Академия первого чувства
Шрифт:
Издав радостный вопль, окончательно удостоверившись, что она успела и жертва не ускользнула, Этель Денари, черный мастер, рывком распахнула дверь.
— Куда собрался, мой трусливый малыш? — прозвенел голос, от звука которого бросились убегать пьяницы, до этого вольготно сидевшие на бордюрах.
Темная фигура в плаще с широким капюшоном ступила из кареты на подножку и легко спрыгнула наземь. Хмыкнула и вдруг прижалась к оторопевшей вампирше, впиваясь в открытый воплем рот.
Невольные свидетели получили сначала удвоенный удар черной аурой, потом — всплесками атакующих воздействий страха.
Стоя над иссохшим и обезглавленным телом Этель Денари, Дудль оглядывал перекресток с разбитыми каретами, выломанными в страхе дверными проемами и размышлял, не началась ли новая вампирская война.
— Вот же песья жизнь. Жареный, значит, запах. Не копченый ли… — грустно сказал Дудль. — Придется обратиться в Совет.
— Управление магическими артефактами бывает трех видов. Первый — механическое управление, когда любой человек или Двуликий может включить тумблер, и артефакт заработает дальше сам. Второй вид — пусковое управление, когда включающему нужна толика магического дара. Третий вид — закачивающее управление, для которого необходим сильный маг, готовый вложить силы, включая артефакт или поддерживая его работу…
Лектор рассказывал о работе артефактов. Я слушала вполуха и даже что-то записывала, но мысли витали далеко. Я вспоминала вчерашний разговор с мисс Ирэн и пыталась еще раз взвесить, все ли правильно рассчитала.
— Я не виновна в том, в чем меня обвиняют, — с волнением сказала блондинка, — первый Ера погиб сам. Мне его привезли только на освидетельствование. Насколько помню, он выпал из окна лаборатории.
— А второй?
Она занервничала, села на стул, заморгала.
— Вы знаете, кто занимается биологическими экспериментами и исследованиями в стране?
— Е… Ера?
Она грустно кивнула.
— Точно. Я была оборотницей, с поздним вариантом трансформации. Только немного моложе вас. Все отказались мне помогать, кроме государственных приютов, где мной попользовался бы каждый желающий. И когда помощь предложил Ера…
Я вздрогнула от похожести наших историй.
Мисс Ирэн смахнула розоватую слезу.
— Видите, я даже плакать не могу, чтобы не выдать свою вампирскую натуру, — виновато улыбнулась она, — и каждый, каждый день своей жизни жалею, что когда-то выбрала Ера, а не приют. Вместо помощи в трансформации мне в кровь что-то вливали. Мучили несколько лет. Сделали вампиром. Ах, это же открытие! Оборотни не могут стать вампирами! И этот Ера так гордился своей смекалкой! Сделал из человека, который только становился оборотнем, первого оборотня-вампира. Сила оборотня и взрослый организм помогли мне выжить, а потом я сбежала… И жила себе тихо, пока в один прекрасный день ко мне в кабинет не пришел Гаррисон Ера. И не сообщил, что знает, кто я такая.
Она подскочила, а я настороженно следила за ее перемещениями, готовая в любой момент обернуться и дать отпор.
— Целый год он мной пользовался, — тихо продолжила она, замерев напротив, подрагивая белокурым водопадом кудряшек, спускающихся по плечам вниз. — Делился с друзьями, расплачивался мной за долги. Пока однажды я не обнаружила, что из-за своей неправильной природы могу включать не только основную черную ауру, но и… белую. Вот такой я неправильный вампир.
— Вы его залюбили до смерти?
Я невольно ей сопереживала. «Копченый» был не только ужасным вампиром, который два раза нападал на меня, но и прекрасной женщиной. Талантливым преподавателем, существом, с которым жизнь обошлась жестоко и несправедливо и с которой я… почти подружилась, проводя вечера в задушевных беседах.
— Не специально. Произошел выброс. И я… не остановилась. Не отрицаю, могла попытаться остановиться, но выпила его до дна.
— Разве он не сохранил свидетельств? Даже я, идя к вам, оставила в надежных местах сообщения, куда иду и кого считаю пособницей «копченого».
Мисс Ирэн с уважением на меня взглянула и кивнула.
— Оставил и полностью был защищен артефактами от черного воздействия. Но о том, что нужно защищаться еще и от белого, он не подозревал. Сгорая страстью, Гаррисон рассказал все. И я подчистила за собой следы, уничтожила все его послания. Тогда я была счастлива и думала, что наконец стала свободной… Пока мне не сообщили, что за день до приезда первокурсников в списки внесли Кристофера Ера, внука моего создателя.
— О, — сказала я. — У Криса был такой жестокий дед?
Мисс Беатрис Ирэн горько рассмеялась, обхватив себя руками за плечи.
— Почему был, детка? Он и сейчас жив и здоровехонек, защищен полностью от всех типов вампирского воздействия. Возможно, продолжает свои бесчеловечные опыты прямо в знакомом тебе доме. Поинтересуйся у своего ненаглядного жениха о его деде, от тебя-то он скрывать ничего не станет… Единственное, в чем я виновна, это нападение на Кристофера. Думала, раню его на поступлении и в лечебном корпусе очарую, вызнаю, для чего его прислали. Не оставил ли Гаррисон какой-то намек, который смог от меня скрыть.
— А потом тоже хотели ранить?
— Потом я хотела уже просто защититься. — Она надменно вскинула подбородок. — Куда бы я ни пошла, что бы я ни делала, вы преследовали и загоняли меня, как крысу. У меня нет дома, кроме этого. Здесь есть парни-оборотни, с которыми я могу себя чувствовать хоть немного согласно своей основной природе. Кто я такая? Я могу делать птенцов-вампиров из бандитов-оборотней. Это отребье часто преследует меня от театра вечером, чтобы убить или надругаться. Но ты видела, какие это вампиры. Мои птенцы больны, так же, как больна моя природа. Они ненормальные, как я или Авель Ера, который меня создал.
Она обмякла на стуле и махнула рукой.
— Вот я рассказала тебе все. Я виновна и невиновна. Если вампиры узнают, что я могу с ними делать — помнишь, как я выпила силы у Белого, который на меня напал у театра? — за мной откроют самую жестокую охоту. Они обнаружат, что у старых мастеров, и так пустых эмоционально, я могу выпить силы и остатки эмоций до полного паралича. А когда узнают про Гаррисона, я окажусь уже у всех Ера персоной, подлежащей уничтожению. У меня нет будущего. Так что можешь идти и сообщать обо мне. Я подожду, посижу в тишине свои последние минуты свободы…