Алая вуаль
Шрифт:
– Не подходите! – Затаив дыхание, я подняла кол еще выше. Голова у меня начала раскалываться.
«У меня все получится. Я разобралась с Морганой ле Блан».
– Я… я для вас ничто. Если не собираетесь убивать, тогда… отпустите меня. Я для вас ничто. Отпустите меня.
Скривившись от отвращения, Михал приближался. Он больше не утруждал себя двигаться молниеносно. Нет. Он подошел ко мне медленно, обхватил мою руку холодными пальцами и с легкостью вырвал у меня кол. Молча он швырнул деревяшку в море. Сердце у меня сжалось.
В следующий миг я вся словно сжалась внутри.
–
– Вы не причините мне зла, – твердо заявила я.
– Какая уверенность.
Его тон намекал, что он выполнит свое обещание.
Михал выпрямился и щелкнул пальцами, а моряк позади меня резко поднялся. Он перестал дергать руками. Какую бы магию ни применил Михал, мужчина снова оказался под его полным влиянием. Он смотрел невидящим взором.
– Отведи ее в каюту, – велел ему Михал. – Если она снова попытается убежать, прыгни в море за своим колом. Понятно?
Моряк кивнул и пошел вперед. Я не пошевелилась. Мужчина развернулся и схватил меня за локоть, грубо подтолкнул меня вперед. Упираясь ногами в пол и вцепившись ему в руку, я шипела и ворчала, вырывалась, пинала и даже кусала его, но он все так же неустанно тащил меня к дверям. Во рту я ощущала едкий привкус его крови.
– Мои друзья придут за мной, – прорычала я и оглянулась.
Михал тут же оказался позади меня, и я скривилась:
– Однажды они уже пришли мне на помощь. И снова придут.
Он взял плащ, легко сдернул его с моих плеч и всмотрелся в него…
Внутри у меня все похолодело, когда Михал улыбнулся – искренне и жутко, – обнажив два длинных, острых клыка. Мне показалось, что время замедлилось. Моряки, корабль, море – все превратилось в серый туман. Как зачарованная, я с ужасом смотрела на его клыки.
Клыки.
У него были длинные и острые клыки.
– Очень на это надеюсь, – сказал Михал, сверкнув черными глазами.
И в это мгновение, когда я оказалась в недрах его корабля, я поняла, что ад пустовал и дьявол был здесь.
Часть II. L’habit ne fait pas le moine
Не всяк монах, на ком клобук
Глава 12. Остров Реквием
Я так никогда и не узнала, что произошло с моей сестрой в ту ночь, когда она погибла.
А вот ту ночь, когда она пропала, я помнила очень ярко. Мы тогда поссорились. В ту неделю каждый вечер, не говоря мне ни слова, она тайком выбиралась из дома через окно в нашей детской. Я даже не знала, как звали ее возлюбленного. Иногда я пыталась смотреть на происходившее ее глазами: молодая женщина двадцати четырех лет, все еще делившая детскую комнату с младшей сестрой. Молодая женщина двадцати четырех лет без супруга, детей, собственного дома и положения в обществе. Возможно, сестре было стыдно. Возможно, тот мужчина не обладал титулом или состоянием, чтобы просить ее руки, и потому она держала свой роман в тайне. Может быть, там было еще множество других причин, но мне, ее родной сестре, они были не важны, ведь я любила ее. Я бы делила с ней нашу комнату до скончания веков, яростно защищала бы ее таинственного поклонника, и не важно, были у него деньги и титул или нет. Хихикала бы с ней вместе, спрятавшись под одеялом, и смазывала бы петли на окнах маслом, чтобы она бесшумно уходила на свидания.
Но она никогда не рассказывала мне о нем.
Она вообще никогда мне ни о чем не рассказывала.
Иногда я задумывалась: а любила ли она меня вообще?
– Все, хватит, – прошипела я, когда предательски скрипнула половица, а часы пробили полночь.
Отбросив одеяло, я опустила ноги на пол и посмотрела на сестру. Она замерла, держась за оконную раму.
– Филиппа, хватит. Опасно бродить по ночи. Твой возлюбленный не должен просить тебя о таком.
Пиппа выдохнула с облегчением и приоткрыла окно. Ее щеки пылали то ли от радости, то ли еще от чего.
– Ложись спать, ma belle.
– Не лягу.
Я сжала руки в кулаки. В последнее время это ласковое обращение не казалось мне таким уж ласковым. Оно звучало насмешливо и пренебрежительно, словно сестра насмехалась надо мной, потому что я чего-то не знала. И меня это приводило в бешенство.
– Тебя наверняка скоро поймают родители. И накажут нас обеих! И я не увижу Рида целый месяц!
Пиппа закатила глаза и перекинула ногу через подоконник, безуспешно пытаясь спрятать наплечный мешок под плащом.
– Quelle tragedie [5] .
– Да что с тобой такое?
– Рид не для тебя, Селия, – раздраженно сказала Пиппа. – Сколько раз я тебе это говорила? Он служит Церкви, и чем скорее ты это поймешь, тем быстрее двинешься дальше. – Покачав головой, она усмехнулась, словно я была глупейшей девушкой на свете. – Он разобьет тебе сердце.
Здесь было что-то другое. Хоть Пиппа и говорила так, раньше ей нравился Рид; когда-то она упрашивала нас играть с ней, ловить снежинки, собирать апельсины, обращаться к ней как с королевой и называть ее великолепной Февралиной, по имени героини из ее любимой сказки. Но в прошлом году что-то произошло между ними. Что-то произошло между нами.
5
Какая трагедия (фр.).
– Ты на себя посмотри! Повисла на водосточной трубе! – огрызнулась я обиженно. – Почему он не представился семье, а, Пиппа? Может быть, он не настроен серьезно? Рид вот думает обо мне уже с первыми лучами солнца.
Изумрудно-зеленые глаза сестры сверкнули.
– Ты ведь никогда не познаешь мир без солнечного света, так? Нет, только не наша дорогая Селия. Ты всегда будешь на свету, в безопасности, и никогда не задумаешься, не оглянешься на тень, которую отбрасываешь. В этом вся сложность с теми, кто живет под солнцем. – Она оперлась ногой о толстую ветвь и, обернувшись, сухо сказала: – Мне тебя жаль, сестренка.