Академия пурпурной розы
Шрифт:
Дальше мы наскоро одевались и причесывались, очень быстро собирали Джен, закидывая в притащенный мамой чемодан самое необходимое и отклоняя попытки сестры впихнуть туда раза в два-три больший объем вещей, чем предусматривала конструкция — и одновременно пытались наговориться впрок обо всем на свете за каких-то полчаса.
Где-то посреди всего этого бедлама Дженни неожиданно спросила.
— Мам… как узнать, что ты влюбилась?
Мама оторвалась от раскладывания по кровати шпилек, заколок и прочей полезной дребедени, посмотрела на Джен своим фирменным подозрительным взглядом, и сестра стушевалась.
— Ты
Я присела на противоположный краешек кровати и тоже приготовилась слушать. Мама задумалась. Ее губы тронула мягкая улыбка.
— Что ж… Я скажу так. Ты понимаешь, что кто-то занял место в твоем сердце, когда этот человек вдруг исчезает — и на этом самом месте в сердце словно кто-то пробивает дыру. Пустота, которую ничто не может восполнить.
Дженни сцепила руки на коленях и потупилась.
Мама посмотрела на нее искоса.
— Я поняла, что люблю вашего папу, когда он ушел. Но это очень длинная история и…
— И ты расскажешь ее нам, когда мы станем постарше! — привычно закончили мы с Дженни хором.
А потом наступила минута, о которой я все это время старалась просто не думать и, наверное, подсознательно ждала, что случится какая-то неожиданность, из-за которой Джен никуда не поедет.
Наступила минута прощания.
Глава 7
Гости разъехались (или распорталились, в случае с тетей Эмбер) еще ранним утром. Провожать Дженни на лужайке перед главным входом собрались только самые близкие.
Отец под укоризненным взглядом кучера лично проверял, надежно ли запряжена карета, наша кухарка миссис Торнвуд торопливо подсовывала к ручной клади корзинку со свежими пирожками, мама давала последние наставления Дженни, а я стояла поодаль и слушала, как моя бабушка, старая графиня Винтерстоун, причитает скорбным голосом, прикладывая платочек к совершенно сухим глазам:
— Ну что за родители! Лучше б вы ее замуж поскорее отдали, чем отсылать неведомо куда. В ее возрасте давно пора своих рожать! Ничего, зато теперь-то вы поймете, каково это — не знать, где твое чадо и что с ним. Вот и мой младшенький, мой бедный Эдвард тоже…
Отец раздраженно прервал ее, поправляя подпругу у лошади:
— Матушка, насколько мы знаем, Эдди великолепно себя чувствует там, куда он провалился! Глубоко женат и полностью доволен жизнью.
Бабушка поджала губы и всем своим видом продемонстрировала, как разочарована непочтительным поведением сына.
Мой дядя Эдвард, папин младший брат, — своего рода «паршивая овца» семейства Винтерстоун. Еще до моего рождения он со скандалом уехал из отчего дома куда-то за тридевять земель. Говорят, живет себе припеваючи на каких-то островах посреди океана с женой из простонародья, которую не торопится привозить в Замок ледяной розы и знакомить с родней. Бабушка по этому поводу бесится и сколько я себя помню сворачивает на «моего бедного Эдварда» каждый второй разговор.
Мама не удержалась и добавила безукоризненно вежливым тоном, в котором только очень тонкий слух уловил бы едва заметную толику насмешки:
— К тому же, дражайшая свекровь, мы отправляем
— Если только я не угожу там в какое-нибудь Зазеркалье, — нервно хихикнула сестра, очевидно волнуясь.
Я не смогла, к сожалению, посмеяться вместе с ней ее шутке.
Наконец, мама закончила осматривать Джен с ног до головы, словно проверяя, что у нее руки-ноги-голова все еще на месте, а потом сняла с шеи медальон на длинной цепочке, который прятала под платьем, и перевесила ей. Сверкнула на солнце хрустальная капля в оправе белого золота.
— Это один из волшебных медальонов тети Эмбер, — пояснила мама. — Их всего несколько штук на все Королевство, так что береги! Через него ты всегда сможешь вызвать ее на связь, если нужно. А она переместит нас к тебе, если срочно понадобится помощь…
— Ма-ам! — взмолилась Дженни. — Ты же меня не на войну собираешь! Я честно-честно планирую там учиться, а не влипать в неприятности.
— Учитывая наследственность, я бы на всякий случай поостерегся так категорически это утверждать, — хмыкнул папа, бросая на маму косой взгляд. — Так что бери, и не спорь с матерью!
Дженни благоразумно прикусила язык и поблагодарила.
А потом перевела взгляд на меня.
Мы встретились глазами. Я смотрела на отражение себя, такое знакомое до каждой мельчайшей черточки — и мне казалось, что отпускаю сейчас половину своей души. Отрываю от себя, отрезаю по живому кривыми ножницами.
Джен слабо улыбнулась и сделала несколько шагов, поднялась на высокое крыльцо Замка, на котором я стояла одна позади всех.
Мама инстинктивно дернулась, когда Дженни подошла ко мне совсем близко, но потом расслабилась — доверяет нашему умению чувствовать границу.
А мы с сестрой просто стояли друг напротив друга и молчали.
Папа, мрачный словно туча, поторопил нас:
— Карета подана, лошади готовы. Лучше поспешить, не то опоздаешь — и так слишком долго собиралась, солнце уже высоко.
— Как скажешь, папуль! — откликнулась Дженни, не отводя от меня пристального, неожиданно серьезного взгляда. А потом набрала воздуху в грудь и принялась говорить длинную речь, которую, я так понимаю, тщательно готовила все утро.
— Эм, прости меня за то, что тебя оставляю! Я же… я все вижу и все чувствую. Твой взгляд… он как ножом по сердцу. Просто… интуиция подсказывает мне, что так надо. Что так будет правильно. Мы не сможем ничего изменить, если не будем что-то делать, Эмма, понимаешь? Столько лет мы старались, и все впустую…
Я опустила глаза. Она сбилась, но продолжила:
— Знаешь, мне кажется, если ты роешь и роешь землю, а выход никак не находится — возможно, ты всего-навсего роешь яму вглубь, а надо в сторону. Просто мы должны сменить направление рытья! Я ведь еду в место, куда соберутся преподаватели и ученики-эллери со всего света. Невероятная концентрация магии и знаний! В таком месте обязательно должен найтись ответ. И я его найду, обещаю! Я обязательно отыщу способ снять с тебя… твой дурацкий панцирь. Поэтому… я так сильно хотела поехать. Не потому, что я безответственная дурочка, которой захотелось поразвлечься.