Алая вуаль
Шрифт:
Это были ее последние слова, брошенные мне.
Я посмотрела на лицо Одиссы, по которому плясали отблески свечного пламени. Оказавшись запертой в чреве корабля, я задумалась, пожалела ли сестра, что открыла окно в ту ночь. Что ступила в тени? Разумеется, я никогда не узнаю об этом, но все же я сомневалась, что она покорно приняла свою судьбу. Наверняка Пиппа цеплялась руками и ногами за свою жизнь и билась за нее, пока не ослабла совсем, ведь она была сильной. Порой она раздражала и была скрытной, но она была сообразительной
«Я защищу тебя от любого зла, Селия».
Она бы перевернулась в могиле, узнай, что я сдалась.
Приосанившись, я обратилась к Одиссе:
– Я полагаю, ты не скажешь мне, куда мы плывем.
Она все так же была поглощена чтением свитков и даже не взглянула на меня.
– Верно полагаешь.
– Сколько нам плыть?
– А какая разница? – бросила Одисса.
Я прищурилась. Разумеется, она была права. Неважно, сколько нам оставалось плыть: пять минут или пять часов, сбежать я смогу только на суше. Словно прочитав мои мысли, Одисса насмешливо на меня посмотрела:
– Я чувствую, как от тебя исходит ореол отчаяния и глупости. Снова хочешь сбежать? У тебя ничего не выйдет.
Я вскинула подбородок:
– Откуда тебе знать наверняка?
– Я просто знаю.
– Что ты читаешь?
Она тихо фыркнула и вернулась к свиткам, всем видом давая понять, что разговор окончен. Я подавила желание спросить ее снова. Я и понятия не имела, как сбежать с корабля, когда мы причалим к берегу. Я ничего не знала о своих похитителях, об этих существах, но где-то глубоко в подсознании всплывали смутные воспоминания.
«А я рассказывала вам о Les Eternels?»
Я задумалась, и перед глазами встали образы серебряных щеток для волос, золотистых веснушек и белоснежных шарфов, холодных октябрьских ночей. В голове зазвучал голос Эванжелины: «Они рождены в земле – холодной как лед и крепкой как камень – без сердца, без души и без разума. Ими движет лишь порыв. Лишь вожделение и страсть».
Я покрепче затянула на запястье истрепавшуюся ленту, размышляя о черных глазах Михала и его твердой как сталь коже.
Наконец корабль замедлил ход и выбросил якорь. Одисса тут же взяла меня за локоть своей холодной рукой.
– Где мы? – спросила я, но она лишь вздохнула и повела меня к палубе.
Горизонт уже посерел, когда мы сошли с трапа. Взору открылась поистине неприглядная картина: скалистый остров посреди моря, темные волны, бьющиеся о каменистый берег. Я вглядывалась в волны, в морскую пену, чтобы не впасть в отчаяние. Чтобы подумать. В ту ночь Эванжелина рассказала нам далеко не все. Ее колыбельная сейчас звучала у меня в голове, но я ее толком не слышала.
Стоял страшный грохот.
Глаза у меня широко распахнулись – вокруг творилась настоящая суматоха.
Моряки сновали по гавани, их взгляды были удивительно ясны. Они отдавали приказы и звали своих близких. Даже тот матрос с колом заключил в крепкие объятия какого-то мальчонку. На душе у меня тут же полегчало – он выжил, не утонул в морской пучине, – но, когда Одисса подтолкнула меня, я снова ощутила ее нечеловеческий холод. И снова в голове раздались слова Эванжелины.
«Первая Вечная пришла в наше королевство из далеких земель. Она жила в тени, насылая на людей свою болезнь. Заражая своей магией».
Хотя бы Михала не было видно.
С трудом сглотнув, я посмотрела на маленькую девочку – та проскользнула тенью среди взрослых и стянула у какого-то моряка наручные часы. Ее кожа и волосы отливали серебром, и у нее…
Я открыла рот от удивления.
У нее были жабры!
– А ну отдай!
Матрос кинулся к девочке, но та, хихикая, проскользнула мимо него и прыгнула в море. Ее сверкающие ноги превратились в плавники, и она, игриво взмахнув ими, нырнула глубоко в воду. С ворчанием моряк бросился за девочкой, но ему на ноги наступил огромный белый волк.
– Проклятые оборотни, – прорычал он, поднимая руки и медленно пятясь. – Проклятые мелузины.
Я изумленно посмотрела на мужчину и перевела взгляд на Одиссу.
– Что это за место такое?
– Да ты настойчивая, а? – Она нетерпеливо подтолкнула меня, когда моряк зашел в захудалый трактир. – Ну ладно. Добро пожалось на L’ile de Requiem, как его метко прозвал Михал, который считает себя шибко умным. Постарайся не привлекать внимания. Местным нравится свежая кровь.
Остров Реквием.
Я внутренне содрогнулась – какое жуткое название. И все же я с удивлением оглянулась на оборотня, на женщину, одним взмахом руки исцелившую ранки на шее моряка. Ведьма. Я изумленно открыла рот. Ведьмы, оборотни и мелузины жили на одном острове. Я о таком месте никогда и не слышала.
Мой отец был виконтом и часто посещал далекие земли, но, разумеется, никогда не позволял нам с Пиппой присоединиться к нему. Я заучила каждую карту в его кабинете – Цезарина, Бельтерры, всего материка – и запомнила все интересные места, все озера и реки.
На востоке от Бельтерры не было ничего, кроме моря.
– Это просто невозможно.
Я озиралась по сторонам, желая увидеть все на этом острове, которого не должно было существовать.
– Я ведь… я изучала географию. У отца в кабинете все стены были завешаны картами. И никогда не…
– Конечно, никогда! Этого места нет ни на картах, ни в книгах. – Хотя Одисса пыталась говорить равнодушно, в ее голосе послышались резкие и напряженные нотки. Она крепко сжимала мне локоть. – Дорогая, если хочешь, можешь быть трудной, вот только глупой быть не надо. И ради всего святого, прекрати ты уже пялиться!