Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Шрифт:
— Сейчас не время для нравоучений, — прервал я его. — Возьмите себя в руки, не раскисайте.
— Я не раскисаю. Просто второго такого удара прикладом не выдержу.
Неторопливо подошел к нам картавый. С вечной улыбочкой уточнил:
— Что вы тут про приклад говорили?
Я удивился чуткости его слуха. Возможно, он слышал весь наш разговор. Впрочем, то, что мы мечтаем стереть его в порошок, вряд ли могло быть для картавого тайной.
Адвокат вжал голову в плечи и стал настолько жалок, что вызвал у меня новый всплеск отвращения к нему. Оказывается, этот благородный на вид мужчина
Картавый вскинул голову и прислушался. Я, как ни старался, не мог ничего различить, кроме шума реки, и только спустя минуту или две отчетливо услышал звук автомобильного мотора. Громыхая платформой, по шоссе к нам мчалась «Тойота».
Картавый встал посреди дороги, широко расставив ноги. Автомобиль остановился в метре от него, из кабины вышел афганец — все тот же водитель, подошел к картавому, пожал ему руку, посмотрел на нас, на рюкзаки.
— Загружаемся, ребятушки! — сказал картавый, хлопнул в ладоши и что-то сказал водителю на дари. Тот кивнул, сел за руль, развернул машину в обратном направлении и уже выставил ноги на асфальт, чтобы выйти, как картавый быстрым движением схватил его за волосы, сбив чалму, и несколько раз сильно ударил его лицом о дверные петли. Я вскочил на ноги и кинулся к нему, но картавый тотчас обернулся, оставил водителя, который, поливая асфальт кровью, медленно опускался к колесам автомобиля, поднял автомат, дал короткую очередь над моей головой и заорал:
— Стоять! Руки за голову! Лечь на землю! Лицом вниз!
Попытка завладеть автоматом провалилась, и я беспрекословно выполнил команды. Лежа, я искоса следил за тем, как картавый продолжал убивать водителя. Подняв, он отволок его на несколько метров вперед, вернулся к машине, сел за руль и, с визгом сорвавшись с места, наехал на афганца. Я слышал, как с глухим стуком ударилась о бампер кудрявая голова водителя. Картавый дал задний ход и наехал на уже мертвое тело еще раз. Адвокат, с мутно-белым, как вода Пянджа, лицом, пошатываясь, встал и, сделав три нетвердых шага, согнулся пополам. Мучительные спазмы выкручивали его, выворачивали наизнанку. Он мычал, стонал, отхаркивался, будто был тяжело отравлен.
Картавый вышел из машины, с деланым состраданием посмотрел на изуродованный труп водителя и сказал, покачивая головой:
— Вот что значит переходить дорогу на красный свет… Динозавр! — Он повернулся ко мне. — А ты чего это надумал под колеса машины кидаться? Домкратом захотел стать?
Он пнул меня ботинком, подошва которого была выпачкана в липкой крови.
— Ауфштеен!
Я медленно поднялся. Его лицо темным пятном плыло перед моими глазами.
— Ты плохо умрешь, — сказал я ему.
— Смерть — это всегда плохо. Особенно когда умрет такой хороший человек, как я, — ответил он и с короткого разворота ударил меня в челюсть. Во рту у меня что-то чвакнуло, но я устоял на ногах, сплюнул тягучей красной слюной — на этот раз крошек зубов не было. — А теперь садись за руль, — добавил он, — принимай, так сказать, эстафету.
Мне казалось, что он давал мне шанс. Перед моими глазами сразу всплыло исцарапанное
— Она сядет со мной.
Лицо картавого расплылось в улыбке.
— Дама поедет с комфортом. Зачем ей трястись в душной кабине?
Я затащил рюкзаки на платформу и обвязал их веревкой.
— За руль! — приказал мне картавый.
Он подошел к адвокату, который все еще корчился на обочине дороги, и толкнул его в спину.
— Хватит природу поганить, правовед! На платформу!
Адвокат влез на платформу и хотел сесть на рюкзаки, но картавый подтолкнул его к стойке, на которой когда-то крепился тент, и, скрутив ему руки, привязал их к трубе.
— Прошу, мадам! — обратился он к Валери, показывая рукой на платформу.
Она заставила его повторить эту фразу еще раз. У машины он толкнул ее в спину, схватил за волосы и пригнул ее голову к платформе. Я вылетел из кабины, но картавый успел развернуться, и мне в грудь уперся ствол автомата:
— Сидеть! — рявкнул он.
— Тебе, ублюдок, можно не применять силу по отношению к ней, — сказал я. — Она слабее тебя.
— Видишь ли, динозавр, я начинаю относиться к ней как к мужчине. Пусть привыкает, потому что уже совсем скоро мы приступим к совершению таинства смены пола. Да, девочка? Ты ведь хочешь стать мальчиком? Я люблю мальчиков.
Он связал ей руки за спиной, заставил лечь на платформу лицом вниз, а затем связал и ноги.
— Поехали! — сказал он, садясь в кабину рядом со мной и вдавливая мне в бок ствол автомата. — Только аккуратнее, не то твоя вумэн свалится с машины, как чемодан.
Он оказался намного умнее и опаснее, чем я предполагал.
Мы поехали. Я оборачивался всякий раз, когда машина наезжала на колдобину. Валери, связанная, беспомощная, ударялась лицом и грудью о доски платформы, и вскоре я снизил скорость до минимума. Мы двигались по шоссе, как катафалк. Картавому это не понравилось.
— Этак мы год ползти будем, — сказал он. — Ну-ка, прибавь газку!
Я чуть-чуть прибавил скорости, но картавый, ударив по моей правой ноге, сам надавил на педаль акселератора. Машина рванула вперед и тотчас, громыхнув днищем об асфальт, подскочила на яме. Валери вскрикнула. Ее голова свесилась с платформы, и она изо всех сил пыталась вернуться в прежнее положение.
— Она сейчас упадет, — сказал я.
— Подберем.
Я ударил по рычагу скоростей, поставив его в нейтральное положение. Машина продолжала выть на холостых оборотах, но скорость гасла, и она, проехав по инерции еще несколько метров, остановилась.
— Это что, бунт на корабле? — поднял брови картавый.
— Ты поведешь машину сам, если не поставишь ее на ноги, — сказал я.
Кажется, это была моя первая победа. Картавый подумал, вышел из кабины, рывком поставил Валери на колени и, как и адвоката, привязал к стойке. Вернувшись на свое место, спросил:
— Ты доволен?
Теперь я мог ехать быстрее, скорость уже не причиняла Валери лишних страданий, и все же вытворять пируэты я не мог — на первом же крутом вираже Валери свалилась бы с платформы и волочилась бы за машиной на веревке.