Алчность и слава Уолл-Стрит
Шрифт:
Ливайн звонил ему ежедневно, иногда по 8-10 раз за вечер. «Не расстраивайся, – говорил Ливайн. – Это обычная формальная проверка. Мы не пострадаем». Уиллис почувствовал себя увереннее, когда КЦББ пригласила Ливайна принять участие в дискуссии за круглым столом, посвященной поглощениям.
Дискуссия, как и следовало ожидать, коснулась торговли на внутренней информации. Тему предложил юрист по поглощениям Мартин Липтон. «Полагаю, что Комиссии стоит уделить время изучению торгов, сопутствовавших некоторым из наиболее громких поглощений последних двух лет, – сказал он. – Только Комиссия имеет право давать оценку связанным с ними фактам, но я считаю, что есть достаточно примеров… есть нечто, заслуживающее самого пристального внимания».
Ливайн уважительно согласился. «С другой стороны,
«Нам не о чем беспокоиться, – радовался Ливайн, встретившись с Уилкисом после дискуссии. – КЦББ меня любит». Ливайн получил от Комиссии благодарственное письмо, подписанное Джоном Шэдом, и с гордостью показывал его коллегам, а также Майеру и Плечеру. Он спросил Уилкиса: «Стали бы они относиться ко мне с таким уважением, если бы у меня были неприятности?»
Гэри Линч смотрел на низкие крыши Вашингтона из широких окон своего углового кабинета. До Рождества оставалась всего неделя, но думал он совсем не о предпраздничных покупках. Он чувствовал, что в следствии по делу Bank Leu наметился перелом. В конце предыдущей недели Линч был заинтригован телефонным звонком от Харви Питта, который настоял на личной встрече. Линч знал, что Питт – ветеран КЦББ; он работал под руководством Питта, когда тот был генеральным юрисконсультом агентства. Он понимал, что если бы Питт не обладал какой-нибудь важной информацией, то он не стал бы настаивать на встрече с директором управления по надзору КЦББ.
17 декабря в 10 утра Питт и Роч явились в кабинет Линча. Линч пригласил на встречу юристов КЦББ, игравших в расследовании ведущую роль: Старка, Уонга, Соннентала и Пола Фишера. Линч поздоровался за руку с членами делегации от Fried, Frank и усадил всех за стол для совещаний.
«Ну, что там у вас?» – небрежно спросил Линч.
Питт открыл папку и начал говорить, сверяясь со своими записями. Сперва он вкратце обрисовал свой статус уполномоченного вести переговоры от имени Bank Leu. А потом он сообщил сногсшибательную новость.
«Я не могу придерживаться ранее сделанных заявлений», – сказал он.
Фишер взорвался: «Что? В таком случае мы потеряли уйму времени. Вы недвусмысленно заявляли…»
Питт дал Фишеру выговориться, а затем как можно деликатнее изложил свою позицию. Питт предложил юристам чисто гипотетически «допустить», что сделки с подозрительными акциями были инициированы не Майером, как он заявлял ранее, а одним из клиентов банка, которого он обозначил как «профессионального игрока» с Уолл-стрит. Он понимал, что это возбудит любопытство у сотрудников КЦББ. Если так и будет, продолжал он, то согласится ли КЦББ преследовать в судебном порядке только клиента банка, но не сам банк или кого-то из его служащих? И согласится ли КЦББ на указанный вариант, если выяснится, что кто-то из сотрудников банка копировал сделки этого клиента и, возможно, уничтожил улики по приказу последнего? Если да, сказал Питт, то банк будет добиваться разрешения властей Багамских Островов на раскрытие личности клиента. Роч добавил, что любое соглашение такого рода должно быть одобрено министерством юстиции, которое точно так же не будет выдвигать против банка или его сотрудников никаких обвинений.
Линч попросил Питта и его коллег покинуть кабинет на время обсуждения его предложения. Линчу прежде всего были нужны доказательства, но КЦББ отнюдь не стремилась ввязываться в длительную тяжбу, оспаривая швейцарские и багамские законы о тайне вкладов. Подобные затеи в других случаях обернулись юридическими трясинами.
В результате все согласились с предложением Питта. Следователи понимали, что профессиональный игрок» – это инвестиционный банкир или адвокат, стоящий у истоков сговора. Это могло стать тем самым поворотным пунктом, на который они уповали, началом, образно говоря, успешного генерального сражения.
Менее чем через полчаса адвокаты Fried, Frank были приглашены обратно за стол. Линч сказал, что, по его мнению, можно прийти к соглашению, которое устроило
Питт считал встречу успешной. Плечер и Майер подвергли Bank Leu серьезной опасности. По иронии судьбы, приказ Ливайна об уничтожении улик не обезопасил его, а, напротив, лишил банк – и его самого – защиты. Если бы не этот его просчет, банк, не рискуя подвергнуться судебному преследованию за препятствование отправление правосудия по законам США, мог бы просто признать, что один из его клиентов инициировал сделки и, сославшись на багамские законы о тайне вкладов, сохранить конфиденциальность вкладчика. Банк не сделал бы ничего противоправного, а КЦББ потратила бы долгие годы, пытаясь добиться от островных властей разглашения имени клиента в рамках местного законодательства. Но теперь, когда доказательства были уничтожены, вследствие чего банк стал уязвимым для вышеупомянутого обвинения, такой вариант развития событий исключался.
Когда адвокаты складывали свои документы в портфели, Уонг и Фишер не устояли перед соблазном и попытались выведать у Питта имя клиента. Они были вне себя от любопытства. Но Питт не собирался так быстро вводить в игру свою козырную карту.
«Не беспокойтесь, вы поймаете крупную рыбу», – заверил он их.
Неожиданно вмешался Старк: «Того, о ком вы спрашиваете, лучше, черт побери, считать китом – Моби Диком».
Сент-Эндрюс-плаза -это крошечный кусок тротуара в Манхэттене, спрятанный за устремленными ввысь зданиями муниципалитета и федерального суда на Фолитквер. Но когда нью-йоркские юристы говорят о Сент-Эндрюс-плаза, они имеют в виду одно – Манхэттенскую федеральную окружную прокуратуру, с давних пор считающуюся наиболее выдающимся, престижным и могущественным аванпостом министерства юстиции. Частично это объясняется сферой ее полномочий (она отвечает за федеральное судопроизводство в Манхэттене, Бронксе и южной части штата Нью-Йорк) и ее близостью к финансовому центру страны – Уолл-стрит. Исторически на площади [78] расследовалось подавляющее большинство наиболее запутанных дел о финансовых преступлениях, а также дела, связанные с организованной преступностью и торговлей наркотиками в Нью-Йорке.
[78] «Плаза» в переводе с испанского означает «рыночная площадь».
За многие годы и при разных федеральных прокурорах ведомство приобрело репутацию содружества осторожных и кристально честных профессионалов. Средства были так же важны, как и результаты, даже если это означало, что потенциально удачные, но базирующиеся на уликах, добытых не вполне легальным путем, дела не принимаются к рассмотрению. Даже самые молодые помощники федерального прокурора должны были соответствовать высоким стандартам. Рекламы избегали. Рудольф Джулиани, назначенный федеральным окружным прокурором в 1983 году, быстро и без ущерба для репутации ведомства провел ряд смелых новаций.
С 1930– х годов, со времен Томаса Э. Дьюи, Манхэттен не знал федерального прокурора, подобного Джулиани, который приобрел общенациональную известность еще до вступления в должность. Будучи помощником федерального прокурора, чиновником № 3 в министерстве юстиции [79] , Рейгана, Джулиани являлся одним из виднейших представителей администрации, который то и дело появлялся в выпусках новостей и ток-шоу, затрагивая различные аспекты гражданского и уголовного права. Словоохотливый, энергичный и открыто амбициозный, он приехал в Нью-Йорк, стремясь наложить на окружную прокуратуру собственный отпечаток.
[79] Чиновник № 1 в министерстве юстиции США – Генеральный прокурор (атторней), являющийся по совместительству министром юстиции, чиновники №2 – федеральные окружные прокуроры (атторнеи), а №3 – помощники последних.