Академия 3
Шрифт:
Осознание того, что двигаюсь по верному пути, заставило сконцентрировать на данной мысли свой разум. Эмоции — не зло. Эмоции просто… есть. Разница в том, что ТЫ с ними делаешь. На мгновение открыл глаза и снял очки. Почесав пальцами основание рогов, провёл рукой по синим волосам. Длинная чёрная прядь рассыпалась перед моим лицом, я на миг уставился на неё и вернулся к медитации.
Если бы речь шла просто о теории, то легко можно разграничить две силы: магия укротителя зверей — это свет, а демонические штучки — тьма. Но это моя грёбаная жизнь! Я — не два разных человека, я… это я. Вроде бы всё хорошо,
Мысленно представив себе два бассейна, заполненных разной силой, попытался оценить разницу в размерах источников энергии. Укротитель зверей явно стал больше. И тут меня осенило: магия укротителя зверей растёт… потому что я учусь.
Конечно! Не нужно учиться, чтобы чувствовать дерьмо, ведь даже у младенцев есть эмоции. Чёрт, да, младенцы — это не что иное, как данные природой врождённые эмоции. Но если укротитель зверей — это мой интеллект, то вполне логично, что он будет крошечным. Я ведь ничего не знал о магии, об укрощении, когда появился здесь.
Перехватило дыхание, когда это откровение дошло до меня. Чем больше я узнавал, чем усерднее учился, тем шире становились мои способности и умения. В этой теории явно имелся здравый смысл, но ещё больше я понимал, что мой потенциал в обеих областях, скорее всего, одинаков. Неудивительно, что люди сходят с ума от Повелителей Демонов и Героев: если наш потенциал безграничен, значит ли это, что у обычных смертных есть предел, до которого они могут дорасти?
Эта мысль заставила меня задуматься о связях, которые я разделял с Анной и остальными женщинами. Спящее присутствие Лилии теперь было здесь, со мной — уже четыре якоря в моей душе. Похожие, но не такие, как связи с моими товарищами-животными. Почему?
Подумав, сразу же нашёл ответ на свой вопрос. Фигурально выражаясь, связи с Фиби, Ангелиной и другими зверями возникли из укрощения и приручения. А связь с девушками — это инстинктивная реакция на желание иметь их в своей жизни. Две стороны одной медали. Здесь всё просто и ясно. Но как же быть с сине-белой и чёрно-красной силами?
Мне не нравилось, что эти энергии разделены, и я попытался слить их воедино, подтолкнув друг к другу. Глубоко дыша, сосредоточил свой разум на том, чтобы заставить бассейны соприкоснуться. На теле выступил пот, мышцы задрожали, каждый вдох давался с огромным трудом, словно на меня давил тяжёлый груз.
Но несмотря на трудности, не хотелось сдаваться. Пальцы сжались в кулаки и ногти впились в ладони. Две струйки крови потекли по подбородку, когда я случайно прикусил губу. Сознание сузилось до микроскопической точки, и внешний мир исчез.
Казалось, будто я упёрся плечом в огромную гранитную плиту и пытаюсь протиснуться сквозь неё. Из-за сильного сопротивления уже было подумал, что эти усилия бесполезны, но потом внезапно начал медленно продвигаться вперёд. С каждым мгновением напряжение возрастало… и уменьшались струйки силы. К моменту, когда два бассейна встретились, с каждой стороны оставалось по капле энергии.
Чёрно-малиновый свет соприкоснулся с сине-белым, и в ту же секунду в моей голове словно взорвалась бомба: раздался гулкий грохот, обе энергии яростно скручивались друг с другом. Меня затрясло, голова ударилась о стену позади меня.
—
Сейчас внутри меня творилась странная вещь: между двумя бассейнами мерцало глубокое фиолетовое пламя. Высоко над ним взмывали белые искры и чёрные языки огня. Оттенок пламени напоминал цвет баклажана с драгоценными вкраплениями сверкающего аметиста. Этот огонь казался мне очень важным, невероятно важным.
Невозможно было описать его человеческими словами. Как будто… заглядываю в свою душу. Но он каким-то образом ощущался… Священный огонь? Что это вообще такое? Спросить об этом Антонину? Стоит ли мне вообще кому-либо говорить об этом?
Мои размышления были грубо прерваны Ангелиной, которая громко щебетала что-то мне на ухо. Затем, видимо отчаявшись докричаться до меня, завизжала во всю мощь своих легких, и я вздрогнул. — Что, что?!
Белка сидела у меня на плече, сцепив лапки по обе стороны от своего крошечного рыльца, как мегафон. Лина нетерпеливо стучала задней лапой мне по плечу, заглядывая в глаза. Затем она начала пищать и агрессивно жестикулировать.
— Ладно, ладно! Прости! Да, конечно мы можем пойти позавтракать. Расслабься, — выдохнув, рассмеялся — я был рад, что к Ангелине вместе с аппетитом вернулось её дерзкое поведение, которое меня так умиляло. Поднявшись на ноги, нежно погладил белку. Немного кружилась голова, но я отогнал это ощущение и посмотрел на груду бракованных деталей.
— Я только быстро оставлю записку, — сообщил Ангелине, не желая, чтобы она снова накричала на меня за то, что заставил её ждать. Озорница высунула язычок, и я, усмехнувшись в ответ, написал объяснение для следующей смены ремонтников.
В животе у меня громко булькнуло, и Ангелина защебетала.
— Да, мамочка, ты как всегда абсолютно права. Завтрак — самый важный приём пищи за день, — ответил ей. Странно, но эти сэндвичи перебили аппетит и есть почти не хотелось. Но, видимо, медитация сожгла все мои запасы и теперь, когда белка напомнила о еде, почувствовал, что неплохо было бы и перекусить.
Тихонько напевая себе под нос, двигался по направлению к камбузу. Ангелине, похоже, нравились мои музыкальные экзерсисы, и она принялась щебетать вместе со мной. В иллюминаторах, изредка встречающихся в коридоре, было видно, что небо снаружи постепенно светлеет, а это означало, что я провёл в медитации больше половины ночи.
Команда камбуза уже работала вовсю, подавая на завтрак что-то вроде блинов, мука для которых была сделана из какого-то молотого ореха. Такое меню привело Ангелину в несказанный восторг: она нетерпеливо подпрыгивала у меня на плече, пока я нагружал поднос едой. Положив рядом ещё несколько слабо флуоресцирующих бананов, направился к свободному столику.
Едва только поставил поднос на стол, как Ангелина молниеносно слетела с моего плеча и принялась за свою порцию. По вкусу оладьи очень напоминали кешью, а в сладком сиропе чувствовался привкус соли. Странно, но это почему-то улучшало их вкус. Белка настороженно смотрела на мою руку, если она приближалась к оладьям ближе, чем на полметра, и я предпочёл сосредоточиться на фруктах.