Афганский кегельбан
Шрифт:
Таран, как человек почти непьющий, в прежние времена очень редко переживал ситуации, когда у него отказывала память и он, очутившись неизвестно где, не мог припомнить, как дошел до жизни такой. Один случай был больше трех лет назад, когда прапорщица Кира наврала ему, будто он может сходить на свидание с Надькой за территорию части. Таран поперся, как дурак, и попал в лапы к браткам Дяди Вовы, которые усыпили его хлороформом и увезли на пикапе с надписью «Школьные завтраки». Другой случай произошел прошлым летом, когда Полина заморочила им с Надькой мозги и увезла аж на Малые Антильские острова.
Но все же и в том и в другом случае предыстория этих ситуаций Юрке была более-менее понятна. Точно так же, как и все события, предшествовавшие попаданию Юрки в подвал к Толе Сидорову.
Больше всего это самое «вкл. — выкл.» смахивало на то, что происходило с Юркой летом прошлого года, когда они с Надькой угодили под воздействие Полины. Тогда она забесплатно и бесконтрольно провезла их аж на трех самолетах, заморочив мозги погранцам, таможенникам и прочему персоналу. Но самое главное — и Тараны при этом мало что запомнили. Юрка, например, и по сей день понятия не имел, как складывалось его путешествие с момента посадки в «Ауди», водителя которой Полина заставила ехать в аэропорт родного облцентра, и до пробуждения в самолете хайдийской авиакомпании. А ведь до этого надо было доехать до областного аэропорта, сесть на старенький «Ту-134», долететь до Москвы, пересесть там на «Ил-62», отправляющийся в Мадрид, и там, в Мадриде, пересесть на хайдийский «Боинг»! Потом, скушав два бутербродика с паштетом и выпив баночку пива, Таран опять отключился и ненадолго пришел в себя только в такси, по дороге в отель. Потом еще раз вырубился и окончательно очухался уже в сверхдорогом бунгало, которое Полина сняла под гарантии некоего дедушки Перальты из веселой страны Колумбия. Весь период, который в памяти не отложился, Юрка провел как бы во сне, но, судя по всему, сам вылезал и садился в автомобили и самолеты, перемещался пешком и так далее. Типа как лунатик. Может, и сейчас что-то похожее приключилось? Полина — она ведь дальнобойная экстрасенсиха. Минувшим летом, сидючи в Москве, два раза выходила на контакт с Юркой, который в Африке орудовал.
Когда Таран помянул Африку, то сразу же вспомнил, как в самом начале рейда по карвальевским тылам оператор Богдан, вооруженный неким спецприбором, называемым ГВЭП, усыпил неприятельский пост на подходах к поселку Лубангу. Часовые, сторожившие тропу, мирно заснули безо всяких инъекций и пропустили мимо себя до зубов вооруженную группу под командой Болта. Стало быть, и его, Тарана, могли таким же макаром обработать… Только вот зачем? И куда его в сонном состоянии спровадили? Причем не одного, а с Надькой. Ведь ее-то у Сидора не было, она дома оставалась, с Лешкой!
Вспомнив о маленьком Таранчике, Юрка на несколько секунд испытал уже не легкое беспокойство, а настоящую тревогу. Но, приглядевшись, обнаружил, что кроватка, где сопит его потомок — по своему обычаю, распинав одеяло! — стоит совсем неподалеку. А рядом с кроваткой — вот чудеса-то! — возвышается тот самый картонный домик, который Юрка соорудил на радость сыну буквально накануне злополучного телефонного звонка. Целый и невредимый!
Таран слез со своего лежбища, подошел к пацану и укрыл его получше, хотя в комнате, вообще-то, было очень тепло.
Ясно, что, обнаружив рядом все свое семейство, Юрка несколько успокоился. Хотя, конечно, повод для волнения все-таки имелся. Строить всякие там выводы и предположения Таран опасался — после того, как потерпел фиаско, когда пытался угадать, как и почему очутился в холодной камере. Наверно, можно было разбудить Надюху и у нее все выяснить, но Юрка решил с этим делом не торопиться.
Для начала он подошел к окну, немного отдернул штору и поглядел. Окно выходило не то в скверик какой-то, не то просто на небольшую лужайку с аккуратно подстриженной травкой — что-то вроде «Канада-грин». Вокруг, правда, стояли уже почти голые кустики акации, подстриженные «кубиком». Да и листьев, желтых и коричневых, смоченных осенним дождиком, на травке лежало много. Еще какие-то лавочки можно было рассмотреть, тоже мокрые, с прилипшей листвой. А между лавочками — столик, похожий на те, за которыми деды во дворах «козла» забивают. По этим приметам Таран как-то чутьем определил, что из России или, по меньшей мере, из СНГ его на сей раз не вывозили.
Вокруг скверика или лужайки довольно густо стояли деревья, через пожелтевшую, поредевшую листву которых метрах в тридцати от лужайки просматривался высокий зеленый забор. А сам Таран находился примерно на уровне третьего этажа хрущевской пятиэтажки. Того, что было совсем рядом со стеной дома, Юрка рассмотреть не мог, потому что широкое окно, вообще-то, выходило на балкон-лоджию. Лоджия выглядела вполне симпатично, отделана лакированным деревом и застеклена. Так что, наверно, можно было открыть дверь, невзирая на дождь с ветром, и выйти в эту лоджию, чтоб поглядеть, как и что, получше, но Таран решил пока воздержаться от этого. Он задернул штору и осторожно, стараясь не шлепать босыми пятками, приоткрыл дверь, располагавшуюся почти напротив кровати.
За дверью обнаружилось нечто вроде небольшого предбанника, а дальше — еще две двери. За одной Таран обнаружил туалет с унитазом, в общем, мало чем отличавшимся от того, что имелся у Юрки дома, а за другой — ванную, заметно попросторнее, чем вся территория совмещенного санузла в Юркиной квартире, и отделанную намного лучше. Туалет Таран использовал по назначению, а около умывальника задержался, чтоб рассмотреть в зеркале физиономию. Синяков не просматривалось, и даже губы, вроде бы пострадавшие от несильной плюхи, похоже, не распухли.
Но вот что удивительно: зеркало, похоже, было то самое, что висело в Юркином санузле, и все принадлежности, типа зубных щеток, мыла и бритв, выставленные на стеклянной полочке, несомненно, прибыли оттуда же. И корзина для грязного белья, и стиральная машина, и Надькин фен, и полотенца — все перебралось сюда. Чудеса!
Таран вернулся в спальню и направился в дверь, которая располагалась ближе к окну. Там обнаружился недлинный коридор. Справа и слева Юрка увидел две распахнутые двери. Заглянув в обе комнаты, Таран убедился, что они довольно просторные, но при этом одна была вовсе пустая, а в другую были временно сложены какие-то нераспакованные вещи из хозяйства Таранов.
В торце коридора Юрка прошел еще через одну дверь и оказался на лестничной площадке. Но не железобетонной, как в родном доме, а аккуратно оклеенной обоями, с паркетом, поверх которого лежали чистенькие и совсем не истоптанные дорожки. Такие же дорожки спускались вниз по лестнице со ступеньками из шлифованного камня и красивыми деревянными перильцами. Дверь, располагавшаяся симметрично той, через которую вышел Юрка, оказалась заперта, и Таран решил спуститься вниз. Мягко ступая по ворсистой дорожке, он дошел сперва до промежуточной площадочки и поглядел с нее в небольшое оконце. Как видно, оконце это выходило на задний двор этого дома, где в отдельном строении располагался гараж, мало чем отличавшийся от тех кирпичных сооружений, что украшают некоторые дворы в российских городах. Только здесь было всего четыре бокса. И на воротах каждого бокса — вот это уже совсем нехарактерно для частных гаражей! — поверх единообразной зеленой армейской краски, по трафарету были выписаны марки и номера машин. Таран с удивлением прочел на одном из боксов номер своей «девятки». Это что же, его сюда не временно, а постоянно вселили?