Африканское бешенство. Дилогия
Шрифт:
В воду летят связки бананов, самодельная мачта с набрякшим парусом, запасная пара вёсел и бутылки с пресной водой – все, кроме одной. Однако и это не помогает. Двигатель захлебывается, его глухая пульсация то и дело замедляется, грозясь смолкнуть в любой момент. Лодка пляшет на волнах, волны перехлестывают через край, и влаги под решеткой на дне все больше и больше. Нахожу кружку, лихорадочно вычерпываю воду, однако двигатель окончательно смолкает, лодку тут же разворачивает кормой к берегу и несет в открытый океан.
Этого еще не хватало!
А на побережье
Последующие события сливаются для меня в один сплошной кошмар: я то вычерпываю воду, то пытаюсь завести двигатель, то вставляю в уключины весла и, срывая кожу ладоней, отчаянно гребу куда-то в темноту. В чудовищном танце волн и мазутной темноте, иссеченной косыми дождевыми потоками, я даже не представляю, в какой стороне теперь берег.
Двигатель мне уже не завести. Его то ли залило водой, то ли бензин кончился, впрочем, это уже неважно. Лодку хаотично крутит из стороны в сторону и гонит в неизвестном направлении, вода, как мне кажется, плещется над самым ухом. Натруженные веслами руки пронзают судороги, сознание то и дело меркнет, и я ощущаю, что могу свалиться на днище в любой момент. То и дело кусаю до крови губы, чтобы не отключиться. И гребу, гребу…
Жуткое громыхание над головой заставляет меня вздрогнуть. Задираю голову: черное небо расчерчивается пронзительным сиреневым зигзагом. В неживом электрическом свете выступают гигантские горбы черной воды, несущиеся прямо на меня. Вспышка молнии настолько яркая, что я даже успеваю заметить берег, до него теперь не более пятидесяти метров!
Налегаю на весла изо всех сил, однако налетевший шквал вносит свои коррективы, он подхватывает лодку, вертит ее беспомощной щепкой и гонит параллельно берегу. Сильнейший удар воды бросает меня на дно. Весла вываливаются из рук. Тут уж греби, не греби…
Небо громыхает чудовищной канонадой, шторм усиливается, лодка то поднимается на гребне волны, то круто проваливается в пропасть. Забортная вода продолжает прибывать, хотя я изо всех сил работаю кружкой. Напряженно осматриваюсь по сторонам… Нет, мне точно не определить, в какой стороне сейчас берег!
Я промок до нитки, измучен качкой, избит ударами волн. Тоненькие борта, отделяющие меня от черной холодной бездны, кажется, могут рассыпаться в любой момент. Каждую минуту меня может смыть в пучину или размозжить ударом волны о днище…
Восток медленно набухает ядовито-желчными красками. Неужели скоро утро? Выходит, что в море я уже, как минимум, восемь часов…
Шторм все усиливается, натертые веслами ладони горят огнем, и я уже не в силах противиться стихии.
Последнее, что различает угасающее сознание, – страшной силы удар воды, лодка стремительно несется куда-то в пропасть, затем гулкий треск и новый удар, еще сильнее прежнего. Некая невидимая рука буквально вырывает меня из лодки и бросает на нечто мягкое и сыпучее, после чего свет окончательно меркнет перед моими глазами…
35
Открываю глаза и долго не могу понять, почему я еще жив. Или я уже на том свете, и все увиденное – лишь некая декорация?
Влажный ровный песочек. Несколько пляжных лежаков, рядом с которыми – зонтики. И песочек, и лежаки, и зонтики словно сошли с туристической открытки.
Я сплю? Если я действительно на том свете, то там, оказывается, не так уже и страшно!..
Лишь поднявшись с песка, понимаю, что меня попросту выбросило на берег. Метрах в пятнадцати от кромки воды – наполовину затопленная лодка. Из воды торчат лишь нос да кожух двигателя. Шторма как не бывало: безоблачное небо, глубокая лазурь и теплый ветерок.
Но где же я, и что это за странные лежаки?
Тру глаза, осматриваюсь в полном недоумении. За высокими зарослями – странное полуразрушенное здание, в котором я лишь спустя минуту узнаю отель «Хилтон», точнее – то, что от него осталось. Роскошная некогда гостиница превращена в кошмарную руину. Обвалившиеся верхние этажи с обуглившимися бетонными перекрытиями, осыпавшаяся облицовка, гигантские подпалины – все это делает похожим самую большую в Оранжвилле высотку на гигантскую оплывшую свечу…
Значит, меня выбросило на гостиничный пляж?
Тело ломит, голова раскалывается, язык почему-то распух и едва ворочается во рту. Картинка перед глазами то и дело двоится, и мне стоит немалых сил сфокусировать зрение. Осматриваю ладони – сплошные кровавые волдыри. Осторожно ощупываю затекшими пальцами затылок, который нещадно саднит… Голова вроде бы не пробита, но сотрясение мозга у меня наверняка довольно серьезное.
Надо идти – не оставаться же на этом пляже. Только вот куда?!
Поблизости не видно ни единого человека, все словно вымерло. Собравшись с силами, бреду по влажному песку, поднимаюсь по лесенке в небольшой ландшафтный парк перед отелем.
Первое, на что я натыкаюсь, – это сожженный бортовой грузовик, уже успевший взяться ярко-рыжей ржавчиной. За ним – темно-зеленая туша танка с оторванной башней. Из открытого водительского люка торчит нога в берце, подбитом мелкими металлическими гвоздиками. Сразу за танком – гаубица с задранным в небо стволом. Орудие немного накренилось, вместо оторванного колеса ее подпирает раскрошенный бетонный блок. Вокруг гаубицы желтеют снарядные гильзы, уже взявшиеся зеленью, валяются какие-то проржавевшие железяки и обугленные останки людей.
Бесчисленные воронки от снарядов, разбитая бронетехника, куски бесформенного металла, мумифицированные под солнцем человеческие тела и сладковатый запах горелого мяса преследуют меня до самого входа в гостиницу.
Отельное лобби теперь не узнать. Сквозь почерневшие оконные рамы с выбитыми стеклами видно лишь огромное мазутное пятно: не иначе, как весь этаж безжалостно выжигался армейскими огнеметами! В глаза почему-то бросается обугленный остов огромной хрустальной люстры, висевшей под потолком лобби и считавшейся третьей по величине в Африке.