Альбион и тайна времени

Васильева Лариса Николаевна

Аббатство Ньюстеда, где барин мог наслаждаться красотой, вечнозеленой и густой… Но это был безумец Байрон — восстал на мир из тишины достопочтенного аббатства. свободы, равенства и братства неся несбыточные сны, и в наказание за то он получил бессмертья чашу и даже во словесность нашу вошел в распахнутом пальто, и на такого повлиял, чье мог бы испытать влиянье, родись другой немного ране и воссияй, как он сиял. В аббатство люди трепеща идут, чтобы застыть в поклоне. фотографируясь на фоне его осеннего плаща, и судят, какова жена у хромоногого поэта. А кто еще такая эта висит на стенке у окна? Бессмертье — горестная кара за вдохновенные стихи, потомки знают все грехи, не помня строчки из «Корсара». Поэт, в твой дом я не войду, а брошу в ньюстедскую воду судачить и судить свободу и молча мимо побреду. Но что за призрак из воды идет навстречу со словами: «Насколько помнится, на «ты» мы никогда не пили с Вами?»

Прошу у читателя великодушного прощения за собственное стихотворение, но мне трудно было бы в прозе выразить дух того впечатления, которое оставил во мне Ньюстед.

Экскурсионный автобус волновался: люди видели все: в пруд, и замок, и развалины, и любовные весьма поэта, которые он таил ото всех на свете, даже близких. Оставалось самое главное — место захоронения праха — церковь городка Хакнелл в четырех милях от Ньюстеда.

Не понимаю, какое чувство владеет людьми, стоящими перед урной с прахом и думающими — вот он, пепел от великого человека сокрыт в изящной вазочке. Вряд ли они делают из этого созерцания полезные выводы для своего будущего. Но любовь к посещению великих могил общечеловечна. Скорее всего, я думаю, она часто инстинктивна, как неосознанный намек самому себе, который, впрочем, тут же забывается.

Бедняга Хакнелл, окруженный промышленными предприятиями, лежит в стороне от главных туристских троп. И все же Хакнелл не желает забывать, чей прах он хранит в своем соборе. При въезде в город название кинотеатра ярко напоминает вам о том, куда вы въехали. Он называется просто и скромно: «Байрон». А чуть пониже этого названия более мелкими буквами еще проще: «байроновский увеселительный центр». На главной площади рядом с собором цепь зданий, а в центре цепи деревянная, дурно раскрашенная скульптура великого поэта со свитком в руках. Бедный Байрон, романтический красавец похож здесь на толстую сытую кошку, почему-то поднявшуюся на задние лапы. Под скульптурой надпись: «Возведено в мае 1903 года Элиасом Лейси, жителем этого города». В общем-то трогательно. Простим, наверно уже покойному, мистеру Лейси полное отсутствие художественного вкуса.

Загадка Стоунхэнджа

Плато Солсбери ровное. Ни деревца на нем. Поэтому каменно-серый цирк Стоунхэнджа виден издали и по мере приближения, он вселяет В сердце непонятное волнение, быть может, некоторый ужас.

В четко очерченном огромном круге стоят камни-великаны. Стоят они по два рядом, и сверху два покрыты третьим, что образует ворота. Рядом такие же ворота. Верхние камни упали с некоторых ворот, обнажив два столба. Внутри этого круга еще круг поменьше, но того же принципа: на колоннах столпов покоится камень.

Множество легенд витает над Стоунхэнджем. Говорят, что более четырех тысяч лет назад эти камни были доставлены сюда из Пемброкшира и составили, быть может, первую на земле обсерваторию.

Летописец двенадцатого века Джеффри Монмаус говорит, что камни привезли из Африки по морю, как посуху, гиганты, некогда обитавшие на земле.

Говорят также, что сам Дьявол, их величество, перелетал через Ирландское море, держа в руках камни. Он получил их в подарок от старой ирландской ведьмы. И мало-помалу составил человечеству каменный ребус на плато Солсбери.

Есть и другие легенды: это был храм солнца, построенный из камней, которые языческие боги сбросили на землю с небес, ибо людям не под силу было бы их перенести.

Садится солнце. Камни Стоунхэнджа отбрасывают тени, они не причудливо переплетаются, а четко совпадают одна с другой. И я думаю о том, что Стоунхэндж не что иное, как круглые часы, точно отсчитывающие время: ту часть Всемирного, великого Времени, которая отпущена планете Земля.

Конечно же эти часы соорудили люди. Мы никогда не узнаем, над чем они плакали, над чем смеялись. Но они хотели постичь категорию Времени, проникнуть в его тайну. Они не проникли в нее точно так же, как не проникаем мы, куда более совершенные, искушенные и оснащенные существа. Зато мы свели наши часы к крошке футляру на руке — и наше время удобно стало всегда с нами.

От Брэдгейт-парка до Урала

Холмы парка покрыты папоротником и множеством пней. Парк не похож на благополучные, пышные парки Англия с их множеством цветущих кустарников. В папоротнике есть что-то зловещее — всегда кажется: зашевелятся его острые листья, и выйдет из их низкой чащи громадный ящер с крохотной головкой, который спал в листьях и вот проснулся для добычи. А пни. Откуда столько пней на этих почти голых холмах, ведь это когда-то были деревья, и когда они были — парк стоял густой и зеленый? Пни очень старые, они заросли растениями, многие рассыпались, и лишь небольшой бугор порой напоминает о пне.

По легенде, великое множество деревьев было вырублено в день казни несчастной леди Джейн Грей, которую пытались против ее воли незаконно возвести на английский престол. Эта та леди, чей белый призрак по ночам беспокоит стражу Тауэра.

В день ее казни многие горожане Лейстера, откуда она была родом, в знак протеста против убийства пришли в пышный парк с топорами и вырубили почти весь. Странная месть. Бессмысленность и безнадежное отчаяние в ней.

Я стою на самом высоком холме Брэдгейт-парка. Внизу пни и папоротники, редкие деревья. Раннее утро. Легкий туман застилает даль, и смутно сквозь него виден вдали город, как именуют его справочники: «бывшее римское поселение Коританорум с полуразрушенной стеной времен римлян посреди городской площади. Крупнейший сельскохозяйственный центр средней Англии».

Город Лейстер и король Лир Шекспира — что может быть общего между ними? Оказывается, есть прямая связь. Во времена кельтов по всему острову были разбросаны храмы кельтских богов. Бога Моря, Тьмы и Смерти кельты звали — Лиир. Место, на котором стоит сегодня Лейстер, было главным капищем бога Лиира. Шекспировский же король назван этим именем чисто символически, ибо стоял перед проблемой Тьмы и Смерти.

Застилает туман очертания Лейстера, ничем внешне не примечательного, ординарного среднеанглийского города.

Если бы тумана не было и возможно было видеть далеко, — говорят жители Лейстера, с некоторой гордостью, — то с этого самого высокого холма Брэдгейт-парка можно было бы увидеть очертания Уральских гор.

Нет, нет, не смейтесь, они правы: между этой точкой и Уралом, если провести кратчайшую прямую линию, лежит равнина. И ни одной горы, кроме высотных зданий, способной заслонить холм Брэдгейта от Уральского хребта.

Где бесстрашный Робин Гуд?