Шрифт:
Владимир Дроздов
АЭРОДРОМ ВЕСЕЛЫЙ
авт.сб. "Над Миусом"
В начале июля сорок третьего позвонили из штаба дивизии:
– Капитана Леднева к генералу!
Митя бегом бросился к домикам штадива. Теперь штаб дивизии при каждом перебазировании стал располагаться рядом с аэродромом полка истребителей-разведчиков.
Благодаря такому соседству особенно быстро проявляются в лаборатории фотопленки и буквально за несколько минут передаются по СТ-35 в штаб воздушной армии разведдонесения летчиков.
А вместе с тем близость к начальству приносит добавочные хлопоты. Базируйся разведчики
Но он готов был каждый день бегать за поручениями комдива - не просто уважал генерала Строева, считал особой честью пойти в полет по его заданию.
Генерал объяснил:
– Я не стал бы вызывать вас через головы ваших непосредственных начальников, но и командир полка и командир вашей эскадрильи в воздухе, а дело спешное.
Сам командующий фронтом просил генерала Хребтова - он только что мне звонил. Из-за того же аэродрома Веселый, помните-около Таганрога? По агентурным данным на нем расположены склады химического оружия.
А сейчас стало известно, что аэродром этот используется еще и для подскока дальних разведчиков типа "курьер". На прошлой неделе лейтенант Григорьян пытался заснять эти склады и летное поле. Подходил со стороны солнца. Однако сбили-прямое попадание зенитного снаряда. Через два дня капитан Нестеренко для фотосъемки всего на одну минуту выскочил из облачности. Тоже сбили. Теперь из агентурных данных стало известно:
на Веселом зенитные средства оснащены радиолокационными прицелами могут вести точный огонь и сквозь облака, и против солнца.
– На обычных боевых высотах!
– Да, но с малых высот, а тем более с бреющего, мы пока не можем фотографировать.
– Попробую метров с четырехсот.
– Еще рискованнее. На двух-трех тысячах вас только зенитки достанут, а тут поведут огонь и счетверенные установки крупнокалиберных зенитных пулеметов.
Да, вот так генерал Строев ставил задачу перед капитаном Ледневым одновременно и советуясь с ним. Очень уж мудреный предстоял вылет. И генерал,даже настойчивее, чем обычно, подчеркивал свое уважительное отношение к мнению непосредственного исполнителя. Может быть, еще и потому, что капитан так неожиданно предложил предельно рискованную попытку? Но и самому Ледневу эта мысль пришла в голову всего минуту назад.
Только при пересказе генералу своей основной идеи он, конечно, дополнял ее, развивал, расцвечивал подробностями... А все-таки волновался: ведь предлагал вовсе необычное решение. И почувствовал острую вспышку гордости, когда генерал сказал в заключение:
– Ваш риск оправдан: Фашисты могут ошибиться в оценке ваших намерений благодаря еще не забытой ими трагедии эскадрильи "Ла-пятых". Однако риск не исключает осторожности. Обязательно поговорите с ведомыми лейтенанта Григорьяна и капитана Нестеренко. Пусть они покажут расположение зенитных средств. За васновизна приема. Только тут важнее всего соблюсти меру: выполнить его не раньше, чем вас обнаружат, но до того, как зенитчики откроют огонь. Поэтому за их действиями следите особенно внимательно. Ну, а я вам полностью доверяю.
Выйдя из кабинета генерала, капитан Леднев уже не побежал - медленно пошел по трескучей сухой траве к своему аэродрому. Старался подробно восстановить в памяти трагедию эскадрильи "Ла-пятых",
Весенним вечером Митя вместе со своим командиром полка как раз находился у генерала. Дивизия располагалась на северной окраине Ростова. На Митю руины города произвели тягостное впечатление. Он впервые увидел пустые коробки стен больших многоэтажных домов-закопченные, глядящие мертвыми глазницами окон без рам и стекол, с повисшими на полуоборванных петлях дверями... До тех пор война водила Митю лишь по селам и станицам Крыма, Северного Кавказа. А тутбольшой город, и такие разрушения! Ростов стал для Мити как бы символом бедствий войны. Только хата, в которой поместили комдива, и окружавшие ее домикп выглядели мирно.
Но вот в кабинет генерала ввели незадачливого лидера - штурмана "пешки". И Митя узнал, что этот старший лейтенант привел эскадрилью "Ла-пятых" вместо Ростова на аэродром Веселый у Таганрога - к немцам!
Рация отказала. Но разве штурман не следил за курсом, не измерял снос в полете? И где у него был контроль времени? До Таганрога дальше лететь, чем до Ростова.
На лице старшего лейтенанта - крупного, плотного, даже тяжеловатого блондина-отражались растерянность, подавленность, страх. Он был жалок в своей угнетенности, но Митя в ту минуту его остро ненавидел.
А генерал Строев не ругал штурмана, не корил-держался, как всегда, ровно, спокойно. Прежде всего справился о двух спасшихся летчиках "Ла-пятых": где они сели? Штурман показал на карте места вынужденных посадок. И тут же добавил: "Я видел, как оба вылезли из своих машин, значит, не ранены".
Немедленно генерал распорядился: выслать за этими летчиками самолеты У-2 с техниками. Техников оставить на месте для определения неисправностей и охраны "Лапятых", а летчиков доставить обратными рейсами У-2 в штаб дивизии.
Только когда их привезли и покормили, генерал собрал вместе всех участников перелета. Выяснилось, что истребители доверчиво шли за лидером, сами не вели ориентировку. Правда, немного удивляло, почему долго летят.
Но радиосвязь с лидером нарушилась. И никто из истребителей до тех пор не летал в районе Ростова. Поэтому, когда штурман подал им наконец команду садиться дублирующим сигналом-ракетой, все почувствовали облегчение. Мите трудно было понять, отчего немцы не открыли огонь по советским самолетам. Прозевали, замешкались или сразу заподозрили ошибку? Очень уж мирно стали выстраиваться "лавочкины" в круг над аэродромом Веселый - явно для захода на посадку. Да и подошли к нему на небольшой высоте - с такой не начинают боевых действий.
Командир эскадрильи "Ла-пятых" сел, как ему и положено, первым. Едва закончив пробег, он порулил с посадочной полосы на нейтральную, освобождая место другим. Но тут у него остановился винт - горючее кончилось. Комэск откинул фонарь, выпрыгнул из кабины.
Его, наверно, удивило поведение хозяев аэродрома: почему никто не встречает? А фашисты затаились, так как уже второй Ла-5 заходил на посадку. И он тоже сел бы, если б какой-то немецкий солдат в этот момент не выскочил из укрытия, не побежал к стоявшему у своего самолета комэску. Усердному дураку захотелось первым захватить русского летчика в плен.