Альбом страсти Пикассо
Шрифт:
Новая ручка и правда пишет безукоризненно. Почерк первоклассника близок к каллиграфическому. Тогда Бронислава Антоновна начинает цепляться к прическе («отрастил тут, понимаешь, патлы, как будто бы в «Битлз» петь собрался!»), обуви («почему это советский школьник в буржуйских ботинках ходит!»), жевательной резинке («не вздумай приносить в школу эту гадость! Школа – это храм знаний, а ты что, чавкать как свинья тут вздумал?»).
Потом наконец наступает блаженная тишина. Все требования строгой Брониславы Антоновны изучены и выполняются безукоризненно. Учительница находит себе новый объект для публичных истязаний. А Вадим вдруг отчетливо
Темные силы, черные люди… Они очень хитрые и коварные. Они – везде, они – всемогущи.
Для них ничего не стоит поразить болезнью любое тело, уничтожить всякого человека, просто раздавить его, как жалкую букашку.
Вадим – безупречен и безукоризнен. Лучший ученик, отличный спортсмен, примерный сын. Может быть, хоть так можно защититься от преследующей всех и вся темноты?..
Сосредоточиться. Не расслабляться. Опасность – везде, повсюду, она может притаиться в воздухе, в каплях дождя, в солнечных лучах.
Надо противостоять темным силам. Бороться с ними.
И он так и делал, именно так жил. Если это перманентное напряжение, конечно, можно было назвать жизнью.
Только однажды Вадим все-таки забыл о борьбе…
Родители сняли на лето дом в деревне, и на какой-то момент Вадиму даже показалось – нет никаких темных сил, он просто их придумал!
Нет злобных чудовищ – есть свежий чистый воздух, который, кажется, пьешь, а не вдыхаешь.
Нет монстров – есть оранжевые рассветы, розовые закаты, вата облаков в бездонном небе.
Есть сладкая земляника, росистая трава, запах сосен, теплое парное молоко, изумительно вкусное мясо.
Есть жизнь – сочная, ароматная, красивая. А чудовища – это что-то далекое, придуманное. Несуществующее…
В то лето мама была беременна.
Вадим поглядывал на округлившийся животик с удивлением. Не верилось, что скоро на свет появится брат или сестра, невозможно было представить, что когда-то он сам находился внутри маминого тела.
С одной стороны, никакой тайны в вопросах появления детей не существовало; ребята в школе уже давно с важным видом обсуждали, после каких именно телодвижений зачинаются младенцы. А еще возле школы бродили стаи собак. И на переменках все бегали посмотреть, как кобель вскакивает на суку. Выглядело это омерзительно, сука жалобно поскуливала, у кобеля текла слюна…
С другой стороны, представить за «этим» кого-нибудь из знакомых взрослых (не говоря уже о родителях!) было просто невозможно. Неужели мужчина, нормальный хороший мужчина, может, как тот кобель, роняя слюни, подминать под себя бедную женщину, давить ее своим телом?.. Какая же все это дрянь!
В ту ночь Вадиму не спалось. Теплая чернота была наполнена треском каких-то насекомых, комариным писком, тонким запахом цветов.
Он вставал, шлепал босыми ногами по дощатому полу в кухню, где на табуретке стояло ведро с прохладной вкусной водой, зачерпывал из него кружкой, жадно пил и снова ложился.
Сон не шел, но это ничуть не тревожило. Наоборот – было так здорово прислушиваться ко всем этим звукам и не испытывать страха, и, может, впервые в жизни чувствовать себя счастливым.
А потом вдруг раздались жалобные женские стоны…
Вадим вскочил с койки, побежал в соседнюю комнату, где спали родители. И похолодел: их кровать была пуста.
Темные силы… Они все-таки существуют! Они пришли сюда, нашли их семью, и вот сейчас истязают родителей.
Очень страшно! Но еще страшнее не поспешить на помощь!
Он вылетел из дома, помчался вперед, в темноту, откуда раздавались душераздирающие крики. Потом вспомнил, что перед домом стоит колода, куда отец вонзил топор после того, как наколол достаточно дров для печки.
Да что же это такое?! Не везет так не везет…
Топорище впивается в ладони занозами, но лезвие все никак не вытаскивается из березового полена, а стоны становятся все громче. К женскому тонкому голосу уже присоединяется рычание животного.
Нельзя терять время, ни в коем случае! Так, надо взять хотя бы полено; может быть, оно сгодится для удара.
Скорее, быстрее! Вперед, на помощь маме!
Но…
Что это?..
Вадим вдруг останавливается как вкопанный.
Их двое в стогу сена, мать и отец, обнаженные. В лунном свете кожа родителей кажется молочно-белой. Мать прыгает на отце вверх-вниз, отец то притягивает ее к себе, то сжимает полную грудь. И у них обоих такие лица… нечеловеческие, звериные…
Вадим, зажимая рот ладонью, чтобы не закричать, медленно пятится назад.
Нет, нет – чтобы мамочка, беременная, делала такие гадости?! А отец?! Он же всегда был особенно внимательным, не позволял маме даже воду из колодца принести – чтобы он вот так ее истязал, и при этом рычал от удовольствия?..
Да это же мерзость, мерзость!
Это не может иметь к родителям никакого отношения.
И не имеет.
Потому что темные силы завладели родительскими телами и душами…
– Вадька, ты чего такой хмурый? – недоумевает утром папа. – А хочешь, мы с тобой на рыбалку пойдем?
Мама встревоженно ощупывает лоб:
– Ты не заболел, сына? Что-то совсем не ешь ничего, а ведь и блинчики такие вкусные получились, сметана свежая…
Да, конечно: отправиться на рыбалку – отличная идея.
Нет, никакой болезни: вот, смотри, ем блинчики, они превосходны.
С темными силами так и надо себя вести.
Иначе они заподозрят, что Вадим все знает и понимает. И уничтожат его – прямо в телах, когда-то принадлежавших родителям.
Он становится еще более внимательным и предупредительным. Таскает воду, собирает землянику для мамы, помогает отцу накопать червей.
Родители не нарадуются, только и говорят, какой хороший у них сын.
Но на самом деле это ведь чудовища в телах родителей ни о чем не подозревают…