Академия Акм 2
Шрифт:
— Лин, ты сделай, как я сказала. А завтра поговорим… мне кое-что проверить надо.
— Хорошо. Сегодня ночью я от императора не отойду.
***
Сказать-то легко. А сделать?
Покои императора — это не крестьянская хижина из одной комнатушки. Это целая анфилада комнат, в которой можно роту солдат потерять.
И как тут быть рядом?
Линде пришло в голову только одно.
Когда камердинер проводил ее к императору, Далларен даже не готовился еще ко сну. Так и сидел за столом, в кабинете,
Линда только головой покачала.
Трудоголик.
С одной стороны — хорошо, куда ж без хозяйского взгляда?
С другой — что делать, когда император угробит себя бесконтрольным трудом? Сколько она Далларена видит — и ни разу не было, чтобы он отдыхал.
Как так жить?
— Лина? Располагайся. Мне надо еще поработать, так что выбери комнату поудобнее — и устраивайся. Я тебя не побеспокою.
Линда только головой покачала.
И на важные государственные бумаги опустилась бутыль с самогоном, ловко извлеченная из пространственного кармана.
— Выпьем? По маленькой?
— Эммм?
Если бы перед ним поставили сладкое вино, или ликер, Далларен бы устоял. Но самогон тройной очистки, на березовых почках, да еще свежайший хлеб, появившийся словно из воздуха, кусок сала, который Линда принялась сноровисто пластовать острым ножом, и зеленый лучок, и даже огурчики, которые пахли так…
Император едва слюной не захлебнулся.
— Откуда?!
— Отец делает. Попробуешь?
И кто бы устоял? Трезвенники или язвенники, не иначе. А Далларен был нормальным мужчиной.
Он подхватил стопку, опрокинул в рот, зажевал подсунутым Линдой бутербродом (кусок хлеба, на нем ломтик сала и перышко зеленого лука), и блаженно зажмурился.
— Счастье есть…
— По второй?
И кто бы смог отказаться?
***
— …!!!….. и…..!!!
Матерился его высочество, как грузчик, которому на ногу комод уронили. Вдохновенно и прочувствованно.
А кто бы на его месте — не?!
Вас бы по ушам! И за что!?
Он этой дряни честь оказал! Фактически — возвысил до себя! Позволил до себя дотронуться! А она!?
Гадюка!!!
Уши болели. И голова. И… и вообще! Лучше б по яйцам пнула!
— Помолчи, дурак.
Его величество Жамон тоже был недоволен. Да, он подозревал о намерениях сына. Но… надо же действовать наверняка! Ане справиться с бабой…
Позор!
Вот Жамон наверняка справился бы… ладно! Теперь дело за дочерью.
— Адела, слушай меня внимательно.
— Да, папенька…
Адела! Вот еще боль зубная! Жамон с отвращением покосился на дочь. Да, Эвержанна другой была! Умной, хищной — в отца. А что прокололась — бывает. Надо было настоять, отнять у нее все эликсиры, глядишь, и сидел бы сейчас на троне Франда его внук. А Жамон милостиво помогал дочери с регентством.
Не сообразил. Думал, есть еще время. А теперь приходится делать ставку на эту немочь!
— Сядь, — обронил Жамон.
Дочь послушно опустила костлявую попу, куда сказал отец. Замерла, словно ожидая оплеухи. Такое тоже случалось — на руку Жамон был скор.
— Ваше величество?
— Слушай, — кивнул Жамон.
Мужчина, который все это время находился в комнате, шагнул вперед. Неприметное лицо, светлые волосы, ливрея дворцового слуги — да он и был слугой. Не личным, императора, но доступ в его покои имел. В чем-то императорский дворец весьма схож с проходным двором. Не сам же император белье стирает или гладит, не сам пыль вытирает, а уж про мытье окон и вообще молчим.
— Сегодня ночью у императора будет его фаворитка. Но спать они будут порознь.
— Почему? — не утерпела Адела.
Жамон дочку одергивать не стал — самому было любопытно.
— Они пока еще не спят вместе. Император просто приблизил ее, но не огулял.
Адела поморщилась от простонародного выражения, но промолчала. Главное — понятно. Это придворным голову морочьте и народу! А от слуг не скроешь. Кто, кого, сколько раз…
— Ты покажешь дочери спальню императора?
— Да, государь. Но потом…
Жамон сделал жест рукой, который должен был символизировать великодушие.
— Ты уйдешь. А если все сложится благополучно — я тебя не забуду. Верные люди нужны…
Верные.
И обещание весьма двусмысленное. Не забуду? Помяну в молитвах, как вариант. Или упрячу в тюрьму. Верные-то люди нужны, да какой ты, к Садорену, верный!?
Своего хозяина продал за малую сумму, и остальных продашь. Предал один раз? Предашь каждый раз!
Слуга тонкого намека не понял и рассыпался в благодарностях и уверениях. Жамон отпустил его — и кивнул дочери.
— Иди, одевайся… то есть раздевайся… ты поняла?
Адела — поняла. Что тут сложного? Ночная сорочка, пеньюар — и кровать. В которой мирно спит император.
Если повезет — он сразу и того-с… когда рядом с молодым здоровым мужчиной в кровати оказывается молодая и здоровая женщина, они не романы читают.
Если не повезет… а все равно — сложится! Потому как его величество Жамон тут же начнет розыск пропавшей дочери. И застигнет ее у императора.
Неглижэ…
А дальше вопрос ставится так. Или женись добровольно — или все равно женись. Принцесса же! Чего тебе еще надо?
Аделе остается только побыстрее родить ребенка. А там уж возможны вариации.
***
Самогон — отличная штука.
Но когда вы устали, когда у вас нервная работа и тяжелый период в жизни, когда вы не высыпаетесь регулярно…
Далларена свалило с четвертой стопки.
Линда посмотрела на это дело — и занялась вполне привычной работой. Да, не раз случалось, что товарищи по каравану напивались. А что может сделать в таких случаях боевая подруга?
Уложить на диван или на лежанку. Снять сапоги (император хотя бы носки менял ежедневно, это радовало), укрыть одеялом — и поставить рядом стопку 'похмелина' и немного закуски.