Алая Вуаль
Шрифт:
— Что-что? — Но мое дыхание прерывистое, резкое, слишком болезненное, чтобы говорить без умолку.
— Слово, которое вы ищите, — он возвращает ее безвольное тело на стул, где она мечтательно вздыхает и закрывает глаза, — вампир, хотя мы называемся по-разному. Вечные. Носферату. Стригои и морои. Нежить.
Нежить.
Вечный.
Вампир.
Я вздрагиваю при каждом имени, словно это физический удар. Ни в одной книге в Башне Шассеров об этом не упоминалось. Следы от проколов на солдатах, на Бабетте и других жертвах…..их
Лу-гару.
Человек.
Мелузина.
Белая Дама.
Он не просто убивал своих жертв. Он поглощал их, и те бутылки с кровью на рынке — он поглощал их тоже. Я качаю головой, не в силах перевести дыхание. Мои легкие грозят разрушиться. Эванжелина не могла понять всю безнравственность своей истории, иначе она никогда бы не пригласила таких существ в нашу детскую, в самое детство. Я слышала, что румяные дамы иногда пьют кровь, конечно, для некоторых зелий или заклинаний, но никогда не так. Никогда в качестве пропитания.
С видом черного удовлетворения Михаль возвращается к своему столу, поправляет стул и садится. Дыхание Ариэль во сне становится глубже.
— Полагаю, теперь моя очередь, — говорит он через плечо. — Ты снова можешь вызывать призраков?
— Я… я… я не вызывала…
Быстрее, чем я успеваю уследить, он снова поднимается, перетекая в жидкое состояние прямо передо мной. Хотя он не прикасается ко мне, эффект остается прежним: я заперт здесь, загнан в угол, как лютин в клетке.
— Ты снова лжешь, — говорит он.
— Я не лгу. — Из последних сил я пытаюсь протолкнуться сквозь него, но легче сдвинуть гору, океан, чем вампира передо мной. Он больше не обладает своим странным отсутствием запаха. Нет, теперь он пахнет медью и металлом, как соль, как кровь Ариэль. Желчь поднимается у меня в горле, и я толкаю его сильнее. — Я ничего не вызывала, а если бы и вызвала, то больше не стала бы этого делать. Не ради вас.
И это правда.
Сквозь звон в ушах начинает мерцать осознание. Решимость.
Наконец-то я понимаю, почему до сих пор жива: как приманка для Коко, да, но также и для призраков. После сегодняшнего утра он думает, что я каким-то образом их воскресила, и отчаянно хочет повторения представления для какой-то гнусной цели.
У всех где-то есть пах, Селия.
Протиснувшись мимо него, я ныряю за его стол с затаенным триумфом.
— Почему вы преследуете Коко? Что вам от нее нужно?
Он медленно поворачивается ко мне лицом, и, несмотря на его бесстрастный фасад, что-то жестокое и злобное таится в твердых плоскостях его лица. Оно обещает возмездие так же спокойно, как человек рассуждает о погоде.
— Ведьмы крови забрали у меня кое-что, Селия Трамбле, кое-что ценное, и я планирую отплатить им добром. — Пауза. — Их принцесса будет очень кстати.
Я смотрю на него с растущим недоверием. Он убьет невинную женщину из-за того, что ведьма крови украла одну из его безделушек?
— Ты вор и мерзкий лицемер. Где мой крест?
— Как интересно. Можно подумать, ты попросишь свое обручальное кольцо. — Я резко вдыхаю, но он лишь машет рукой в сторону двери. — Убирайся с глаз моих. Наша игра закончена. — Тогда… — Оставайтесь в своей комнате, пока я тебя не позову. Не пытайся покинуть этот замок.
Разрываясь между всхлипом и рычанием, я сжимаю руки в кулаки.
— Зачем вообще держать меня здесь? Почему бы не закончить это дело в Цезарине? Если только…
Кровавый язык Кристо вспыхивает в моем сознании.
Как пастух может защитить свою паству, если он отказывается ходить среди них?
Возможно, он вообще не может их защитить.
— Если только вы не можете уйти, — проницательно заканчиваю я, — потому что боитесь последствий, если уйдеть.
— Мне не нужно уходить. Козетта Монвуазен сама придет ко мне. — Он поднимает со стола кусок пергамента и показывает письмо, написанное изумрудными чернилами. Сверху витиеватым каллиграфическим почерком выведено Маскарад. — Действительно, я отправил приглашение всем вашим маленьким друзьям, приглашая их в Реквием на бал в Канун Всех Святых. К тому времени я раскрою все ваши секреты, Селия Трамбле, и вы мне больше не понадобитесь.
Канун Дня Всех Святых.
Я быстро считаю дни, и сердце замирает от осознания. Чуть больше двух недель. У меня всего девятнадцать дней, чтобы все исправить, спасти своих друзей и себя от жестокой и кровавой смерти. Он ничего не говорит, пока я пытаюсь взять себя в руки, эти черные глаза снова холодны и безразличны. И впервые с тех пор, как я ступила на землю Реквиема, я начинаю понимать, что за болезнь здесь творится.
Ненависть на вкус как яд, как обугленный фитиль свечи за секунду до того, как она загорится — а она всегда загорается.
— Я найду способ остановить тебя, — обещаю я ему, а в голове уже крутятся мысли. Через девятнадцать дней я должна научиться убивать нежить — на этот раз по-настоящему. — У тебя не будет моих друзей.
Глава 15
Близнецы Петровы
Полки в моей комнате тянутся до потолка, заваленные старинными книгами и сломанными безделушками. И пылью. Слои и слои пыли. Я поднимаю канделябр из зала, рассматривая каждый фолиант и стараясь не чихнуть. Хотя голод сводит желудок, я изо всех сил игнорирую его. Понятно, что на Реквиеме пропитание — это поблажка, если только не пить кровь, и я скорее умру с голоду, чем попрошу что-нибудь у Михаля. Смахнув копоть с корешков на нижней полке, я наклоняюсь, чтобы прочитать названия: Воскреситель, Практическая некромантия: Руководство по темному искусству и Как общаться с мертвыми.