Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Лындина Эльга

Лет двадцати от роду Анна поражала и зрелостью осознания, и зрелостью в реализации своей актерской задачи. Разумеется, это был прежде всего несомненный талант, но еще и мышление, логика, умение взглянуть на эту героиню как бы чуть со стороны и вместе с тем вполне разделяя ее страдание. Что далеко не всегда дается и опытным мастерам.

Откуда эта зрелость? Объяснение, быть может, и личное мое, субъективное. Я искала его в картине отца Анны, Никиты Сергеевича Михалкова «Анна от 6 до 18». В этом фильме своего рода начало духовной биографии Ани, запечатленной на пленке в течение двенадцати лет. Снятые в разные годы интервью с девочкой вобрали в себя и ее личную судьбу, и общее движение времени, их взаимопроникновение,

взаимовлияние. Отец задает Анне вопросы, она отвечает, констатируя происходящие с ней перемены. Ее взросление. Ее углубленное внимание к окружающему миру, и все это живая материя жизни, отчасти уже ушедшей, но как бы возвращенной нам.

Героиня фильма естественна, непосредственна. Конечно, в первую очередь, благодаря тому, что беседу с ней ведет отец. Вместе с тем с малых лет достаточно самостоятельна. В ней очевиден характер, определенная смелость суждений, неожиданная в ребенке. Живая, отнюдь не хрестоматийно положительная Аня интересовала и покоряла.

Эту независимость суждений, оценок, самооценки она сохранила по сегодня. В частности, порой защищая себя, девочку, которую она называет «просвеченной персоной». И комментирует свое определение:

«— Я не люблю этот фильм («Анна от 6 до 18». — Э.Л. ), потому что он достаточно цинично препарирует меня, что называется, на публику. Папа в этом смысле настоящий режиссер — для него нет ничего, что бы он не стал делать, если бы считал, что это нужно для фильма или искусства, неважно, как это назвать. Если он не может объяснить, он начинает накачивать, взвинчивать и даже провоцировать. На мой взгляд, не совсем честно снимать этот фильм обо мне, потому что это было вторжением в мой внутренний мир, что я тогда не понимала. Он выставил меня на публичное обозрение.

Хотя понимаю, это может быть ценно для зрителя — через судьбу отдельного человека увидеть ход истории. И то, как идеология влияет на формирование человека. Но мне неприятно на это смотреть, потому что я несу там полную ахинею, и вовсе не горжусь тем, что это пошло на пользу кино, науке или каким-то конкретным людям. Я даже не испытываю радости от того, что вижу себя в разных возрастах».

Строгий взгляд актрисы, обращенный в прошлое, безусловно, вызывает уважение. Признавая в чем-то ее правоту, не могу, однако, полностью разделить ее позицию. Встав перед камерой в шестилетнем возрасте, с определенной периодичностью продолжая сниматься позже, Анна Михалкова не просто привыкла к камере. Она привыкла как бы не замечать ее, что вскоре дало ей полную, абсолютную свободу на съемках, какой не всегда обладают опытнейшие, талантливые коллеги Анны.

И очень важно, что в картине «Анна от 6 до 18» будни и праздники маленькой девочки, позже — подростка, юной девушки, оказались вписаны в контекст времени. Отвечая на вопросы с абсолютной искренностью, Анна всегда оставалась самой собой. Это вошло в ее кровь и плоть, давая простор многим ее решениям, в том числе и творческим.

Спустя годы об этом расскажет ее отец, Никита Михалков, чья работа с актерами давно стала школой для отечественного и мирового кинематографа: «Она (Анна. — Э.Л. ) умеет свое существо преобразовывать в характерах, которые играет. Это она и не она. У нее личный опыт идет на пользу работе — это редкое качество и очень полезное».

…В начале 90-х прошлого века, когда личный опыт Анны, в общем, был весьма еще не велик, ей довелось профессионально начинать в труднейшую для всех нас, россиян, эпоху, состоявшую практически почти из сплошных сломов, изломов, из страшных несоответствий в поисках истины.

Окончив школу, Анна уехала в Швейцарию, изучала историю искусств. Это дало ей отличную базу для профессии, ради которой она оставила учебу за рубежом. С присущей ей осознанной волей она изменила свой путь. Вернувшись домой, она подала документы на актерский факультет Института кинематографии.

«Самой большой актрисой я была в детстве, — скажет Анна позже. — Я все время играла. Это как раз то, что я не переношу во взрослых людях. Большинство артистов, кстати, этим грешат. Представляют из себя не тех, кто они есть на самом деле, а тех, кем хотели бы себя видеть. Они все ведь немножко Николсоны, Редфорды, Марлоны Брандо и Роберты Де Ниро. Но в детстве это нормально. И я была незакомплексованным ребенком. А потом испугалась, что актрисы из меня не получится. Потому что было навязчивое ощущение, что меня сравнивают с папой и дядей Андроном, и я болезненно относилась к тому, что обо мне скажут, получается у меня, как у Михалковых, или нет. И после школы решила, что попробую другую профессию. Отучилась за границей на истории искусств и только потом пошла туда, куда меня тянуло. Это у меня всегда так — я долго принимаю решения и, если есть возможность их не принимать, стараюсь обойтись без них. Инфантильность в чистом виде. Я себя комфортно стала чувствовать года три назад (этот фрагмент взят из интервью, которое Анна дала в 2006 году. — Э.Л. ). И теперь мне совершенно все равно, что обо мне скажут, разнесут мою роль или похвалят. Хотя, конечно, мнение коллег для меня ценно, потому что они видят нюансы. Но вообще искусство — это вкусовщина в чистом виде: один любит арбуз, а другой — свиной хрящик».

Но, окончив Институт кинематографии, она, кажется, совершает очередной вираж, поступая на юридический факультет Московского государственного института международных отношений. Хотя, возможно, уже тогда задумывалась о продюсерской деятельности, для чего необходима прочная юридическая база.

Параллельно Анна снималась, до поры до времени не поражая шумными победами. Вопреки расхожим ожиданиям, отец не обеспечивал дочь постоянной занятостью на съемочной площадке, ролями и поездками на фестивали. Хотя недоброжелатели за неимением фактов подлинных нередко факты сами изобретали, лишенные реальной почвы. Молодая актриса с первых шагов ощутила себя под обстрелом. То, что о ком-то другом могло бы быть сказано с мягкой улыбкой, обращаясь почти в комплимент, в случае Анны Михалковой, случалось, оказывалось поводом для острой, несправедливой критики. Словом, характер актриса закаляла в непростых обстоятельствах.

В 1995 году известный режиссер Роман Балаян снял экранизацию одной из лучших повестей Тургенева «Первая любовь». Известно, что повесть эта во многом связана с биографией самого великого писателя, его юностью, взаимоотношениями его родителей и т. д. Тургенев писал и о себе — чистом, замкнутом юноше, погруженном в себя и безумно влюбленном в девушку, которая оказывается любовницей его отца. «Взрослые» вопросы обступали героя, он безуспешно искал ответы, обманутый в своей вере в отца, в своем первом чувстве к княжне Зинаиде Засекиной, пленительной, прекрасной, умной и смелой.

Для героев Тургенева всегда был существен мотив невозможности действовать, сообразуясь лишь с собственной волей. Они вынуждены были отступать перед тяготеющим над ними роком. Недаром Тургенев писал Флоберу: «С сорока лет для меня в жизни есть лишь одно слово — обречение».

Тонкий и чуткий художник Балаян, снимая фильм, мне кажется, ушел от этой темы. И потому мимо первой любви героя — как испытания его души, как открытия наличия в мире неких скрытых сил, ставящих его, по сути, еще мальчика, в зависимость от них. «Мы все должны смириться и преклонить голову перед неведомым» — это из другой повести Тургенева, «Фауст», перекликающейся с «Первой любовью» темой расплаты за чувство, требующее искупления, и гибелью героинь.