Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
Мы перешли через овальную гору щебня и песка — застывшее тело оползня. Здесь находились основные силы роты, которые били по голове каравана, сюда же отволокли меня, когда я потерял сознание.
Я вспоминал каждый изгиб ручья, каждый скальный выступ. У меня уже не было сил притворяться, и Валери поняла, что мы близки к цели. Пот градом катился по моему лицу, я хрипло дышал, словно мы поднимались в гору. Я не ожидал, что возвращение к месту боя так сильно подействует на меня. Чувство опасности притупилось, и прошлое тяжелой, разрушающей, ревуще-стонущей громадой нахлынуло
— Подожди, — сказал я, — не гони лошадей. Давай отдышимся.
Адвокат издал какой-то восторженный звук и поднял обе руки вверх.
— Кажется, мы пришли?
В ручье, на мелководье, лежали две огромные ржавые консервные банки. Они зияли черными дырами, казались бесформенными, никогда не имевшими практического значения. Дилетант мог долго гадать, чем раньше были эти металлические громады. Но я сразу узнал наши многострадальные боевые машины, подбитые в первые минуты боя. Одна из них, которая наехала на фугас, лежала кверху днищем. Когда-то на ней были резиновые катки и гусеницы — за десять лет, а точнее, максимум за месяц, местные жители, как могильные черви, проделали свою работу. Теперь от боевой машины осталась лишь пустая оболочка — без крышек люков, без внутренней электропроводки, без замков, стальных перегородок, без триплексов, без всего того, что можно было снять. Так, непохороненные — непереплавленные — они лежали в ручье все эти десять лет.
Мы скинули рюкзаки. Адвокат подошел ко мне, не скрывая какой-то идиотской улыбки. Протянул руку.
— Кирилл, — сказал он, — я предлагаю вам мировую. Сейчас наступает достаточно пикантный момент и для вас, и для нас. Я предлагаю играть в открытую и оставаться людьми.
— Вы уверены, что пикантный момент наступит? — спросил я. — Посмотрите на эти останки боевых машин. За десять лет даже сталь превратилась в труху.
— Сталь — да. А полиэтиленовый мешок практически вечен.
— А вы не подумали о том, что его мог унести кто-нибудь до нас?
— На все воля господня.
— Мы не слишком громко разговариваем?
Адвокат замолчал и, задрав голову, посмотрел на скалы, обступившие нас.
— Если здесь кто-то и есть, — ответил он, — то говорить шепотом уже нет смысла. А если нет никого, то нас могут услышать разве что эти горы.
Я сосредоточился и еще раз подумал: все ли я учел? Может ли Валери выстрелить в меня, как только я вытащу мешки? Нет, она не поднимет тридцать пять килограммов в горы. Адвокат, даже если он завладеет оружием, не сделает этого по той же причине. Я нужен еще как рабочая сила. Может ли Валери выстрелить в адвоката? Тоже нет смысла. А адвокат в Валери?..
Пока я тусовал в уме варианты, мои компаньоны сидели рядом и не сводили с меня глаз. Никогда я еще так сильно не ощущал собственной значимости, как сейчас.
Где-то недалеко раздался щелчок, будто цокнула галька о гальку. Мы вытянули шеи, прислушиваясь.
— Птица камень скинула, — сказал адвокат, но я понял, что он хотел сказать другое, но вовремя вспомнил о нашем мирном договоре.
Мы сидели еще полчаса. Удивляюсь, откуда у моих спутников было столько терпения.
— Ладно, — сказал я. — Приступим. Валери, ты останешься здесь, будешь охранять наши драные рюкзаки. Мы пойдем вот за эти камни. Вернемся тоже вдвоем. Если все же вернется кто-то один, то знай, что второй уже наверняка покойник, и тогда действуй, как подскажет тебе твой разум… Низами Султанович! — Я перевел взгляд. — Вы полезете в трещину, которую я вам покажу, и поищете там мешки. Если найдете — я приму их внизу. Мешок вам, мешок мне. Возражений нет? Тогда вперед!
И пошел к каменному хаосу, куда мы с Бенкечем ползком отволокли баулы. Рамазанов шуршал галькой за моей спиной.
— Вы по-прежнему мне не доверяете, Кирилл, — сказал он.
— Так же, как и вы мне, — ответил я, не оборачиваясь.
— Напрасно.
— Напрасно? — Я круто повернулся. Хрустнула галька. — Вы обманом и коварством вовлекли меня в эту преступную авантюру, вы, не считаясь с чужими судьбами и жизнями, шли напролом к своей ничтожной цели, чтобы возвеличить себя грязными деньгами, — как я могу вам доверять?
— Чем же мне заслужить ваше доверие?
— Смертью, — коротко ответил я и подошел к стене.
Трещина находилась на уровне моего лица. Тогда, десять лет назад, мне казалось, что она расположена намного выше.
Я кивнул в темноту головой:
— Полезайте.
Адвокат подошел к скале вплотную, поднял голову, поискал какой-нибудь выступ.
— Подсадите меня, пожалуйста, — попросил он.
Я подставил ему свое плечо, и когда он встал на него ногой, излишне сильно выпрямился, и адвокат, кажется, здорово треснулся головой о каменный козырек. Он стерпел боль молча, лишь провел ладонью по лысине и протиснулся в щель.
Мне было все равно, найдет он баулы или нет. Я не обманывал себя, и если бы Рамазанов появился с несчастной физиономией, испытал бы скорее облегчение и даже злорадство. Но Рамазанов ломанулся назад, как когда-то я выбирался из огромной очереди за водкой с полной сумкой в руках.
— Кирилл! — крикнул он. — Ура! Давайте все обиды оставим в прошлом, нам страшно повезло!
И выволок за собой серый от древности баул, приподнял его, отчего ткань угрожающе затрещала, но выдержала, и аккуратно скинул вниз. Мешок плюхнулся на камни и выпустил облачко пыли.
— Сейчас я второй вытащу! — возбужденным голосом сообщил адвокат и снова исчез в трещине.
И тут я почувствовал тупой удар в затылок, повалился лицом на камни, хотел сразу же встать, но второй удар снова припечатал меня к каменной крошке.
— Привет, динозавр! — услышал я за спиной голос и узнал картавого.
Глава 32
Опираясь руками о камни, на которые уже капала кровь из разбитого носа, я медленно привстал и обернулся.