Академия на краю гибели
Шрифт:
Как правило, во время своих пробежек Гендибаль думлян не встречал. Видимо, фермеры избегали попадаться на глаза тем, кого называли «мучеными» – так они по-своему произносили слово «ученые». Еще один предрассудок.
Гендибаль мельком взглянул на солнце Трентора. Оно стояло довольно высоко, но жарко не было. Здесь, на этой широте, никогда не бывало ни палящей жары, ни дикого холода. (Гендибаль порой скучал по кусающему морозцу своей родной планеты. Может быть, правда, ему только казалось, что он скучает, – ведь за все годы он там ни разу не побывал – не исключено, что боялся разочароваться.)
Бег
Нужно было мысленно подготовиться к предстоящему Заседанию Стола, к последнему, решающему удару. Он должен был заставить всех переменить политику, провозгласить новую стратегию, учитывающую растущую опасность со стороны Первой Академии – да не только с ее стороны, положить конец фатальному доверию к «совершенству» Плана, И когда только они все поймут, что совершенство Плана и есть самый главный признак кроющейся в нем опасности?
Скажи об этом любой другой, не он сам – Гендибаль был уверен: все проскочило бы без сучка и задоринки. Отношение Стола Ораторов к собственной персоне он знал, но надеялся на помощь и поддержку старого Шендесса. Старик должен помочь обязательно! Он ни за что не захочет прописаться в учебниках по истории, как тот самый Первый Оратор, под руководством которого погибла Вторая Академия!
Внимание: думлянин!
Гендибаль был потрясен не на шутку. Он ощутил далекую вибрацию чужого сознания задолго до того, как увидел его обладателя. Сознание принадлежало крестьянину – грубое, неотесанное. Гендибаль мысленно отшатнулся, стараясь сделать прикосновение к сознанию этого человека как можно более легким и незаметным. Правила Второй Академии в этом отношении были очень строги – ведь крестьяне, сами о том не догадываясь, служили прикрытием для Второй Академии.
Ни один из тех, кто прилетал на Трентор по делам торговли, ни один залетный турист никогда не встречал здесь никого, кроме крестьян да, может, двух-трех выживших из ума ученых. Убери отсюда крестьян, нарушь хоть немного их неведение, и ученые сорвали бы с себя и со своего дела покров секретности с катастрофическими последствиями. Этот вопрос одним из первых изучали в Университете новички: им наглядно демонстрировали, сколь грандиозны могут быть изменения в Главном Радианте, если затронуть сознание крестьян.
Гендибаль увидел крестьянина. Типичный думлянин – до мозга костей почти карикатурный персонаж – высокий, широкоплечий, смуглый, грубо одетый, с мускулистыми волосатыми ручищами, черноглазый, темноволосый, косматый. («С таким шутить не стоит, – подумал Гендибаль. – Подумать только, ведь Прим Пальвер в свое время сыграл роль крестьянина! И что за крестьянин из него вышел – бодряк, толстяк, коротышка… Не внешность его обманула Аркади, а колоссальная сила его сознания!»)
Тяжело топая по дороге, крестьянин приближался к Гендибалю, глядя на него в упор. Гендибаль немного испугался. До сих пор никто из думлян не смотрел на него так. Даже дети убегали и подсматривали издалека. Гендибаль не ускорил шагов, не сошел с дороги. И так хватало места разойтись, не вступая в разговор. Так было бы лучше. Он решил не касаться сознания думлянина. Ближе, ближе… Пришлось-таки сделать шаг в сторону. Но думлянин остановился и загородил дорогу – расставил нога, упер руки в бока.
– Хо! – рявкнул он басом. – Быть ты мученый?
Сознание думлянина излучало угрозу, задиристость.
Гендибаль понял, что молча пройти мимо не удастся – задача непростая. Говорить с простыми смертными, привыкнув к менторечи, очень трудно – все равно что пытаться сдвинуть валун с дороги руками, когда рядом валяется лом.
Гендибаль ответил как мог спокойно:
– Да. Я ученый. Я есть ученый.
– Хо! «Он есть ученый!» Мы что, на чужой язык говорить? Что, я не видеть, что ли, быть ты или есть? Кто еще ты быть, такой дохлый и носатый? – хмыкнул он, презрительно покачав головой.
– Что тебе нужно от меня, думлянин? – не двигаясь спросил Гендибаль.
– Меня быть звать Руфирант. Другой имя быть Кароль.
Говорил он с ужасным думлянским акцентом, «р» произносил с гортанным грассированием.
– Так чего ты хочешь от меня, Кароль Руфирант?
– А тебя как быть звать, мученый?
– Какая тебе разница. Называй меня ученым.
– Есть я быть спрашивать, ты быть отвечать, дохлый жалкий мученый!
– Ну что ж, в таком случае меня зовут Стор Гендибаль. А теперь я пойду по своим делам.
– Какие такие у тебя быть дела?
Гендибаль ощутил легкое покалывание в области затылка. Поблизости были еще другие сознания. Не оборачиваясь он сосчитал: еще три думлянина позади. Дальше – еще несколько. От крестьянина жутко разило потом.
– Каковы бы ни были мои дела, Кароль Руфирант, они тебя не касаются.
– А, ты так говорить? Ребята! – возгласил Руфирант громовым басом, – Он говорить, его дела нас не касаться!
Позади раздался дружный хохот и чей-то голос произнес:
– Он говорить правда! Его дела – копаться в книжки и тюкать пальцы по компутеры – настоящие мужчины не для это занятие!
– Какие бы у меня ни были дела, – упрямо сказал Гендибаль, – я пойду и займусь ими.
– А как ты думать, мученый, заняться свои дела? – нагло поинтересовался Руфирант.
– Пройду мимо тебя.
– Ты хотеть попытаться? Не побояться, что я остановить тебя одна рука?
Гендибаль совершенно неожиданно для себя самого перешел на грубый думлянский диалект:
– Думать, я тебя испугаться? Хотеть задержать меня? Все вместе или ты один?
Вряд ли стоило дразнить великана, но не вызови его Гендибаль на дуэль, крестьяне могли скопом навалиться на него, а тогда ему бы пришлось повести себя гораздо более резко.
Сработало. Руфирант немного сбавил тон.
– Если тут кто и бояться, так это быть ты, книжный сосунок! Ребята: разойтись быть! Отойти в сторонку, пусть мученый видеть, бояться я по-честный, один на один, или нет!
Руфирант поднял тяжеленные кулачищи и замахал ими. Искусство владения кулачным боем Гендибалю было незнакомо, но он не слишком боялся кулаков Руфиранта. У него было другое оружие. Правда, он был не застрахован от получения случайного удара.