Адвокат по сердечным делам
Шрифт:
Для Дубровской, для которой эта новость стала чем-то вроде небольшого землетрясения, обвинение следователя в пособничестве прозвучало как полнейшая бессмыслица.
– Я здесь совершенно ни при чем, – постаралась оправдаться она. – Евгения ни с кем не посоветовалась. Не сомневаюсь, что она исходила из самых лучших побуждений. Потерпевшей негде было жить. Но что вас так расстраивает? Насколько я помню, закон не содержит никаких указаний на этот счет.
– Ой, вот давайте только не использовать закон как тряпку: и платьице сшить, и подошвы вытереть! Я ведь могу попросить суд изменить вашей протеже меру пресечения.
– На каких основаниях?
– На основании того, что подобные действия я расцениваю как воспрепятствование установлению истины по делу. Так, что ли, говорит закон? С какой целью она пустила пожить у себя потерпевшую? Только не говорите мне о каких-то добрых побуждениях. Черта с два! Швец пригласила к себе девушку только для того, чтобы на нее воздействовать.
– Как Евгения может воздействовать на потерпевшую? Запретить ей говорить о том, что ее сбила машина? Так это давно известно, и главным образом благодаря самой Швец. Если бы она хотела сохранить дело в тайне, разве она добровольно явилась бы в органы милиции?
– Вы ведь знаете, что у меня на этот счет своя точка зрения? Я не верю в чистосердечное раскаяние Швец. Она пришла к нам потому, что боялась разоблачения. А теперь, когда в отношении ее завели уголовное дело, она решила оказать услугу потерпевшей. Но не просто так. А чтобы обеспечить ее лояльность при решении вопроса о мере наказания!
– Законом предусмотрена возможность примирения между обвиняемым и потерпевшим, – напомнила как бы между прочим Дубровская. – Кто может им в этом помешать?
– Я! – ткнул себя в грудь следователь. – И пока я веду это дело, никакого примирения от них я не приму. Потому что не верю в его добровольность. Ваша клиентка пользуется безвыходной ситуацией девушки и считает, что ей может все легко сойти с рук. Но я-то вижу ее насквозь! Так что не рассчитывайте на легкий финал.
– Но суд может придерживаться иной точки зрения.
– А до суда еще дожить нужно. У меня нет пока желания сворачивать расследование. Ваша хитрая редакторша задала нам задачу. Говорю вам, она просчитала все наперед! Мы осмотрели место происшествия, но, разумеется, ничего не нашли: ни осколков стекол от фар, ни осыпавшегося грунта из-под крыльев, никаких иных фрагментов и следов автомобиля. И что бы, интересно, мы могли там обнаружить спустя две с половиной недели после происшествия?
– Ну, а в чем тут хитрость Евгении? – не поняла Елизавета.
– Не делайте вид, что не понимаете меня, адвокат! Уж я не знаю, сама ли Швец просчитала все ходы или ей кто-нибудь в этом помог, – при этом он многозначительно взглянул на Дубровскую, – но она своим признанием загнала следствие в тупик. Ее слова у нас есть, а вот с доказательствами дело туго.
– Но это не ее вина и не ее забота, – возразила адвокат. – Доказательства собирает следствие. Вы должны представить суду то, что подтвердит ее вину.
– Этим мы и занимаемся, между прочим, – мрачно сообщил следователь. – Я собираюсь произвести проверку показаний Швец на месте происшествия. Там она нам покажет, как все было: где произошло столкновение, где лежало тело, а где стоял автомобиль. Результаты мы используем для производства автотехнической экспертизы.
– Вы собираетесь назначить экспертизу?
– Да. А что вас удивляет? В делах, связанных
– Не думаю. Евгения говорит, что Машенька не доставляет ей проблем. Девушка очень мила и непритязательна.
– Ну-ну! Слишком уж много сахарного сиропа. – Следователь проводил Дубровскую до двери. – Не забудьте одеться потеплее. Завтра у нас будет много работы…
Глава 14
– Не могу поверить! – восклицала Евгения, испуганно глядя на адвоката. – Вы предлагаете мне пережить это все еще раз?!
Они направлялись к зданию милиции, одетые так, словно собирались не на следственное действие, а на лыжный курорт. Дубровская заинтриговала свою клиентку накануне, предложив ей в обязательном порядке одеться потеплее и взять рукавицы вместо кожаных перчаток. Погода и правда не располагала к прогулкам. Дул ледяной ветер, метя по тротуарам поземку, и было сумрачно, словно в одиннадцать утра уже наступил вечер.
– Речь идет только о проверке ваших показаний на месте, – попыталась успокоить свою клиентку Дубровская. – Это тот же допрос, только с выездом на место аварии.
– Они что, мне не доверяют? Могу я отказаться?
– Я бы не стала этого делать, – заметила адвокат. – В вашем рассказе на самом деле слишком много белых пятен. Не скрою, мне самой хотелось бы представлять ситуацию яснее. Вы можете мне не верить, но это необходимо для вашей защиты.
– Все, что нужно для моей защиты, я уже сделала, – произнесла Евгения с некоторой обидой. – Машенька живет у меня дома. У нас все отлично, и я думаю, что в скором времени мы сможем заявить следователю о своем желании закончить дело миром.
– Для того чтобы примириться, нам нужно хорошо себе представлять, в чем заключалась ваша вина. Значит, нужно восстановить все обстоятельства наезда. Но из вашего эмоционального рассказа понять можно немногое. Показателен тот факт, как вы опознали потерпевшую. Поначалу вы не могли даже пояснить, какого пола был пострадавший. Потом вы вспомнили наконец про белые волосы, выбившиеся из-под капюшона. Увидев в больничной палате Машеньку, вы решили, что это именно она. Почему, скажите на милость, вы в этом так уверены? Потому что девушку обнаружили примерно в том же месте? Теперь вы пошли еще дальше: пустили ее к себе в дом и готовы примириться. С кем? Почему? Нет ответа! Честное слово, мне трудно понять, что вами движет.
– Вы против примирения?
– Я просто за то, чтобы сначала во всем разобраться. Потом делайте что хотите.
Следователь ждал их у крыльца. Он был в теплых ботинках и шапке с ушами. Рядом с ним стояли еще несколько человек. Евгения заметила, что в руках у одного из них была видеокамера.
– Ход следственного действия будет фиксироваться на видеокамеру, – сообщил следователь. – У кого-нибудь имеются возражения – сняться в кино?
Женька пожала плечами. У нее не было охоты сниматься в кино подобного рода, но обосновать свое нежелание ей было бы непросто.