. — Мне кажется, он одурманен сильным наркотиком, но его жизнь вне опасности. Пульс медленный, но ровный. Что произошло, лейтенант?

— Тут был один тип, — бесцветным голосом произнес Вейренк.

— Ты не можешь встать? — спросил Адамберг.

— Думаю, нет. У тебя есть водка или что-то в этом роде?

— У меня есть, — сказал Блерио, вынимая из кармана оплетенную соломой бутылочку дешевой водки. — Сейчас рано, еще нет восьми, тебя может сильно пробрать.

— Это как раз то, что мне надо, — заверил его Вейренк.

— Вы завтракали?

— Нет, я не спал всю ночь.

Вейренк отпил из бутылки и сделал гримасу, означавшую, что питье действительно пробирает. Потом отпил еще глоток и вернул бутылку Блерио.

— Говорить можешь? — спросил Адамберг, усевшись по-турецки рядом с лейтенантом и заметив у него на щеках следы слез.

— Могу. Просто у меня был шок, вот и все. Я превысил свои физические возможности.

— Почему ты не спал?

— Потому что у Данглара был какой-то идиотский план, который он решил осуществить в одиночку.

— Ты тоже об этом догадался?

— Да. Он явно хотел утереть мне нос, и я подумал, что это может оказаться опасным. Я ждал, что он двинет по своим делам вечером, а он выбрался только в половине седьмого утра. Я сел в свою машину и поехал за ним, но на расстоянии. И вот мы приехали сюда, — сказал Вейренк, неопределенным жестом указав на станцию, платформу и пути. — Какой-то тип ударил его по затылку, а потом, кажется, уколол в шею, и он свалился поперек рельсов. Тогда я побежал, тот тип тоже, я попытался вытащить Данглара оттуда, но не смог. И тут появился поезд.

— Скорый поезд Кан — Париж, — мрачно сказал Эмери, — он проходит здесь в шесть пятьдесят шесть.

— Да, — сказал Вейренк и чуть пригнул голову. — Он и в самом деле скорый.

— Черт! — выругался сквозь зубы Адамберг.

Почему Вейренк проследил за Дангларом? Почему не он, комиссар? Почему он позволил лейтенанту одному отправиться в этот ад? Потому что план Данглара был направлен против Вейренка, и Адамберг решил, что дело

тут, скорее всего, несерьезное. Так, небольшая мужская разборка.

— Я успел только сдвинуть Данглара и уложить его между рельсов, сам не знаю как, а потом подтянулся и влез на платформу, сам не знаю как. Черт, он был такой тяжелый, а платформа такая высокая. Я спиной почувствовал ветер от поезда. Двадцать сантиметров. Между телом — обмякшим телом пьяницы — и нижним краем поезда остается расстояние в двадцать сантиметров.

— А мне, пожалуй, это в голову не пришло бы, — сказал Блерио, глядя на Вейренка с некоторым изумлением. Он не мог оторвать глаз от темно-каштановой шевелюры лейтенанта, в которой виднелось полтора десятка прядей совсем другого, ярко-рыжего цвета, похожих на маки среди незасеянного поля.

— Что за тип? — спросил Эмери. — Он напоминал телосложением Ипполита?

— Да. Он здоровяк. Но я был далеко, а на нем была шапка с прорезями для глаз и перчатки.

— А остальная одежда?

— На ногах — полукеды. А еще — хлопчатобумажный свитер. То ли темно-синий, то ли темно-зеленый, точно не скажу. Помоги, Жан-Батист, теперь я уже смогу встать.

— Почему ты не разбудил меня, когда решил проследить за ним? Почему поехал один?

— Потому что это касалось только нас двоих. Незачем было впутывать тебя в дурацкую затею Данглара. Я не представлял, что дело примет такой оборот.

Он шел туда один, таил он в сердце яд…

Вейренк вдруг прервал импровизацию и пожал плечами.

— Нет, — прошептал он, — что-то не хочется.

Приехал доктор Мерлан и стал хлопотать возле Данглара. Время от времени он качал головой и повторял «попал под поезд, попал под поезд», как будто хотел удостовериться, что присутствует при настоящей сенсации — человек попал под поезд и остался жив.

— По-видимому, ему дали очень сильную дозу анестезирующего средства, — сказал Мерлан, встав и знаком подзывая фельдшеров с носилками, — но у меня такое впечатление, что оно уже перестало действовать. Уносите его, я попытаюсь со всей осторожностью ускорить его пробуждение. Но речь восстановится только через два часа, так что вам нет смысла приходить раньше, комиссар. Есть ушибы, последствия удара по сонной артерии и падения на рельсы. Но, если я не ошибаюсь, ни одного перелома. Ну надо же — попал под поезд! С ума сойти!

Адамберг посмотрел вслед носилкам, и ему стало не по себе — это была запоздалая реакция. Но электрический шарик на затылке не появился. Наверно, лечение Доктора Эльбо подействовало.

— Как Лео? — спросил он Мерлана.

— Вчера она села в кровати и немного поела. Мы убрали зонд. Но она молчит, только время от времени улыбается с таким видом, словно хочет что-то понять и никак не может. Как будто ваш доктор Эльбо отнял у нее возможность формулировать свои мысли, отключил какой-то предохранитель. А потом, когда решит, что настало время, включит снова.

— Это вполне в его духе.

— Я написал ему домой, во Флери, хотел узнать, что у него слышно. Письмо отправил на адрес директора, как вы мне советовали.

— Вы хотите сказать, что написали ему в тюрьму, — уточнил Адамберг.

— Знаю, комиссар, но я не хочу произносить это слово ни вслух, ни даже мысленно. А еще я знаю, что вы сами его арестовали, но совершенно не желаю знать, в чем его вина. Полагаю, это не была медицинская ошибка?

— Нет.

— Попал под поезд, ну надо же! Под поезд бросаются только самоубийцы.