Алчность и слава Уолл-Стрит
Шрифт:
В конце письма стояли имена двух брокеров Merrill Lynch, Макса Хофера и Карлоса Зубиллаги, номера их счетов в Merrill Lynch и постскриптум: «м-р Фрэнк Гранадос, возможно, захочет иметь копию».
Письмо было написано так малограмотно, что какой-нибудь утомленный сотрудник отдела надзора мог запросто выбросить его в мусорную корзину. Плохо оплачиваемые, избегаемые менеджерами и партнерами более высокого уровня служащие отделов надзора находились на периферии деятельности инвестиционных банков. В большинстве случаев их держали в штате, чтобы они поддерживали видимость внутреннего контроля за законностью в индустрии ценных бумаг, не затевая на самом деле слишком много расследований.
В Merrill Lynch, однако, к отделу надзора относились более серьезно. Тон задавал Стивен Хаммерман, генеральный
Дрю, юрист, который 14 лет контролировал деятельность профессиональных участников рынка на Нью-Йоркской фондовой бирже, пришел в Merrill Lynch в 1981 году. По работе он тесно соприкасался с другим сотрудником отдела надзора, Робертом Романе, который ранее работал в федеральной окружной прокуратуре и в управлении по надзору КЦББ, расследуя случаи инсайдерской торговли.
Несмотря на грамматические и орфографические ошибки, фраза «внутренняя информация», как, впрочем, и другие аспекты письма из Каракаса, привлекла внимание Дрю. Родным языком писавшего был явно не английский, но этот человек являлся достаточно осведомленным. Он (она) знал о существовании отдела надзора, знал номера счетов брокеров и знал, что Фрэнк Гранадос является региональным директором Merrill Lynch в Латинской Америке.
Брокеры Merrill Lynch обязаны торговать только через фирму, поэтому у Дрю был доступ к отчетности по счетам Хофера и Зубиллаги. Они действительно были брокерами в офисе Merrill Lynch в Каракасе, столице Венесуэлы, но их торговая деятельность не отличалась особенной активностью. Тем не менее в четырех или пяти случаях они оба торговали акциями, которые неожиданно резко выросли в цене. Эти эпизоды действительно вызывали подозрение. Дрю не рассчитывал, что расследование продвинется очень далеко, но все же передал письмо и распечатку отчетов о сделках одному из своих аналитиков, молодому сотруднику отдела по имени Стивен Снайдер.
Выполняя поручение Дрю, Снайдер бегло просматривал данные счетов Хофера и Зубиллаги в Merrill Lynch. «Вот дерьмо», – сказал вдруг Снайдер, перебив говорящего Дрю.
«Ну и что?» – спросил Дрю, когда Снайдер показал ему два чека, выписанных Зубиллагой в том месяце. В суммах, 4500 и 839,39 долларов, не было ничего пугающего, а получателем по чекам являлся некто Брайан Кэмпбелл. «Я знаю этого парня, – сказал Снайдер. – Это один из институциональных брокеров здесь, в Merrill Lynch».
Дрю и Снайдер были заинтригованы. Зачем брокеру из Каракаса выписывать чек нью-йоркскому брокеру? Снайдер, как обычно делается в подобных случаях, должен был бы вызвать Хофера и Зубиллагу для разъяснений, но подобная тактика расследования часто неэффективна из-за внешне правдоподобных отговорок допрашиваемых. Поэтому Дрю затребовал копии личных дел обоих каракасских брокеров и Кэмпбелла, а также выписки по счету Кэмпбелла.
На следующей неделе, после того как Дрю и Снайдер проверили все счета, они поняли, что наткнулись на что-то гораздо более таинственное, чем они вначале подозревали. Кэмпбелл больше не работал в Merrill Lynch, но в остальном Снайдер был прав. Кэмпбелл был институциональным брокером в отделе международных операций Merrill Lynch и в феврале того года перешел в Smith Barney. Зубиллага до перевода в Каракас тоже работал в отделе международных операций. Более того, в 1982 году Кэмпбелл и Зубиллага прошли одну и ту же программу повышения квалификации сотрудников Merrill Lynch.
Отчеты о сделках Кэмпбелла позволили сделать еще более определенные выводы. Он торговал акциями компаний – потенциальных объектов поглощений, причем теми же, что и Зубиллага и Хофер, но каждый раз на день раньше. Это наводило на мысль, что торговля последних инициировалась Кэмпбеллом. Кроме того, Кэмпбелл провел сделки в ряде других случаев, которые выглядели так, будто основывались на внутренней информации. Всего подозрительных сделок было целых восемь, но в них были задействованы пакеты лишь по 100-200 акций.
Складывалось впечатление, что у Кэмпбелла был источник внутренней информации, поэтому Дрю и Снайдер подняли список его клиентов, которых всего было около 35,
Обнаруживаемые по мере продвижения расследования размеры и суммы сделок росли как грибы после дождя. Учитывая вовлеченность Bank Leu, дело принимало совсем другой оборот. Дрю и Снайдер поделились результатами своих изысканий с Романе, и тот подключился к расследованию. Покончив с изучением данных, собранных в Merrill Lynch, Романе позвонил Зубиллаге и Хоферу в Каракас и велел им лететь в Нью-Йорк на допрос.
Встревоженные, но готовые оказать содействие, они подтвердили многое ив того, что предполагали сотрудники отдела надзора. Зубиллага сказал, что он и Кэмпбелл были друзьями и что Кэмпбелл периодически звонил и предлагал им купить те или иные акции. «Они хорошо выглядят, – говорил Кэмпбелл. – Возможно, вам следует их купить». Взамен Кэмпбелл хотел получать проценты от торговых прибылей Зубиллаги, что объясняло чеки, выписанные последним. Но Зубиллага не пользовался информацией один: он делился ею с Хофером и со своим братом.
Зубиллага и Хофер были уволены из Merrill Lynch. He за инсайдерскую торговлю – они скорее всего были вторичными получателями информации, не имевшими представления об ее источнике. Однако устав Merrill Lynch запрещал любое тайное совместное владение позициями ценных бумаг, и «комиссионные» Кэмпбеллу были расценены как нарушение. Эти два брокера из Каракаса не знали, кто написал анонимное письмо. Но они стали лишь первыми его жертвами.
После этого сотрудники Merrill Lynch могли сделать немногое. Да, они связались с одним из адвокатов Smith Barney и настоятельно попросили его провести конфиденциальное расследование операций Кэмпбелла и прежде всего сделок для Bank Leu. Но юрист проигнорировал их просьбу и даже сообщил Кэмпбеллу, что Merrill Lynch изучает его торговлю. Отдел же надзора Merrill Lynch был не в состоянии контактировать с Кэмпбеллом напрямую. Тем не менее было практически очевидно, что источником информации о поглощениях являлся клиент Bank Leu. Merrill не мог рассчитывать на помощь Bank Leu, который охранял конфиденциальность своих клиентов всеми доступными средствами. Исчерпав собственные меры воздействия, Романе позвонил шефу управления по надзору КЦББ Гэри Линчу.
«Господи», – сказал Линч после того, как Романе изложил ему детали проведенного расследования.
После этого Романе, Дрю и Снайдер почти год не получали от Комиссии никаких известий. Насколько им было известно, КЦББ все никак не удавалось обнаружить таинственный источник информации о поглощениях. Поскольку бум поглощений продолжался, и у отдела надзора Merrill Lynch было все больше других забот, любопытное письмо из Каракаса было почти забыто.
Когда Романе позвонил Линчу, тот был начальником управления по надзору всего четыре месяца, но это были непростые месяцы. Авторитет КЦББ был серьезно подорван, когда в начале 1985 года Джон Феддерс, предшественник Линча, ушел в отставку после того, как «Уолл-стрит джорнэл» уличила его в физическом насилии над женой. Чтобы замять скандал, председатель КЦББ Джон Шэд быстро подыскал замену Феддерсу. Заместитель начальника управления Линч, 35-летний юрист, почти вся трудовая деятельность которого прошла в стенах КЦББ, был несколько неожиданным выбором. Рассматривались более известные кандидатуры, выдвинутые извне. Альфонс Д'Амато, сенатор от штата Нью-Йорк, лоббировал нью-йоркского адвоката Отто Обермайера. Другими кандидатами являлись Джед Ракофф и Роберт Макко, известные юристы в области ценных бумаг. Но персонал вздохнул с облегчением, когда был избран Линч, один из них, а не какой-нибудь фаворит Рейгана, могущий оказаться чересчур рьяным поборником либерализации действующего законодательства.