Академик
Шрифт:
— Похоже они двигались несколькими группами, водя остальных за нос, оставляя ложные следы. Плохо дело парни, вшестером против восемнадцати человек, расклад не в нашу пользу, но Расческу нельзя выпустить, да и во время боя все помним, что документы при нем обязательно необходимо уничтожить.
Академик, чувствуя пред боевое напряжение, обратился к командиру.
— Туча, сколько времени у нас есть до атаки?
Командир, не отрывая взгляда от бинокля немного задумавшись, ответил.
— Они похоже на обед расположились так что думаю около часа времени есть. Выделяю тебе в сопровождении Выстрела, за это время необходимо зайти им во фланг, и как только начнется стрельба, атакуй их своими тварями. Сверим часы, сейчас двенадцать пятнадцать, атака тринадцать десять. Вопросы есть?
Вопросов не было, все предельно ясно, во время атаки любой ценой уничтожить Расческу и украденные им документы, а дальше уже как повезет. Скрытно выдвинувшись во фланг
— Академик, ты их только удержи под контролем, а то я в этом окружении чувствую себя просто булочкой с сосиской, готовой к употреблению.
Комментировал свои чувства Выстрел, продолжая опасливо коситься на окружающих их зараженных. Наконец, прозвучал долгожданный звук выстрела, возвещающий о начале атаки противника. Внутренне напрягшись, погонщик скомандовал собранной им стае, атаку укрывающихся людей, представляя, что это враги, жаждущие захватить их территорию, а самих членов стаи пустить себе на корм. Возникшее чувство дикого бешенства, чуть не сбило с ног Академика, взревев, зараженные рванули на мгновенно занявших оборону людей. Над несущимися зараженными буквально витала аура ненависти, потрясающая Академика. Отряд противника состоял из опытных бойцов, поэтому атаку стаи зараженных они встретили дружным огнем, выкашивая несшихся на них в первой волне бегунов. В ответ, получив огонь по себе от засевшей основной разведгруппы из Мирного. Дальше все заметалось в грохоте выстрелов, слившись в единую канонаду, в которой отчетливо почувствовался сработавший внутренний переключатель в душе погонщика. Бегущий следом за основой стаей, Академик, ворвавшись на позицию врага, выхватив ГШ-18 начал двойками вести огонь по мельтешащему противнику, помогая своим тварям. Вот и весь бой, три минуты двенадцать секунд, а чувство усталости словно пройдено с пяток полос препятствий с полной выкладкой. Расческа, вопреки несуразному прозвищу оказался сильным бойцом к тому же весьма неслабым кинетиком, первого подбежавшего к нему бегуна он просто впечатал в стену полуразрушенного дома в котором засели обороняющиеся. Бедолага зараженный, от удара переломался так, что отдал свою душу богам Улья несмотря на феноменальную живучесть тварей. Следом полетел еще один бегун, досталось и Академику, устремившемуся к Расческе. Его приложило словно бревном, отшвырнув в проход между комнатами. Но незримый автопилот, вопреки скручивающей боли, заставил мужчину перевернуться на живот и не вставая, дать пару двоек из пистолета в Расческу.
Быстро добив остатки раненных бойцов противника, Туча, матерясь по чем свет, начал перевязывать Выстрела, поручив Академику присматривать за лежащим в крови Расческой. Шнурок, вколов сам себе спек в бедро перематывал свой живот. Ходок с Пламенем, лежали неподвижными куклами в неестественно выгнутых позах. Расческа, лежа на полу, под контролем лотерейщика, смотрел на происходящие отстраненно и как показалось наблюдающему за ним Академику, с сожалением.
— Жаль ребят и с той, и с этой стороны. Не могли вы на денек задержаться, мы ушли бы спокойно, и все, никакой крови. Это Академик на тебе вся кровь, то эта ты, так быстро позволил группе идти, вот и пришли значит на свою и нашу голову.
Не ожидавший такого высказывания в свой адрес, Академик возмутился.
— Вы Расческа, обвиняете меня для своего оправдания, очевидно вам произошедшее не безразлично оттого и ищете на кого спихнуть вину за убитых.
— Не безразлично, это ты верно сказал, я с Тучей не один литр вместе потребил, а теперь вот, видишь как довелось Ульем, стреляем в друг друга. Вот если бы не ты, я ушел в соседний регион, если бы не ты, то не взять нас было, слишком силы не равны а ты тварей подключил к этому делу, вот итог, любуйся. Семнадцать человеческих душ с этой стороны и две с вашей скоко вместе, девятнадцать получается. Ты себе это на душевный счет запиши, Академик, вместе со своими тварями.
Наконец Туча, закончил перевязывать Выстрела, уложив того аккуратно на подстилку из вещей противника, сказал.
— Расческа, ты пока назад в стаб не вернулся, может скажешь почему? Я-то тебя прекрасно знаю, на такую подлость ты просто так пойти не мог.
Лежа на полу, пленный, отведя взгляд в сторону, негромко заговорил.
— Они моих нашли, Наталью с Иленькой. Знаю, что это копии, а с собой ничего не могу поделать. Как видео показали, так и спать не мог, я ведь с Наташенькой почитай пятьдесят лет прожил, душа в душу, сынишку взрастил. А здесь вот они, только жемчуг белый скорми при прилете кластера сразу, что бы не обратились. Гребанный мультиверсум, знаю умом, с душой что прикажешь делать. Вот и прихватил документы на обмен, да жемчуг для своих, подло знаю, но мне они дороже всего Мирного.
Туча,
— Спасибо.
Звук выстрела, прозвучал как что-то инородное и чуждое в этом удивительном и не познанном мире Улья.
Глава 17
Возвращение в стаб, после боя, заняло гораздо больше времени чем преследование сбежавшего Расчески, Академик даже начал сбиваться со счета дней, провалившись в однообразие походного распорядка. Оставшихся в живых бойцов группы, очень сильно выручал его дар, собранные им в стаю зараженные выполняли дозорную службу, разведку и охрану усталых товарищей. На патруль от стаба, они натолкнулись только через двенадцать дней, спешно отпустив восвояси, зараженное сопровождение отряда, погонщик устало бухнулся на пятую точку, прямо на землю, расслабляя свое сознание. Нет, удерживать под контролем зараженных, для Академика не представляло труда, сложность в другом, все они члены его стаи и поэтому делятся увиденным, пережитым, желаемым, с ним. Под таким постоянным моральным прессингом, мужчине ранее не доводилось бывать поэтому вымотался он морально сверх всякой меры. По приезду в стаб, несмотря на усталость, стандартная процедура проверки ментатом, затем доклад Комиссару. Как только Академик освободился после доклада руководителю, добравшись до своей комнаты, мужчина первым делом почистил оружие, свое и Выстрела, вспоминая своего наставника, отправленного в больницу. Затем долгожданный, горячий душ, обжигающими струями стекающая вода по телу и борьба с произвольно закрывающимися глазами и попытками сознания отключиться прямо на ходу к кровати.
Комиссар, внимательно смотря на Тучу, сразу после ухода Академика из кабинета, спросил.
— Что скажешь по новичку?
Туча, ненадолго задумавшись, вперив свой взгляд в командира, ответил.
— Он, очень непростой человек в общении и видении мира, хотя и не навязчив тут скорее наоборот, ему не нужно приклеивать свое. Но с ним, я однозначно пойду в любой рейд. Что касается эффективности его дара, то без него мы точно не справились бы с поставленной задачей. Я, смешно сказать, начал привыкать что рядом постоянно кто-то толчется из зараженных. Он ими управляет словно собачьей стаей им только хвостов не хватает, а то виляли бы направо и на лево. И еще, подмеченный мной момент, зараженные под его началом при атаке противника звереют, впадая в ярость, словно защищают что-то очень ценное для себя, Академик как-то пояснил по этому поводу: они защищают интерес стаи, в общем сражаются за родину, поскольку для них стая это все вместе и родина и семье и душа. Вот такое пояснение я получил от него.
Проснувшись утром, Академик, бросив взгляд на пустую кровать Выстрела, задавливая в душе чувство одиночества, откинул одеяло резким движением в сторону, сев на край кровати. Встав не привычно рано для себя, еще до завтрака, он, умывшись вопреки своему внутреннему позыву поваляться, припустил на полигон, повторяя про себя: Вас ждут великие дела граф, начните с полосы препятствий. Завтрак в армейской столовой, затем, подражая распорядку дня введенном в его обиход Выстрелом, он, продолжил занятия избивая скрепленные вместе автомобильные покрышки, отмечая про себя, что стал похожим на своего наставника, вбивая удары в резину с силой, резкостью, злостью, работая на снаряде как заведенный робот, ощущая внутренне как под его напором, ломается противник, извиваясь и падая от боли. Обед, небольшой отдых, стрельба и тактика на спец полигоне. По окончании которой, подойдя к соломенному манекену, притаившемуся в уголке полигона, Академик, выхватив нож и не отдавая отчета своему порыву, принялся наносить замысловатые удары и надрезы по многострадальному чучелу, выплескивая на него свое пережитое, которое похоже только сейчас начало неохотно отпускать из своих загребущих лап душу мужчины. После ужина, вернувшись к себе в пустую комнату, Академик, постояв под душем, смыв свои переживания и пот, взяв книгу улегся поудобней на кровать. Едва он, открыв первую страницу книги, приготовился углубиться в авторский мир как раздался негромкий стук в дверь, открыв которую он с недоумением сделал пару шагов назад в комнату. Это была Настя, смущенно опускающая глаза в пол и держащая в руках большую сумку.
— Я узнала, что ты вернулся из рейда вот и подумала, навестить. Не прогонишь?
Академик сделал приглашающий жест рукой, указывая проходить в комнату, скрывая этим свою растерянность и чувство неловкости.
— Проходите, не стесняйтесь. Сумку, можно вон, в уголок примостить.
Настя, покраснев пятнами и неуклюже суетясь, спешно подошла к столу, водрузив на его свою сумку. Затем, не глядя на Академика, начала выставлять содержимое на стол. Бутылка коньяка, пару салатов в контейнерах, отдельно нарезка из фруктов и в завершении два хрустальных бокала под коньяк в которых серебренным блеском отразился свет от неприкрытой абажуром лампы, на потолке комнаты.