Аквариум
Шрифт:
— Подойди-ка на минутку. Сюда, к факсу.
Четыре дня спустя я уже не был совладельцем преуспевающей студии звукозаписи, хотя по-прежнему оставался управляющим, зато у меня появлялись приличные деньги на счете, а также акции купившей нас киностудии.
Когда бледный от возбуждения Карел сообщил мне об этом предложении, я тут же согласился. Уникальный шанс. Мы разом сбрасывали груз ответственности, оставаясь на высших менеджерских должностях при хорошей зарплате, и к тому же получали надежные акции. Теперь
Все переговоры я провел на автопилоте и примерно так же обошел нотариальные конторы, комитеты по регистрации сделок и банки — потому что все время думал о Шейри. Хотелось к ней поехать. Поговорить. Теперь все было по-другому. Я был свободен.
На стоянке перед фирмой проката машин стоял темно-зеленый «ягуар», который мне очень понравился, но я взял себя в руки и выбрал «мерседес». Я ведь ничего не знал о Шейри: она вполне могла воспринять «ягуар» как желание похвастаться.
— Могу я к тебе приехать? — спросил я ее по телефону и после недолгого колебания, повергшего меня в панику, услышал короткое «да».
Дверь покосившегося от ветра домика открыла пухленькая женщина с гладко зачесанными седыми волосами. Проходя через дверь, она пригнулась, хотя низкая дверь была все же выше ее.
— Вы из Берлина? Санди сейчас придет.
Ожидая Санди, мы разговорились с женщиной.
Аннергет, так звали мать Шейри, мне сразу понравилась. Я ей, видимо, тоже, поэтому мы смеялись, болтали и жевали бутерброды с редиской, запивая их белым вином, которое она налила мне в бокал, не спрашивая. Тут вернулась Шейри: сначала послышался шум мотоцикла, она подъехала к дому и еще с улицы крикнула:
— Мама! Барри!
Я вскочил со стула и в три прыжка оказался у двери.
Сняв шлем, она застенчиво и немного официально протянула мне руку, не поднимая глаз.
— Сначала я сомневалась, — сказала она, — но теперь думаю — здорово, что ты приехал.
— Здорово?
— Да, здорово.
— Есть будете? — спросила Аннергет из гостиной.
Шейри посмотрела на меня и покачала головой.
— Нет, мне хочется куда-нибудь поехать, — произнесла она и прошла в дом. — Привет, мама.
Я пошел за ней и остановился перед лестницей. Вдруг ощутив себя чужеродным телом в их тесном мирке, я не мог сообразить, как себя вести.
Шейри захотела пойти искупаться. В направлении Ягстхаузена находилось небольшое водохранилище. Я признался, что не взял с собой плавок, но она меня успокоила: «Там это необязательно», — и ушла наверх, в свою комнату, переодеваться. Аннергет что-то делала на кухне. Отныне я принадлежал ее дочери.
Шейри стояла перед взятой напрокат машиной и разглядывала ее, наморщив лоб.
— В чем дело? — спросил я. — Великовата?
— Нет, темновата.
Я вопросительно смотрел на нее, не понимая ее реплики, а она со смехом пожала плечами и пояснила:
— Принц является на белом коне. А она — не белая.
— Черт! — выругался я. — Если хочешь, завтра будет белая.
— Отлично. — Она набросила на плечи платок. — Пусть так и будет. — Потом подошла поближе к «мерседесу». — Выбирай, конь или тарахтелка? — Она махнула рукой в направлении своей «веспы».[4]
— Тарахтелка, — сказал я, потому что на мотоцикле мне пришлось бы крепко ее обнять.
Свой шлем Шейри оставила дома, потому что второго, для меня, у нее не оказалось, и было бы, как она считала, несправедливо: или оба в шлемах, или никто.
Я обнял ее за талию и, пока мы неслись вдоль полей по грунтовой дороге, получал огромное удовольствие: волосы Шейри, развеваясь, щекотали мне лицо, когда она откидывала голову назад, воздух вокруг был тяжелым и теплым, но мне нравился даже не слишком-то приятный шум мотора. Вскоре, правда, мне пришлось немного отодвинуться — я почувствовал, что начинаю возбуждаться. К счастью, на мне были джинсы — их плотная ткань не дает развернуться, даже если ты на полном взводе, но я все равно чувствовал некоторое смущение, и тогда Шейри крикнула через плечо:
— Все в порядке! Здесь нет ничего особенного. — И засмеялась.
Так что на следующей же кочке, когда нас подбросило кверху, я позволил себе снова придвинуться к ней вплотную.
— А вот теперь придется что-нибудь придумать, — шутливо произнесла она, когда мы слезли с мотоцикла. Шейри указала на мою ширинку, прищурив глаза, словно оттуда шел нестерпимый свет. — Есть идеи?
— Самая лучшая идея в общественном месте реализована быть не может.
— Тогда придется воспользоваться той, что похуже. Подумай о чем-нибудь печальном.
Мы выбрали укромное место, в отдалении от других отдыхающих. Был вечер, рабочий день, и народа на пляже было не так уж много. Я разделся и улегся на живот. Шейри хихикнула.
Когда она опустилась на спину рядом со мной, закрыла глаза и протянула руку в поисках моей, я спросил:
— Почему тогда ты внезапно все бросила?
— Все стало вдруг как-то неправильно, — ответила она. — Я превратилась в глупую телку, которая годится только для секса.
— Но надеюсь, ты не веришь, что я воспринимаю тебя так?
— Не знаю. Что я вообще о тебе знаю?
Мы немного помолчали. Я чувствовал ее руку в своей, а на спине — лучи вечернего солнца. Ветерок шевелил легкий пушок на коже. Было щекотно.
— Ну, — задала она вопрос, не открывая глаз, — помогает?
— Что?
— Разговор о серьезных проблемах. Помогает справиться с твоей стойкостью? Я имею в виду ту огромную штуку у тебя внизу.
— Нет.
Она села.
— У меня появилась еще идея. Пойдем.
— Куда?
Голос выдал мой ужас, Шейри громко рассмеялась и уточнила: