Адвокат инкогнито
Шрифт:
– Даже это ничего не изменило бы. У меня есть семья: жена и дети. Я не могу обречь их на такой позор.
– Считаешь, для них менее позорно будет то, что ты бросился на женщину, которую увидел впервые на дне рождения своей жены? По-моему, тайная страсть к лаборантке выглядит куда привлекательнее. Ты не находишь?
– Не нахожу! Надо мной будет потешаться весь университет. Ухаживал за лаборанткой, а она мне ответила отказом… Да ты мне советуешь по уши вываляться в грязи! Уж лучше заплатить деньги. Давай к делу, сколько ты хочешь?
– Я тебе уже назвала свою цену.
– Да, но не миллион же долларов?
– Как ты понял,
– Но ты выдвинула нереальные условия! Виктория на них никогда не согласится.
– А ты, значит, согласился бы?
– И я, конечно, тоже. За кого ты меня принимаешь?
Она развела руками.
– Тогда все останется на своих местах. Встретимся в суде.
– Но… Может быть, мы все же договоримся?
– Все зависит от тебя и от твоей жены. Решайте, время пока есть.
– Тут и решать нечего. На такие условия я не согласен!
Соболев произнес последнюю фразу и почувствовал себя значительно лучше. Почему он позволил втянуть себя в такой дурацкий диалог? Что она о себе возомнила, эта дешевая баба? Чтобы он прилюдно начал признаваться ей в любви? При Виктории? Кислова определенно сумасшедшая, если решила, что он клюнет на ее условия. Она, видите ли, барышня нервная, трепетно относящаяся ко всему тому, что подумают люди. Решила, что ему наплевать, как отнесутся к его заявлению коллеги, друзья, родители Виктории, дети, наконец. Да он выиграет процесс и без ее диких условий! Что там говорила его адвокат? Есть законные пути и способы защищаться. Вовсе не обязательно идти на сделку с дьяволом…
Когда он передавал суть разговора жене и адвокату, в голосе его звучало искреннее негодование. Это было одно из их уже привычных совещаний, которое они проводили в домашнем кабинете, скрывшись от всего света за драпированными портьерами и дубовыми дверями.
– Мерзкая стерва решила, что может использовать меня, как ей заблагорассудится! – горячился Аркадий, шагая по кабинету взад-вперед.
В собственных стенах он чувствовал себя куда как увереннее, чем при разговоре с Кисловой. Изредка, для того чтобы нагляднее выразить глубину своего возмущения, Соболев поддевал ногой краешек ковра, который послушно укладывался на прежнее место. Конечно, эффектнее было швырнуть что-нибудь в стену или, на крайний случай, пнуть ногой стол. Но обстановка в кабинете была слишком дорогой, купленной по каталогу, и на подобную вольность профессор не решился бы даже в состоянии крайнего раздражения.
– Требовать, чтобы я при всем честном народе повторил то, что она мне наговорила… Да для такого нужно быть сумасшедшей! – Аркадий остановился и посмотрел на женщин, ища в их глазах поддержку. – Если без шуток, я полагаю, что гнусная баба на самом деле ненормальная. Я готов был дать ей деньги, извиниться, в конце концов, но она просто вывернула меня наизнанку, требуя невозможного. Признаться при всех, что я питал к ней тайную страсть, да еще хотел жениться, – уже само по себе безумие. Я чувствую себя героем мелодрамы. Должно быть, чертовка взяла сюжет из какой-нибудь мыльной оперы.
– Зачем ты вообще пошел к ней на переговоры? – спросила Виктория. – Чего ты хотел от нее добиться? Ты ведь уже понял, что представляет собой эта женщина и как опасно с ней связываться. Хочешь, чтобы она втравила тебя в очередное приключение?
– Аркадий Александрович не поверил, когда я ему передала суть нашей беседы, – заметила Дубровская. – Миллион долларов – абстракция. С таким же успехом она могла попросить и десять миллионов. Кислова специально назвала заоблачную сумму, заведомо зная, что никогда ее не получит.
– Но тогда я не понимаю, чего она добивается, – развела руками Виктория. – Причем ведь идет на контакт, чем ясно дает понять, что в общении с вами все-таки заинтересована. Если бы Кислова была дамой, помешанной на справедливости и мщении, то и пары слов вам бы не сказала. А она кокетничает, называя то одни, то другие условия. Играет с вами, как кошка с мышатами, получая удовольствие от самой игры.
– Я думаю, что ее цель была вызвать на разговор именно Аркадия Александровича, – предположила Дубровская. – Со мной беседу она свернула довольно быстро, назвав сумасшедшую сумму и заявив, что торг неуместен. Она рассчитывала, что придет он. Именно ему она сообщила те условия, на которых теперь настаивает. Более того, она знала, что встреча у него с ней обязательно состоится, и тот бред, который мы сегодня обсуждаем, возник у нее не спонтанно. Кислова готовилась к разговору заранее и даже наводила справки о том, насколько результат рассмотрения дела в суде зависит от нее…
Адвокат не хотела быть голословной, поэтому, вытащив из своего портфеля синюю брошюру с российским гербом на обложке, нашла нужную статью кодекса и показала ее клиентам.
– Действительно, если обвинение в покушении на убийство будет снято (а лично у меня нет по данному поводу никаких сомнений), останется единственная статья – изнасилование, первая часть которой предусматривает возможность прекращения дела при наличии соответствующего ходатайства потерпевшей. Кислова – взрослая женщина, способная распоряжаться своим телом. Не думаю, что у государственного обвинителя возникнут возражения, если подсудимый заявит, что был любовником потерпевшей. «Милые бранятся, только тешатся», – решит судья и вынесет оправдательный приговор.
Виктория смотрела то на Аркадия, то на адвоката, не понимая, как можно всерьез обсуждать предложение Кисловой. Муж перехватил ее обеспокоенный взгляд и решительно закрыл кодекс.
– Да, только вы забыли, что я не собираюсь идти на поводу у этой стервы. У меня есть семья, и я не собираюсь ее рушить только потому, что взбалмошной бабенке захотелось выглядеть героиней сериала. Выставить себя на посмешище при всем честном народе – на такое я не согласен даже под страхом осуждения. Неужели она искренне рассчитывала на то, что я настолько слаб и безволен, что позволю ей делать меня пешкой в ее игре? Приговор, даже по такой статье, – еще не конец жизни. Мне жить и работать среди людей, которые до конца моих дней будут помнить, что я волочился за какой-то белобрысой коровой и даже предлагал ей стать моей женой. Надо же вообще придумать такое!
– Знаете, у меня складывается впечатление, что Кислова проводит некий эксперимент по изучению человеческой мотивации, – задумчиво произнесла Виктория. – Как будет вести себя мужчина, если поставить его перед сложным выбором: сохранить свободу, но потерять при этом честь. Причем она просит обсудить ее предложение на семейном совете. Она заставляет нас чувствовать себя лабораторными мышами. Каков цинизм…
– Ну да, она же – лаборантка, черт ее дери! – взорвался Соболев. – Она любит эксперименты. Странно, но обычно люди ее круга предпочитают деньги. А что получит стерва от моего унижения?