Алекс и Алекс
Шрифт:
— Откуда? — хмыкнула секретарь, против воли чувствуя любопытство.
— Он сказал, что это тебе урок за то, что ты не считаешь людей за людей. — Нейтрально процитировал дядя.
— Он будет учиться в нашем Корпусе? — уточнила для ясности ЮньВэнь, попутно оказывая помощь себе самой и в видимом диапазоне, и на клеточном уровне.
Гематомы меняли оттенок прямо на глазах.
— Да. — Ли не стал вдаваться
Его вдруг некстати посетила мысль, что он порой бывает слишком мягок ко всем вокруг. Из-за чего регулярно страдает сам. Если это так, это очень плохо. Нет ничего хуже, чем менеджер не на своём месте; когда кресло занято не по заслугам и не по потенциалу.
Кстати, Спринтер, не смотря на декларируемую откровенность, был ясен не до конца.
Кое-что между строк его действий читалось действительно легко и сами действия были посланием. А кое-что как будто шло на незнакомом языке.
Например, вывод из строя первой группы по всем неписаным правилам означает угрозу. Ли виноват, не принял пацана всерьёз и отправил уже секретаршу. Там возник сбой, в результате которого пацан мог и богу душу отдать, но обошлось.
После этого Рени, как будто по наитию, лично поехал говорить — и к великому удивлению, договориться получилось. Причём, удивляется он уже сейчас, задним числом. Почему-то ещё час назад абсурдная идея говорить лично со Спринтером такой странной не казалась.
И как понимать его демонстративную расправу над людьми? Причём, оговоренную заранее. Ещё и на фоне отсутствия видимых претензий к самому Рени. Если честно, менеджер до последнего момента не верил, что у пацана поднимется рука на красавицу ЮньВэнь. Однако, вполне поднялась…
Можно было бы подумать, что такой человек метит в его кресло, если бы это был кто-то свой. Но в данном случае…
С одной стороны, парень только из Квадрата; и это объясняет почти всё или многое.
С другой стороны, мыслит он какими-то не совсем Квадратными категориями. От тех же денег отказался, хотя тут можно предположить, что братва такого кадра и сама подогрела нехило…
В этот момент зазвонил комм и Ли выбросил из головы всё постороннее.
— Ух ты, у вас имя не является обязательным, — удивляется Алекс тому, как нас пропускают на территорию. — Необычно.
— Это только для тебя необычно. Мне кажется, у нас девять десятых оборота информации существует в электронном виде и онлайн. Сам бог велел в качестве уникальных идентификаторов использовать биометрию, — отвечаю, шагая медленно и глазея по сторонам. — Тем более что имя может и совпасть, и фамилия тоже. А вот отпечаток пальца, сетчатки или ДНК уже не подделаешь.
— Ну, насчёт последнего я тебе очень много чего могу рассказать интересного, — фыркает Алекс, —
— У нас считается, что помимо идентификации самой личности, ДНК несёт ещё массу интересных подробностей о человеке, его родне. Во многих кланах снимок ДНК является тайной за семью печатями. Потому именно этот анализ используется в строго оговоренном перечне ситуаций. Лишний раз никто им старается не светить, особенно выходцы из серьёзных кругов.
— На каком-то этапе и это перестанет работать, как уникальность, — обещает Алекс. — Если ваше развесёлое общество до этого доживёт. Кстати, ты всё понял, что последний раз с девкой происходило?
— По морде ей съездил с внутренним усилением, чего тут не понять.
— А почему её техника в этот раз по тебе не прошла?
— Ты что-то в кровь добавил, но я не понял, что именно.
— Смотри и запоминай. Вот эти соединения, — Алекс транслирует мне на глазной нерв трёхмерное изображение каких-то загогулин, в итоге оказывающихся схемами молекул. — Норадреналин и дофамин. Они блокируют каскадную выработку мелатонина, которую она провоцировала снаружи и в первый раз, и во второй. А заодно, именно такое процентное сочетание этих гормонов не даёт нарастать процессам торможения в коре головного мозга. Пока не знаем, какие тут арсеналы в принципе у местных бывают, будем каждый случай разбирать, как библиотечный.
Тема кажется мне важной, я усаживаюсь ненадолго на ближайшую лавочку, выбрасывая всё из головы и задавая вопросы. Не так часто в руки простого человека попадают инструменты, нейтрализующие клановые техники. Для Алекса, возможно, это лишь его технический ответ на рядовую научную задачу. Для меня — важный кирпичик в здании будущей независимости от кого или чего-либо.
— Ну видишь, как всё хорошо в итоге! А говорил, в химии не понимаешь, — ржёт Алекс минут через пять, когда я встаю.
— Так я твою схему поколупал. Вроде, всё понятно теперь. Ну мало ли, выдернут тебя отсюда — и кто мне потом что подскажет?
— Да похоже, что быстро по этому времени не выдернут, — вздыхает Алекс. — Впрочем, меня пока всё устраивает.
— Слушай, я всё спросить хотел. А откуда ты её язык знаешь? Он же тяжёлый в изучении, нет?
— Если мы с тобой просуществуем вместе хоть сколь-нибудь долго, ты у меня в дополнение к этому языку ещё минимум два других выучишь, — серьёзно обещает Алекс. — Потому что иначе никакую серьёзную работу даже на вашем уровне ты вперёд двигать не сможешь.
— С чего это? — от такой перспективы несколько оторопеваю.
— Ну смотри. У вас цивилизация идёт примерно так же в развитии, плюс-минус, если брать эволюцию этнических социумов. Из того, что я успел увидеть и прочесть… Народ этой девчонки и у вас самый многочисленный, с письменной историей в несколько тысяч лет. Значит, что?
— Что? — повторяю рефреном, не чувствуя, к чему он клонит.
— Значит, их научная мысль обогнала соседей в некоторых вопросах довольно солидно. Значит, прикладная база по многим направлениям у них по определению развивается быстрее и качественнее, — как-то слишком безапелляционно заявляет он.