Актуальные проблемы художественного перевода и развитие казахской литературы
Шрифт:
Как нам предоставляется, на данном этапе давно назрела необходимость открытия такого института. Пока же усилия переводчиков, теоретиков и преподавателей «Переводческого дела» в Казахстане носят характер разрозненного фрагментарного, несистемного процесса.
Вопросы:
1. Как может быть применена в нашей республике специальность «Переводческое дело» и профессия переводчика?
2. В чем заключается актуальное общественно-гуманитарное значение дисциплины «Переводческое дело»?
3. Как бы вы организовали преподавание «Переводческого дела» в вузе?
Задание:
1. Проведите анализ деятельности переводческого бюро или фирмы с учетом реального маркетинга.
О
Многоплановая коммуникативная функция перевода – есть своего рода канал связи, с помощью которого происходит обмен бесценной информацией о культурной, эстетической жизни народов, обмен, способствующий сближению народов, пониманию ими друг друга. В ассонанс мыслям К. Чуковского звучат стихи поэта Б. Слуцкого:
1
Статья опубликована в сборнике «Проблемы казахской филологии», г. Алма-Ата, КазГУ, 1979 г.
«Валы», о которых говорит поэт, не просто метафорическое образование, а «валы», имеющие свою конкретную проекцию в действительность. «Валы» – это неосведомленность, незнание о жизни друг друга они возникают в результате отсутствия того самого канала связи, о котором говорилось. И переводчиков, образно говоря, можно сравнивать со связистами.
Когда налаживается переводческая связь между народами, происходит открытие огромной важности. Не потому ли слова немецкого писателя и переводчика Альфреда Куреллы звучат таким откровением, признанием свершившегося открытия:
«Вы не прочли «Абая»?! 3начит вы ничего не читали. Это невероятно, это удивительно! Степь ожила и пошла на вас всем великолепием ее первозданной природы, ее жестами и цельными характерами. А какие страсти, шекспировские. Вы ощущаете эпоху, как ни в одном научном исследовании. А какая поэзия! Ни одной прозаической строки в двух объемных книгах, напечатанных в форме прозы».
Действительно, ни одно научное исследование, никакая энциклопедия не может дать столько информации, разносторонней, полнокровной, сколько дает хорошо переведенное произведение. Хотя такие открытия нередко превращаются в вестернизированный стереотип (с легкой руки Джека Лондона, Фенимора Купера и других романтиков долго бытовало мнение, что индеец – это темнокожий воин с татуировкой и томагавком, а Кавказ – это, прежде всего, вино, бурка, кинжал и южная страсть), со временем от такого «наива» зрелая переводческая рецепция переходит к осмыслению реальной психологии народа.
Вот почему «Переводческое дело» имеет государственную важность, теоретиками искусства слова ведется борьба за действительно высокохудожественный перевод, и творческий подход к делу стал в наши дни необходимым условием работы переводчиков.
Такой качественный перевод невозможен, если нет профессионализма, который мы понимаем как основу мастерства переводчика, как по возможности более глубокое освоение базовых, корневых признаков психологии народа, с языка которого переводится произведение.
Целый ряд переводческих ляпсусов объясняется именно недостаточно глубоким проникновением в психологию народа, в экспрессивно-стилистические особенности его языка. Подтверждением этих слов служит пример К. Чуковского о том, как американский писатель перевел традиционное обращение «батюшка» в смысле духовного
Как известно, переводческая школа стала формироваться в Казахстане со времени образования Советского Союза и ее властных структур. До этого мы имели лишь переводы Чокана Валиханова, Ибрая Алтынсарина, этнографические переводы ученых-ориенталистов, вольное воспроизведение Абаем романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Переводы древнетюркского периода – эпохи принятия тюркскими народами ислама и арабской графики в единую и непрерывную традицию не сложились, следовательно, фундамент здания переводческого искусства по-настоящему реально сформировался после Октябрьской революции.
В средневековый период влияние восточной литературы на казахскую было сильнее, чем влияние русской литературы. Развиваясь, казахская литература сложилась как самобытная и оригинальная литература, взяв лучшее у русской литературы и литератур Востока, развивая в основном свою национальную эстетическую традицию.
Рецепция произведений такого поэта, как С. Есенин, могла иметь многосторонний, положительный эффект, а искусству перевода в Казахстане дать опыт экстраполяции глубоко оригинальной, идиоматически окрашенной национальной поэзии на казахский язык. До этого наша литература не имела опыта перевода текстов такого поэта, укорененного в русском национальном мелосе, как С. Есенин. Сборник переводов за 1967 год, в составлении которого приняли участие наши известные поэты Гафу Каирбеков, Гали Орманов и другие, наглядно обнажает определенные тенденции развития нашей литературы, показывает, какие трудности встретили переводчики в ходе своей работы, каких удач они достигли и каких ошибок не избежали.
Особый материал для переводческих трактовок и интерпретаций дает воспроизведение тропов (сравнений, эпитетов, метафор) С. Есенина.
Стереотип «бал шырын», примененный для воспроизведения есенинского образа «листьев медь», означает в обратном переводе с казахского «с листьев мед». Эта ошибка объясняется действием тех тенденций (стереотипов восточной литературы), о которых говорилось.
Есенин в переводе на казахский язык – явление значительное и, безусловно, интересное. Поэзия С. Есенина изобилует сложными образами. В свое время о тропах великого поэта метко сказал критик А. Воронский в статье «Сергей Есенин»: «Особенность и своеобразие поэтического дара Есенина заключается в способности овеществления образа. Образ С. Есенина – орнамент». Да, орнамент, который органически сливается с лирикой, с чувством потрясающей силы. В каждой стихотворной строке – душа поэта. Очень важно все это сохранить в переводе. Поэзия казахского народа, которая выросла из фольклора, из недр степной кочевой жизни, близка, тождественна поэтическому мышлению анималистическими образами.
Такой образ «месяц рыжим жеребенком запрягается в сани», конечно, будет понят и легко переведен казахскими поэтами.
Однако было бы ошибкой считать, что поэзия С. Есенина построена сплошь из таких фольклорно-анималистических образов. Поэзия С. Есенина неизмеримо шире и глубже такого понимания, которое привело бы к представлению, что Есенин – экспериментатор.
А. Воронский писал: «В образ всегда вложено большое чувство…».
Сумел ли переводчик передать это «большое чувство» – вот что является критерием оценки работы переводчика. Проблема сохранения чувства и мысли поэта в переводе тесно смыкается и даже неотделима от проблемы эквивалентного перевода фразеологизмов, анималистических образов, символов, так как эти образы и тропы несут идейную нагрузку произведения, они зачастую построены по типу фольклорных параллелизмов, которые нельзя расчленять.