Алчность и слава Уолл-Стрит
Шрифт:
Глава 11
Мартин Сигел вошел в спальню и бросил пиджак на кровать. В кои-то веки он явился домой как раз к ужину. Было 29 октября 1986 года, ровно 6.30 вечера. Он подошел к письменному столу возле большого окна, из которого открывался вид на Грейси-сквер-парк, и выглянул наружу.
Сигел чувствовал себя лучше, чем на протяжении тех нескольких месяцев, что прошли с момента ареста Ливайна. В тот день, когда от сообщения о крахе Ливайна Сигел впал в панику в телефонной будке аэропорта, он показался
Возможно, врач был прав. Сигел и его жена провели предыдущий уик-энд с друзьями в Ки-Бискейне. Плывя по океану на катамаране, ощущая легкий ветерок и лучи жаркого тропического солнца, Сигел наслаждался жизнью.
Вид из окна вызвал у него улыбку. По незатейливым конструкциям на площадке для игр лазили дети. Идиллию нарушил телефонный звонок. Сигел рассеянно взял трубку, не дожидаясь, пока это сделает Дорис, нянька при детях. Мужской голос вывел его из мечтательного состояния.
«Это Марти Сигел?»
«Он самый», – ответил Сигел.
«А я Билл», – сказал человек и выжидательно замолчал. В понедельник Дорис сообщила Сигелу, что звонил какой-то Билл, не пожелавший оставить номер. Вчера произошло то же самое. И в тот, и в другой день Сигел по своему обыкновению вернулся домой около 8 вечера. Он не стал долго думать о звонках; имя «Билл» ему ни о чем не говорило.
«Какой еще Билл?» – спросил Сигел.
«Вы знаете, – вкрадчиво ответил голос. – Билл».
«Нет, не знаю», – сказал Сигел, теряя терпение. Неужели это телефонный хулиган? Последовала еще одна пауза.
«Вы получили мое письмо?» – спросил Билл.
«Нет».
«Я отправил письмо, а вы о нем не знаете?»
Сигел не понимал, что заставляет его продолжать бессмысленный разговор. «Нет, я ничего не знаю ни о каком письме. Может, расскажете?» И вновь наступила пауза, а затем голос произнес такое, от чего Сигел похолодел.
«Речь идет о ваших взаимоотношениях с русским».
Сигел закрыл глаза и мысленно представил себе Боски. Он постарался, чтобы его голос звучал невозмутимо. «Не понимаю, о чем вы», – спокойно сказал он.
«Я послал вам письмо, – продолжал Билл. – В письме написал, что хочу с вами встретиться».
«Я вас не знаю».
«Да будет вам, не пытайтесь меня одурачить, – сказал Билл, в голосе которого зазвучала угроза. – Мне все известно».
Сигел вновь настойчиво заявил, что не понимает, о чем речь, и тогда Билл определенно испытал замешательство: «Это Марти Сигел, который работал в Kidder, Peabody, а теперь работает в Drexel?»
«Да, это я, – ответил Сигел, решив, что с него достаточно. – Больше меня не беспокойте. Иначе я обращусь в полицию».
«Сомневаюсь», – саркастически произнес Билл. Сигел повесил трубку.
Сжимая кулаки и пошатываясь, он отошел от стола. Он всегда боялся такого исхода. «Вот так все это и кончается!»– громко закричал он. Его желудок начал судорожно сокращаться, и он устремился в соседнюю ванную комнату.
Мгновения
«Наверное, какой-то желудочный вирус, – сказал он. – Все произошло так неожиданно». Как только Сигел снова остался один, он позвонил Мартину Липтону – адвокату, по его мнению, наиболее близкому ему как в личном, так и в профессиональном плане. Секретарша Липтона в Wachtell сказала, что босс в Хьюстоне, но дала Сигелу номер, по которому того можно было найти.
«Марти, меня шантажируют», – сказал Сигел Липтону и в общих чертах обрисовал ситуацию. Липтон настоятельно порекомендовал Сигелу встретиться на следующий день с Лэрри Педовицем. Педовиц в прошлом возглавлял уголовный отдел федеральной прокуратуры и руководил урегулированием дела Айлана Рейча внутри Wachtell.
Наутро Сигел встретился с Педовицем и подробно рассказал ему о телефонном разговоре, упомянув о том, что Билл несколько раз ссылался на какое-то свое письмо с просьбой о личной встрече. «Вы вынимали почту в Коннектикуте?»– спросил Педовиц.
Сигел вспомнил, что ни он, ни Джейн Дей не были в коннектикутском доме уже больше двух недель. Приехав туда, он быстро обнаружил письмо в груде почты. Дабы не оставить на нем отпечатков пальцев, Сигел натянул резиновые перчатки, затем дрожащими руками вскрыл конверт и быстро прочел краткое послание. Оно состояло из лаконичной и загадочной фразы «Я знаю» и требования денег. Билл грозился в случае неуплаты «сдать» Сигела службе внутренних государственных доходов. Сигел аккуратно вложил конверт и письмо в конверт большего размера, запечатал его и вернулся в Нью-Йорк.
Ознакомившись с письмом, Педовиц отнесся к нему с подозрением. Он высказал предположение, что письмо и телефонный звонок представляют собой тщательно продуманную попытку властей завлечь Сигела в инсценированную дачу взятки. Это казалось маловероятным, но после разоблачения Ливайна и заявлений властей о продолжении расследования исключать такую возможность было нельзя. Тем не менее Педовиц посоветовал Сигелу ничего не предпринимать и посмотреть, как будут развиваться события.
На следующей неделе Сигелу позвонил Боски, который со странной настойчивостью предложил встретиться. Сигел отказался и повесил трубку; звонок вывел его из равновесия. Потом, 10 ноября, к нему в офис без предупреждения заявились специальные агенты СВОД. Сигела не было в городе, но, когда он про это узнал, он позвонил Педовицу. На сей раз Педовиц сказал, что, по его мнению, следует связаться с федеральной прокуратурой.
«Действуйте, – сказал Сигел. – Я хочу во всем этом разобраться».
Педовиц позвонил Сигелу в тот же день. «Утром первым делом приезжайте ко мне», – мрачно сказал Педовиц, не вдаваясь в детали.
«Федеральный прокурор знает про письмо, – наутро сообщил Педовиц Сигелу. – Им все известно о вас и Боски». Он мог не продолжать. Сигел не стал отпираться. Он обхватил голову руками и зарыдал.
«Я признаюсь, – сказал он, задыхаясь от рыданий. – Я виновен. Я сожалею. Я хочу поступить правильно».