Агнесса и собака на телевидении
Шрифт:
– Речь не идет о данной конкретной женщине, а о том, что все ваши героини именно такого солидного возраста, а это скоро наскучит аудитории, – непререкаемым тоном прервала меня Котова. – Вам надо менять свой стиль, пока не поздно.
– Да помилуйте, о каком возрасте идет речь, Евгения Павловна? О бальзаковском? О том, когда женщина уже многого в жизни достигла, уже может сказать, удалась ее жизнь или нет, и при этом еще хорошо выглядит. Или – должна хорошо выглядеть. Потому что те умные и деловые женщины, которых вы, Евгения Павловна, так любите показывать в своих передачах, смотрятся по большей части ужасно. Во всяком случае, на экране телевизора. Они не умеют ни одеваться, ни ухаживать за собой. Они не женщины, они не знают, что такое секс – они вместо этого слова употребляют термин "гендер"*3)… – я перешла в наступление,
– Я, извините, не "Про это" делаю, так что причем здесь секс? – Котова старалась достойно держать удар, но это ей плохо удавалось. – Зато мои героини умеют себя подать – и умеют себя вести, это сливки нашего общества. Они не будут скакать по пожарным лестницам, удирая от милиции. Или это тоже входит в ваше понимание счастья? На мой взгляд, это говорит об инфантилизме или дурном вкусе.
Это тоже был эпизод из жизни ветеринара – как-то раз на дешевом вещевом рынке, расположенном прямо в здании гостиницы, она попала в милицейскую облаву. Всех, у кого не было документов, и продавцов и покупателей, свозили в отделение милиции. У Марины паспорта с собой не было – кто ж его берет с собой, собираясь на базар? – и времени, чтобы бездарно проводить его в отделении, тоже не было, но она нашла выход из положения: спустилась с пятого этажа по обледеневшей и ходуном ходившей на ветру пожарной лестнице (дело, между прочим, было в декабре).
– Конечно, ваши дамы никогда не полезут по пожарной лестнице – для этого нужна великолепная физическая форма. И отвага, между прочим. И ни капли лишнего жира, – тут я обвела мою противницу оценивающим взглядом с головы до ног. Это было нехорошо с моей стороны: все знали, что Женя ежедневно и ежечасно борется со своим весом, но, увы, целлюлитные складочки выпирали на ее теле то там, то здесь, чаще всего на талии. – У моих героинь как раз все это есть. И они действительно достигли многого в жизни, а потому интересны публике. А чего добились ваши? Кроме статуса, конечно, – но никогда положение в обществе не заменяло личного счастья. А поздравление с Восьмым марта лично от президента – мужа в доме. Возьмем вашу последнюю героиню, Алевтину Курлатову, главного редактора журнала "Женский мир"! Я-то ведь знаю, как, впрочем, и все, кто связан с журналистикой, что муж от нее сбежал к ее же молодой репортерше – той самой, которая писала, что женщина прекрасно может обойтись без мужчины. И возраст как раз тот, на который вы жалуетесь…
– Я на возраст не жалуюсь! – в запале возопила Котова – и тут же осеклась.
Но было уже поздно. Сцены маленькой монтажной, в которой временно разместился наш небольшой коллектив, затряслись, зарезонировали в такт дружному хохоту – я попала в самую точку. Женя вступала как раз в тот самый возраст, который я бы определила как "поздний бальзаковский" – 45-50 лет, когда женщина еще может урвать от жизни приличный кусок при большом старании, но пора уже подводить первые итоги. Может быть, я использовала недозволенный прием – мне по крайней мере на лет на пятнадцать меньше, чем Котовой, и я ощущаю себя в полном расцвете сил. Как бы я себя чувствовала на ее месте, когда молодая соперница наступает тебе на пятки?
На этом разговор закончился, потому что Женя, всхлипнув и закатив глаза, вскочила и убежала – честно говоря, я ожидала, что истерика у нее начнется раньше. За нею вслед, вытерев глаза, на которые навернулись слезы от смеха, галопом понеслась Оксана – успокаивать; в отсутствие Синяковой, которая как раз в тот памятный день была у руководства, это входило в ее обязанности.
Но смеялись не все. Именно в тот день наш коллектив разделился на три неравные части: на тех, кто безоговорочно поддерживал меня против Котовой; на яростных сторонников Жени, которые готовы были меня сжить со света, и на болото. Болото, как всегда, было самым обширным.
Вечером, вспоминая эту сцену и пересказывая ее в лицах Марку, я спрашивала себя: а что если у Котовой действительно были серьезные проблемы, связанные с возрастом? На поверхности – полное благополучие: статус, карьера, деньги, любящая семья, поклонники. А что было внутри? Не был ли ее молодой муж слишком молод для нее? Впрочем, у него непоколебимое алиби. А, может быть, она, уже предчувствуя
V. Люди бывают страшнее диких кошек
Та Женина истерика закончилась бы для меня плохо, если бы на моей стороне не оказались Его Величество Рейтинг и Тамара Синякова. Но они были на моей чаше весов, поэтому я продолжала делать свои ток-шоу – правда, возрастные рамки их участниц я раздвинула, но, честно говоря, я собиралась это сделать и до нашего столкновения.
А теперь, после смерти Котовой, работы стало выше крыши. Еще одной "самой обычной" моей героине, укротительнице гепардов, к которой мы собирались поехать сегодня, до критического возраста было еще далеко, она была молода – относительно, конечно, потому что в ее жизни было уже два брака и два развода. Она так и не оправилась еще от гриппа, и я решила не ждать, пока она выздоровеет, а отснять материал у нее дома. Конечно, качество будет не то, но время не ждет, к тому же время студийное очень дорого. Был, правда, еще один фактор, который окончательно определил мой выбор: она воспитывала у себя юного гепарденка, который уже почти совсем вырос. Показать его в передаче мне очень хотелось, но когда я представила себе в стенах телецентра молодого гепарда, меня одолели сомнения: если Глаша просто нашла готовый труп, то не сотворит ли эта большая кошка труп из живого человека своими лапами? И я решила – если уж рисковать, то только собой – ну, и еще двумя членами съемочной группы.
Так мы с Мэтром и осветителем Виктором Алексеичем попали в большую коммунальную квартиру в самом центре Москвы, возле Пушкинского театра на Тверском бульваре – как ни странно, чистую, но пропитанную густым звериным запахом. Укротительница оказалась очень симпатичной, гораздо лучше, чем на фотографии, но с голосом у нее творилось что-то ужасное, и ей приходилось постоянно пить горячее молоко, из-за чего съемку приходилось поминутно прерывать. Пятнистый котенок ростом с половину тигра, надо отдать ему должное, вел себя более чем дружелюбно, чего нельзя было сказать о моих спутниках.
Георгий Павлович был и остается прекрасным оператором, наверное, самым профессиональным изо всех, кого я знала. Но, увы, он считал, что лучше меня знает, что я должна делать, и при малейшей возможности долго и нудно мне это объяснял. Не понимаю, почему он не стал режиссером или преподавателем ВГИКа, он явно считал себя выдающимся педагогом, и страдала от этого я – его советы выбивали меня из колеи, ведь для меня самое главное – это настроиться на волну собеседника, а он не давал мне сосредоточиться. Мэтру было лет пятьдесят с гаком, он был невысок ростом, но строен и подтянут, и его интересное, кавказского типа, лицо портило только брюзгливое выражение, застывшее на губах. Войдя в квартиру укротительницы, он потянул в себя воздух носом, сморщился – и дальше молчал с такой презрительной миной, что смущенная хозяйка пояснила:
– Это не от Кеши так пахнет, он у меня чистюля… Просто подруга временно оставила у меня своих хорьков, а они такие ароматные!
Ароматные хорьки оказались милейшими зверьками, хоть и вонючими, но ни оператор, ни осветитель их не оценили. Впрочем, Виктор Алексеевич, хоть ему вряд ли стукнуло больше сорока пяти, все время брюзжал, как старик, да и лицо у него было какое-то благообразно-старообразное. Я никак не могла понять, зачем мы его взяли с собой, но потом поняла: он нам нужен был в качестве грузчика, чтобы тащить аппаратуру. Как только мы вошли в квартиру, он пожаловался на аллергию, потом потребовал сигареты, за которыми гостеприимная хозяйка сбегала к соседям по лестничной клетке – ее ближайшая соседка, судя по всему, тут не жила, и я вполне ее понимала. Получив пачку "Парламента", наш капризный осветитель заявил, что это плохие сигареты и он такие не курит, и тут же закурил. Пока мы с Мэтром готовили фон для съемки и устанавливали аппаратуру и свет, пока в течение почти двух часов мы снимали и кое-что переснимали – все это время Виктор Алексеевич просидел на кухне, покуривая, попивая кофеек и приговаривая при этом, что кофе растворимый, ненастоящий, и он такой не пьет.