Альбион и тайна времени
Шрифт:
Замок Саттон
Крутой поворот. Двое мужчин в форменной одежде, служители госпиталя «Сент Джон», любезно склоняются к каждому водителю, объясняя и без того понятную дорогу.
Асфальт ведет по лужайкам, усеянным фиолетовым дымом знаменитых весенних английских колокольчиков — блю-беллс, по мосту, через серебристую узенькую речку, по которой как раз проплывает каким-то чудом умещающийся меж берегов большой белый семейный катер с шестью пассажирами, глядящими в сторону замка. Перед замком на большой лужайке уже стоит многое множество автомобилей. Здесь тоже, размахивая руками, распоряжаются, одетые в форму, госпитальные работники.
Замок, и лужайки, и причудливо стриженные вечнозеленые кустарники, образующие то колонны, то ворота, то шары, то кубы, и розарий, где уже распустились первые розы и благоухают, — все это так похоже на нечто уже виденное не раз, не два. Все это — неотъемлемая часть пейзажа Англии: чем-то похожи на Саттон замок и парк, построенные в Вейдздоне в восемнадцатом веке бароном Фердинандом Ротшильдом, старинные замок и парк Хивер, по законам архитектуры не должны быть похожими, как похожи между собою совершенно непохожие Ростов Великий и Суздаль, на Саттон и Рейдсдон. И Хэмптон, и Хэтфильд, и Кливден — при всей разнице стилей типичные английские дворцы и парки. Так похожи между собою совершенно непохожие Ростов Великий и Суздаль, Псков и Новгород… Как разные песни одного народа, они похожи чем-то главным: русские города широтой размаха и устремлением куполов, отливающих золотом на солнце, а английские дворцы и парки знатных вельмож и богатых выскочек — благопристойной чинностью, подчеркнутой чистотой, нарочитым благообразием всего, на что может упасть человеческий взгляд.
Каждое из поместий заслуживает отдельного рассказа, но я пишу не книгу об английских родовых гнездах и передо мной стоит выбор — одного из многих.
Я не колеблясь выбираю Саттон.
Если все уже перечисленные замки и парки и те, что остались неназванными, в Англии можно увидеть с весны по осень каждый день недели, исключая вторник, ибо они сейчас в большинстве своем отданы бывшими владельцами за невозможностью их содержать во владение организации под названием «Нешнл траст» — нечто вроде общества охраны памятников; если другие, вроде Хивера, бывают открыты их хозяевами для посетителей каждые субботу и воскресенье, — то в Саттон много лет попасть практически было невозможно: владелец его никогда не нуждался в поддержке Саттона со стороны, он мог содержать его без особого труда. И еще десяток таких Саттонов, не говоря о дворцах и домах попроще. Его имя — Поль Гетти. Нефтяной король. Самый богатый человек в мире.
Объявлений о том, что в воскресенье шестнадцатого мая 1976 года с двух часов дня до шести вечера двери Саттона будут открыты для всех, не было нигде. Лишь в одной газете, затерянные среди множества анонсов и реклам, еле заметно темнели строчки: «Сбор денег за посещение поместья и замка Саттон пойдет в пользу госпиталя «Сент Джон».
Я бы никогда не увидела этого объявления. Не знала о нем даже Леа Арнольд, которая по долгу службы замечает все, что касается богачей, кинозвезд и скандальных персон. Но Леа живет неподалеку от Саттона. Ей позвонила одна премилая пожилая дама, которой сказала одна очень важная леди, которой в свою очередь сообщила другая леди, что Саттон будет открыт всего на четыре часа.
— Такого нельзя пропускать. Мы поедем вместе. Я ведь много раз интервьюировала Гетти и по дороге расскажу вам разные подробности.
Мы подходим к замку. Он построен в форме буквы.
Что я знаю о Саттоне? Дворец построен в начале шестнадцатого века для сэра Ричарда Вестона, фаворита Генриха Восьмого. Инициалами первого владельца украшен весь первый этаж двухэтажного строения По свидетельствам историков здание очень мало изменилось за четыре столетия — лишь прежде оно по форме представляло собой квадрат — четвертая сторона сгорела два века назад и не восстановлена.
Эти стены помнят Генриха Восьмого, Елизавету Первую, Карла Второго, бывших здесь гостями. Говорят, что изнутри стены украшены замечательными старинными гобеленами, картинами, мебелью времен Тюдоров и Ланкастеров. Я знаю одного лондонского искусствоведа, специалиста по фламандской живописи, который много лет мечтает попасть в Саттон с одной целью: посмотреть собственными глазами большой натюрморт работы Снайдерса, которым Поль Гетти наслаждается единолично.
Очередь продвигается медленно, и пока мы с Леа стоим, я оглядываю оба «хвоста». Никогда прежде не видела я такого количества богато наряженных людей, теснящихся в очереди. Норковые пальто и накидки всех цветов, одна дама даже в полупальто из шиншиллы — самого дорогого в мире серебристо-серо-голубого меха. Норки искоса поглядывают на шиншиллу с завистью, непривычно чувствуя себя вторым сортом. Аккуратно, волосок к волоску, причесанные головы — видно сразу, что дамы посетили парикмахера сегодня утром специально по случаю поездки в Саттон, мужчины — только что не в смокингах — в лучших своих дорогих костюмах; кисти рук посверкивают камнями, груди брошами и цепями — все это благоухающее дорогостоящей косметикой общество стоит чинно, почти не разговаривая. Некоторые кланяются друг другу — знакомы. Но никто не подходит друг к другу. Очень тихо, словно это похоронная очередь.
Все эти люди одного примерно класса: они богаты, некоторые очень богаты. И вот сегодня все они имеют счастливую возможность одним глазком взглянуть на то, как живет самый богатый человек. Ведь именно благодаря таким, как он, держится в их кругу престиж богатства. Он — эталон всего, потому что его карманы самые полные. Он — шиншилла среди норок, золото среди других металлов. Он их знамя. Мне кажется — они даже не завидуют ему, а поклоняются, как Тельцу в образе человека. Но каков он? Ведь за его несметным богатством, сделанным собственными руками, стоит человеческая личность, характер, нравы. Конечно же интересно понять, какими качествами должно обладать существо — сегодняшний символ золота.
— Мистер Гетти сейчас здесь, в правой половине дома. Он нездоров, — вежливо улыбаясь и взимай плату, говорит стоящая на контроле представительница госпиталя «Сент Джои». Перед нею большой таз, наполненный бумажными и металлическими деньгами. Весь сбор за билеты идет сегодня в фонд госпиталя. Билет стоит дорого — он, в сущности, есть форма благотворительности. Пройдя контроль и получив проспект, за отдельную плату, тоже идущую в фонд госпиталя, мы оказываемся уже недалеко от входа в дом, но нас не впускают, ожидая, когда выйдет предыдущая партии.
— Самый богатый в мире человек мог бы не собирать деньги с других, а сам отсыпать госпиталю хорошую сумму, — шепчу я Леа. Она поднимает на меня свои лукавые, умные глаза:
— Какие вы говорите глупости. Гетти — самый большой жадина в мире. Именно поэтому он богаче всех. Разве вы не знаете истории с ухом?
Ну, конечно, я забыла: несколько лет назад весь мир облетела сенсация — украден внук Поля Гетти. Похитители угрожают убить мальчика, если дедушка не раскошелится. Сумма была названа внушительная. Самый богатый никак не реагировал на требования шантажистов. Он даже не заявил в полицию, тогда похитители, желая показать, что они не шутят, прислали дедушке в конверте отрезанное ухо мальчика, пригрозив, что если Гетти не даст денег, они отрежут внуку голову. И тут Гетти открыл рот. Он сказал:
— У меня очень много родственников, детей, внуков, племянников, внучатых племянников. Если я буду вынужден платить за каждого, которым пожелают поиграть разного рода вымогатели, — у меня не хватит денег. А я всю жизнь свою делал деньги не для того, чтобы их так глупо терять. Вы — отрезавшие ухо — не получите ни гроша. Если вы убьете ребенка — вас будет искать полиция и, поймав, вас осудят по всей строгости. Моих денег вы не увидите.
Бандиты, поняв, что «пострадавший» дедушка зверь куда более сильный и несокрушимый, чем они, сдались — отпустили мальчика. Уголовные круги капиталистического мира, имеющие огромный опыт подвохов и шантажа, знают, что самый скверный «клиент» — Поль Гетти. С ним лучше не связываться. Он действует, их приемами, живет по их законам, и ему бы лучше служить, чем быть с ним в конфликте.