Adult movie. Между любовью и похотью. #3
Шрифт:
Чаще всего ему хотелось думать о Рите ночью, представлять её прекрасное тело рядом, почти наяву ощущать гладкость её кожи, влажность губ, запах волос… Продолжать своё движение дальше Валерка опасался, поскольку могло произойти то, что уже неоднократно происходило – он кончал, непроизвольно, бессознательно, даже не просыпаясь при этом, ему было так приятно.
Лучик солнца, медленно ползущий по подушке, скользнул по её волосам, коснулся щеки, потом пробежался по пересохшим, слегка приоткрытым губам и двинулся вверх, задев кончик носа, в это мгновение Рита пошевелилась и слегка приоткрыла глаза.
– Валер, задёрни, пожалуйста, шторы.
Он моментально вскочил с кровати, и солнечный луч, пробивающийся сквозь щель, исчез. Спальню окутал приятный утренний полумрак.
– Как спалось? –
– Сегодня хорошо. Вообще ничего не снилось, – ответила Рита.
Она отбросила в сторону одеяло и сладко потянулась. Привычка спать голой с годами никуда не делась. Вот уже много лет Валерка каждое утро с вожделением ждал этого момента, наслаждаясь возможностью снова полюбоваться неувядающей красотой своей любимой женщины. Нельзя сказать, что Рита за эти шестнадцать лет не изменилась. И морщинки появились, и животик слегка округлился, кое где наросло, кое где поубавилось, вот только седых волос не стало больше, они как были белыми в день их тогдашней встречи, такими и остались.
Как долго она приходила в себя, как долго оттаивала, училась заново жить и любить. Рита вообще не понимала как умудрилась не сойти с ума, сидя в холодном погребе, не умереть в той зловонной темноте. Она так и не поняла как и почему оказалась в заточении, кто был тем человеком, решившим, что такой должна быть её жизнь. Известно было только одно – это женщина, и она знала о Рите всё.
Крышка погреба открылась, и вместо, уже привычного пакета с буханкой хлеба и бутылкой воды, которые раз в неделю падали на влажный земляной пол, сверху опустилась лестница. Прошло какое-то время, но крышка погреба продолжала оставалась открытой, и чуть уловимый свет от керосиновой лампы очерчивал контуры ступенек, ведущих к свободе. Рита боялась пошевелиться, потом осторожно выползла из своего угла, в котором на прогнивших досках она устроила для себя лежанку, и схватилась за низ лестницы. Глаза, отвыкшие от света, не видели ничего, кроме белого пятна над головой. Нащупав первую ступеньку, Рита начала взбираться вверх, но руки не слушались, отёкшие ноги подкашивались, и она несколько раз обессиленная падала вниз, но тут же вставала, и вцепившись в лестницу разодранными в кровь пальцами снова ползла вверх. Трудно сказать сколько продолжалась эта борьба, но в конце концов Рита выбралась из погреба, и долго лежала на теплом деревянном полу, не в силах пошевелиться. Она боялась открыть глаза, и не из-за того, что могла обжечь их светом, а из-за страха увидеть себя.
Всё время, проведённое в заточении, Рита жила на ощупь, лишь чувствуя, как отрастают ногти и волосы, как грубеет и покрывается язвами кожа. Первые дни казалось, что вот сейчас откроется крышка, в проёме покажутся знакомые лица и радостно заорут: «Розыгрыш!» Рита пообижается для приличия, пообзывает их всякими грязными словечками, но все-таки простит дураков. Когда через несколько дней погреб открылся, она запрыгала от радости, ожидая, что вот-вот опустится лестница.
– Ну вы и идиоты! – закричала она, задрав вверх голову, стараясь разглядеть шутников. – А ну, быстро шмотки мне дайте. Вылезу, поубиваю всех нахер!
В проёме мелькнул женский силуэт, и к ногам Риты упал бумажный пакет. Она схватила его, будучи уверенной, что там одежда, и моментально разорвала. На влажный земляной пол упала буханка хлеба и пластиковая бутылка с водой. В это же мгновение крышка погреба с грохотом захлопнулась, и всё вокруг снова окутала тьма. Рита ещё долго прыгала, пытаясь дотянуться до крышки и истошно кричала, пока не сорвала голос, потом отшвырнула в сторону хлеб, и потеряв остатки сил, рухнула на пол.
Первое, что почувствовала Рита, придя в себя, не холод, не страх и даже не обиду, а голод и жажду. До этого она не вспоминала о еде, даже немного радовалась, такой вынужденной и экстравагантной диете, но сейчас организм сдался, поняв, что шутки кончились. Рита нащупала бутылку с водой, дрожащими руками открутила крышку и жадно выпила всё до последней капли. Вспомнив, что был ещё и хлеб, она поползла дальше, шаря по полу руками из стороны в сторону, пока не наткнулась на лежащую в углу буханку. Разорвала её пополам и вгрызлась во влажную
Рита перестала считать дни после десятого пакета, сброшенного сверху. Тогда же перестала орать и посылать проклятия в адрес человека, который открывал крышку погреба, перестала сопротивляться. На смену непониманию и гневу пришло уныние и желание поскорее умереть. Вариантов умерщвить себя было немного: разбить голову о дощатый настил, перестать есть и пить или перегрызть вены на руках. Рита перепробовала все варианты, но победило то ли желание жить, то ли слабость, и она окончательно смирилась, постепенно привыкнув к темноте, сырости и вони. Она лишь пыталась сохранять слабые лучи света, которые врывались через открывающуюся крышку погреба в окружающую её темноту, напитывая им почти омертвевшие глаза, и широко раздвинув ноздри ловила едва ощутимые запахи прежнего мира. И самым запоминающимся, повторяющимся раз от раза, был аромат её любимых духов… И вот теперь Рита лежала на тёплом дощатом полу, и жадно вдыхала свежий воздух, улавливая в нём почти растворившиеся молекулы тех самых духов....
Валерка вышел из вагона и угрюмо побрёл по перрону вокзала в сторону ближайшего киоска. Всё, чего он с таким трудом добивался рухнуло, любовь снова исчезла. Никаких объяснений, никаких писем, никакой следов. Вика просто растворилась. И только фраза доктора Дереша, невзначай брошенная в присутствии Юдит, расставила точки над i. Стало понятно почему она исчезла и, что нет никакого смысла продолжать поиски. Валерка купил билет, и уехал домой. Что его ждало здесь, он не знал, да и ему, в принципе, было всё равно, главное, чтобы было на что купить водки. Только её наличие в организме позволяло хоть немного забыться. И в таком забытьи он находился уже несколько недель. Тревожный сон сменялся похмельным утром, кое как проходил день, а ночь снова приносила забытьё.
Вот и сейчас, первым и единственным желанием, которое назойливо точило мозг, было желание как можно скорее выпить, хоть что-нибудь, лишь бы перестать хотеть чего-то ещё. Валерка остановился у киоска, порылся в карманах, найдя там несколько долларовых бумажек, немного венгерских форинтов и какую-то нашу мелочь, пересчитал её и сунул в окошко.
– Тут должно хватить на чекушку и бутылку пива.
Продавщица недовольно пересчитала копейки и ладонью сгребла их в кассу.
– Алкашня, – буркнула она, с грохотом поставив на прилавок бутылки.
– Не злитесь, мадам. Откуда вам знать, что у меня на душе, – со вздохом произнёс Валерка, открыв о край решётки пиво.
Он с жадностью выпил половину бутылки, вытер губы рукавом, и открутив крышечку на чекушке, вылил содержимое в пиво. Продавщица всё это время наблюдала за ним, высунувшись в окошко киоска. Вроде симпатичный молодой человек, с виду интеллигентный, но когда она увидела его манипуляции со смешиванием пива и водки, махнула рукой и утратила к нему интерес.
– Алкашня и есть алкашня....
Валерка взболтнул свой коктейль, и двумя глотками осушил бутылку. Сладостное тепло моментально растеклось по венам и окружающее пространство начало обретать яркие краски. С каждым днем скорость перемещения из реальности в мир забвения увеличивалась, а количество выпитого для достижения этого состояния уменьшалось. Раньше, чтобы перестать нормально соображать, Валерке нужно было выпить минимум пятьсот грамм водки, а теперь он набирал кондицию даже от предельно малой дозы.
Постояв минут десять, облокотившись на киоск и выкурив сигаретку, он, наконец, оттолкнулся от него, чтобы придать телу инерцию, и неуверенно ступая, поплёлся на остановку.