Академонгородок
Шрифт:
— В машине, наверное, и места нет?
— Строго по количеству путевок, — отвечает.
— Ну, вот видишь, — говорю Галке. — Строго по количеству. Поэтому ничего не получится.
Смеется.
— Как раз поэтому-то и получится!
И тут до меня дошло.
— Галка! — ору, — ты с путевкой?!
Она гордо разворачивает бумагу и мне протягивает.
— Вакуумщица-кислородница шестого разряда!
Першак хохочет:
— Да точно, точно! Я постановление видел!
Тут я обо всех своих горестях и думать забыл. Схватил Галку в охапку и — вниз. Вместе! Вместе! Вот ведь, молодец какая, умница-девка!
16 мая. Остров. Еще на подлете я увидел это. Караваны судов, доставляющие на остров породу, раствор и технику. Они тянулись к побережью, как нити паутины — со всех концов света и упирались в узкую кромку земли под стеной. Стена казалась бесконечной, уходящей вверх за облака, влево и вправо — до горизонта. Но это лишь оттого, что остров очень велик, размером с порядочный материк. И вовсе не стена это, а подножие шпиля, на который нам предстоит взобраться и поднять свою двухсотпятидесятитонную кроху. Отсюда я еще не видел узенькой полоски серпантина, опоясывающего шпиль, но я знал — она там, и по ней, ревя и отрыгивая черным дымом, идут, один за другим, БелАзы и Катерпиллеры, груженые термобетоном.
Вечером мы собрались на первый инструктаж в огромном, как город, зале Отдела Кадров. Сколько же здесь народу! Головы, головы колышутся, как море, и все глаза смотрят в одну сторону, на экран-инструктор. Первый инструктаж был и последним. Завтра все это море людей рассядется по грузовикам и двинется в рейс. А кто уже и сегодня — поток техники к вершине не останавливается ни на секунду.
Безграничное влияние Першака продолжает действовать и на Острове — Галку легко определили в наш экипаж кислородницей. Я этому, конечно, безумно рад, хотя нет-нет, да и шевельнется холодный червячок в сердце. Не на прогулку ведь идем. Каково будет смотреть на смерть самого близкого человека?
Вторым водителем к нам назначили рыжего немца Ахима. Хороший парень по-моему, приехал из Дрездена еще неделю назад, да простудился, слег, отстал от своих. По- русски говорит примерно так же, как я по-немецки, больше на пальцах объясняемся. Ладно, лишь бы дело знал. Вот и все. Сейчас ужинать и спать, а завтра — в рейс.
17 мая. 12:00 Первые шесть часов подъема прошли нормально, на трех тысячах высоты мы включили кислородную подпитку двигателя, захлопнули стекла шлемов. Галка молодец, техника работает, как часы, дышится легко, только очень устаешь. Машины идут друг за другом почти вплотную, капот к кузову, дорога узкая, ограждения никакого нет, и это нервирует. Почему нельзя было сделать хоть какой-то бортик, чтоб не следить постоянно, не слишком ли близко к обрыву колесо. А встречной полосы здесь нет. Да она и не нужна. Я свои шесть часов оттрубил, уступил место Ахиму. Менялись на ходу. Сейчас допишу — и на полку. Надо поспать. Через шесть часов опять за баранку…
12:20 Хрен-то тут поспишь! Чуть прикрыл глаза — ЧП! Впереди загорелась машина. Не самая к нам ближняя, а через три-четыре. Кислородный баллон на крыше дал течь. Даже в разреженном воздухе было слышно, как что-то хлопнуло, в небо ударила струя пламени. Я слетел с полки и вцепился в плечо Першака. Перекинется огонь на соседние машины — и всем кранты. Будем рваться, как гирлянда хлопушек.
— Бедные, — прошептала Галя. — Масло из фильтров протекло. Дрянь эти баллоны, говорила я!
Горящий грузовик вдруг резко вильнул, правые колеса на секунду повисли в воздухе, а затем трехсоттонный БелАз тяжело кувырнулся в пропасть.
— Молодец, парень, — сказал Першак. — Не растерялся.
Я промолчал. Теперь мне было понятно, почему на этой дороге нет ограждения…
17 мая. 22:00
Спать не могу. Смотреть на дорогу — тоже. В пропасть — тем более. Буду записывать. Раз решил, нужно довести до конца.
Когда началась моя смена, Першак и Галя дремали. Ахим залез на полку и сразу захрапел. Я почувствовал, что бодрости во мне никакой, как бы не закемарить за компанию.
— Ты чем занимался до Посещения? — тут же спросил Першак.
Оказывается, он не спал. Молодец, выполняет инструкцию — развлекать водителя разговорами.
— Да тем же, чем и после, — ответил я. — Нанороботами.
— А чего бросил?
— Так ведь после Посещения многие свои дела побросали. Когда поймешь, что в жизни главное, трудно продолжать заниматься ерундой.
— А удивительно, правда? — Першак заерзал на сидении, придвигаясь. — Если бы не прилетели эти ходячие мозги, Благодетели наши, у нас до сих пор не было бы никакого Острова. И Шпиля не было бы. Страшно подумать! И ведь никаких особых знаний, никаких новых технологий, кроме, разве что, термобетона, они нам не оставили, а как все круто изменилось!
— Да при чем тут технологии и термобетон?! — встряла проснувшаяся Галка, — Они глаза нам открыли! Сколько веков, тысячелетий, миллионов лет люди мучились вопросом, в чем смысл жизни. А они раз — и ответили!
— Да я разве спорю? — Першак покивал. — Я только удивляюсь, как это они ответили с первой попытки — и сразу правильно. Будто сами его и придумали — смысл…
Сзади вдруг послышались беспокойные вопли клаксона. К первому присоединился второй, третий, что-то случилось там, позади. Я глянул в зеркало и обомлел. Кой черт позади! Это у нас!
— Возгорание на крыше! — рявкнул я.
— Масло! — ахнула Галка. — Сиди! — она отпихнула рванувшегося было к люку Першака. — Это моя работа!
В мгновение ока она выбралась на крышу. Я видел в зеркале ее скафандр среди пламени. Горел маслопровод резервного баллона. Галя, не обращая внимания на огонь, вынула из кармана ключ и принялась скручивать входную втулку. Что она делает?! Ее же обдаст из трубы, как из огнемета!
— За дорогой следи! — гаркнул Першак. — Если рванет, ты должен успеть!
Задние машины замедляли ход. Расстояние между нами понемногу увеличивалось. Я тоже вынужден был притормаживать, чтобы дать возможность передним уйти подальше. На крыше горело так, что ничего нельзя было разобрать. И вдруг я увидел Галю. Она поднялась во весь рост, как ребенка прижимая к груди горящий резервный баллон. Скафандр ее дымился, он был весь в дырах и потеках стекловолокна. Стекло шлема провалилось внутрь, но лица не было видно, там пузырилось что-то черное. Я понял, что сейчас произойдет.