Аксенов
Шрифт:
Эстетизация уголовщины, вульгарной «блатной» лексики, этот снобизм наизнанку, да, по сути дела, и все содержание альманаха «Метрополь» в принципе противоречат корневой гуманистической традиции русской советской литературы. Весь этот бездуховный «антураж», как и эти слабые подражания Кафке или театру абсурда — не более чем «задняя» европейской «массовой культуры».
Как говорится, туда всему этому и дорога!
Не надо только при этом превращать Савла в Павла, выдавать отходы писательского ремесла за художественные достижения, бездарность — за литературный талант, беспомощность — за мастерство, аморализм — за нравственность, а пустую и ничтожную затею, не нужную никому, кроме горстки зарубежных политиканов, за что-то серьезное.
Не надо варить пропагандистский суп из замызганного топора и представлять заурядную политическую провокацию заботой о «расширении творческих возможностей советской литературы».
Наши издательства публиковали и будут публиковать все, на чем лежит печать гуманности и таланта, что помогает людям жить и верить в будущее. Возможно, заслуживают публикации и некоторые произведения, представленные в альманахе, но, естественно, в соответствии с установившейся издательской практикой.
Что же касается графомании и порнографии, ватерклозетов и культа жестокости, словом, всего, что оскорбляет достоинство человека и достоинство литературы, то это нам ни к чему.
Небезызвестный американский издатель Карл Проффер, специализирующийся на подобного рода публикациях, объявил о своей готовности выпустить этот альманах. Что ж, вольно' ему!.. Всем понятно, что господин Проффер преследует при этом отнюдь не литературный и даже не коммерческий, а голо пропагандистский интерес.
А вот какой интерес преследуют тут организаторы и авторы альманаха, и в том числе некоторые бездумно включившиеся в эту конфузную ситуацию профессиональные писатели, понять трудно.
Но очевидно одно: подобная авантюра не прибавит им ни литературной славы, ни доброго отношения товарищей по литературному цеху, ни гражданского уважения читателей.
Глава девятая
Главная книга «Строгого юноши»
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:С места в карьер вопрос на засыпку: какая главная книга у Аксенова Василия Павловича? «Ожог»? «Остров Крым»? «Коллеги»? «Московская сага»? «Москва КваКва»?
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:А вот тебе вопрос на вопрос: какая главная книжка у Толстого Льва Николаевича?
Е.П.:Ждите ответа… Ждите ответа… Ждите ответа… Ответ: «Война и мир».
А.К.:А у Пушкина Александра Сергеевича?
Е.П.:Кому — «Евгений Онегин», кому — «Капитанская дочка». Как писал Борис Пильняк? кому — таторы, кому — ляторы. Или, как справедливо выражается народ? кому война, кому мать родна.
А.К.:А вдруг не «Война и мир»? А «Казаки»? Или «Хаджи Мурат»? Или «Анна Каренина»? А вдруг не «Онегин» и «Капитанская дочка», а, например, «Метель»? Кто решает, какая книга у писателя главная?
Е.П.:Ну, вообще-то упомянутый народ. А в данном случае — мы с тобой, его представители. Вот у Шолохова Михаила — как же его, забыл отчество — основное сочинение «Тихий Дон», а не целина же, которую Макар Нагульнов поднимал для всеобщей большевизации земного шара.
А.К.:И даже не «Донские рассказы».
Е.П.:Или вот другой Толстой, который Алексей?
А.К.:Ясно, что «Хождение по мукам». Не «Аэлита» ж.
Е.П.:Давай тогда все-таки рассуждать вот с какой точки зрения. Я ведь перечислил лишь те книги Аксенова, которые, по моему мнению, имели, извини за выражение, огромный общественный резонанс…
А.К.:Ну а «Бочкотара»? «Звездный билет»?
Е.П.:«Бочкотара» тоже имела такой резонанс, «Звездный билет» — меньший, я бы сказал.
А.К.:Ничего себе меньший, когда целое поколение на этой книжке сформировалось!
Е.П.:Может, ты и прав, но я думаю, вот пускай Василий Павлович оттудана меня не гневается, что ни «Поиски жанра», ни «Круглые сутки нон-стоп»… Как бы это поделикатнее выразиться…
А.К.:Да так и выражайся: особой популярности в указанном тобой народе не имели. Пожалуй, что «Ожог»…
Е.П.:Что «Ожог»?
А.К.:«Ожог» — главная книга.
Е.П.:И «Остров Крым». Хотя… вот у меня «Бумажный пейзаж» — один из самых любимых Васиных текстов.
А.К.:У меня — тоже. Но мы ведь говорим об общественном признании.
Е.П.:Допустим. И в связи с этим второй вопрос на засыпку, а то мы как-то с тобой оба мнемся, сбоим, а истина исчезает, как Одесса в тумане. Вопрос: можем ли мы сказать, что последние книги Аксенова — его главные книги? Что они столь же значимы, как, например, «Московская сага»?
А.К.:Нет, «ми не можем», как выразился бы товарищ Сталин. И не имеем права забывать, что своим колоссальным массовым успехом «Сага» в значительной степени обязана фильму с тем же названием.
Е.П.:Фильму, который по своим художественным достоинствам конкуренции с книгой не выдерживает, но тем не менее сделал ее популярной. Такой популярности не имело, например, ни «Кесарево свечение»…
А.К.:…ни «Новый сладостный стиль». Отменный, как и «Кесарево свечение», роман…
Е.П.:…ни замечательный сборник рассказов «Негатив положительного героя»…
А.К.:…который вообще никто не заметил.
Е.П.:А литературные люди даже не удосужились рецензию написать. Ни одной рецензии, по-моему, не было… И даже, извини меня, не «Вольтерьянцы и вольтерьянки». Хотя «Вольтерьянцы» — это был такой изящный менуэт.
А.К.:Менуэт для своих.
Е.П.:И даже не «Редкие земли», понимаешь?